Юлия Рудышина - Кащеева наука

После занятий все дружной гурьбой уселись за столы, которые волшебным образом проявились возле избушки, – говорил мне Митрофанушка, что так задумано, чтобы время не терять, скатерти-самобранки появляются в строго определенное время в той части Зачарованного леса, где ученики находятся.

Я села с краю, подальше от Добронравы, но она ко мне интерес утратила – царевич с ней о чем-то гутарил, вот она и щурилась счастливо, как кошка, что сметаны объелась. И тут я поняла, что она мне и правда животину эту напоминает вальяжностью своею да грацией. Чего у боярыни не отнять, так это стройности и умения ходить павою.

Мне б так…

Кормили нас кашей с мясом, пирогами рыбными, яблоками в меду. Поели быстро – некогда было рассиживаться – и отправились к терему, где нас ждал наставник по боевой магии.

Указательные камни привели нас к высокому крыльцу – терем был двухъярусный, с гульбищем, украшенным резными столбами, по перилам вились хмель и дикая роза… будто и не к богатырям пришли, а к волшебницам каким. Но едва в сени вступили – сразу понятно стало, что судить терем этот по внешнему виду не стоило. Ни половичков, ни мягких шкур, ни трав у притолоки – лавки и столы, да оружие по стенам. Палицы еще развешены, мечи да щиты, копья да луки приготовлены.

В избу зашел огромный детина в кольчуге, надетой поверх льняной рубахи, с мечом у пояса – ростом на пару голов выше Ивана-царевича, а тот немаленький у нас.

– Зовут меня Илья, – объявил богатырь, – обучать я вас буду ближнему и дальнему бою, но книжным премудростям должон попервой всего этого, так что не думайте, что сразу на ратное поле выпущу.

Илья Муромец, вспомнила я, тот самый, кто родился в крестьянской семье, в селе Карачарово, самый главный он русский богатырь, всем богатырям богатырь. Тридцать лет и три года на печи просидел, пока калики перехожие его силой дивной не одарили, вот и отправился он к князю Владимиру, чтобы в дружине его послужить. Почет это большой. Соловья-разбойника пленил он, Чернигов от нечисти очистил, Идолище поганое зарубил, Калина-царя победил… Такой наставник хорош, у такого многому научиться можно.

Царевичу вон в самый раз это все, а мне, девке, занятия по ратному бою зачем? Не богатырша я ведь, хилая, тонкая, меча в руках не удержу… Про таких говорят – и как душа в теле держится, мол, совсем слаба. Сватов ко мне потому и не слали – баб в селе каких любят? Кровь с молоком – чтоб дородная была, пышнотелая, чтоб рожать могла легко да в поле пахать. А с меня чего взять-то? Я и огород почти не вела, потому как умаривалась быстро… Если б не домовик, неизвестно еще, с избой справлялась бы иль нет… Костлявая, как мара, так бабы в селе говорили, жалеючи меня.

– И ежели кто думает, что предмет мой ненадобен будет, то шибко он не прав… – как будто сквозь туман услышала я голос богатыря Ильи и словно ото сна очнулась.

Гляжу, а он прямо возле меня стоит, руки на мощной груди сложил, усмехается в бороду, но вроде не сердится.

– Рукопашному бою девок учить без надобности, но вот с палицей управляться али луком – верное дело! Главное, помните – бить себя да в обиду давать нельзя никому. Ежели и сильнее обидчик ваш, не попускайте его – а то вовек не избавитесь от измывательств. Честь дороже жизни должна быть. Особливо для волшебников. Все поняли?

Нестройный хор тихих голосов был ему ответом – побаивались, кажется, Илью. Но вот гляжу – травницы наши улыбаются, косы теребя, да глазки строят. Видать, приглянулся им наставник. Мне смешно стало, но попыталась спрятать смешинку, еще подумает Муромец, что насмехаюсь над ним.

– Если забудете про честь свою… так однажды ни ее, ни жизни – ничего не будет у вас, – продолжил Илья меж тем, – помните о том. Боевой пляске да кулачному бою обучать буду токма витязей, потому после занятий им надобно получить комплект одежи специальной у Митрофана. Потом и про ношение кафтана поговорим… Но всем знать надобно, что кафтан, взятый за ворот и переброшенный через одно плечо, сообщает о нежелании драться. Такого человека задирать не надобно. А вот ежели кафтан наброшен на оба плеча, но руки в рукава не просунуты, то такой человек ищет драки, опасности не боится… Как одежой пользоваться в виде щита, энта мы изучим на практике…

Богатырь прошелся у окошка, нахмурясь, засмотрелся на что-то, но рассказ свой не стал прерывать. Когда я поняла, что на ристалище нас никто не гонит пока, то даже приятно стало слушать низкий бархатистый голос Муромца.

– Будем собирать боевые группы, – продолжал Илья, обратив снова на нас свое внимание, – но попозжа, попозжа… Эмблемы каждая группа себе сама выберет – Буй-тура можно взять, али оборотня Вольгу, аль богатыря Вырвидуба, которого волчица выкормила… тут настаивать не стану.

– Царевича артель пущай берет Ивана Быковича, коровой вскормленного! – раздалось позади, но кто это выкрикнул, я не поняла.

А Иван пунцовый стал, вскочил, и только окрик наставника остановил его – а то б кинулся на обидчика с кулаками.

– А-а-атставить! – гаркнул Илья, да так, что уши заложило.

Иван сел покорно на свое место, но глаза его недобро горели. Увидев на шее его волчий клык на шнурке да вспомнив рассказ Серого Волка, который батюшку спас да воскресил, я поняла – сравнение с Быковичем было оскорбительным да обидным для нашего гордеца. Не поздоровится небось тому, кто так пошутил грубо.

– Ежели кто будет балагурить на занятиях, опосля стражу будет нести за заборолом разом с богатырями Черномора, – тихо проговорил наставник, и голос его показался ветром, что вот-вот в ураган превратится. – Все ясно?

Стало тихо-тихо.

Но Илья Муромец дождался нестройного «да» и продолжил:

– Про традицию ряжения зверем углубляться не стану – все про то знают, коли необходимость будет чудить, всем шапки да шкуры выдам. Також будем учить боевые танцы с кафтаном – бузу да поддраку, охотничьи да воинские танцы это, пляшут их в шкурах токма. На этом закончим, айда шагом в лес, там нас Черномор да его богатыри ждуть!

…Когда мы отзанимались с палицами – не в полную силу, так, для острастки погоняли нас, то возвращались в свои горенки усталые и обессиленные. Непривычна изнеженным да холеным боярам такая жизнь, сразу видать, а ведь в школе Василисы крестьянских детей почитай и нет – среди наших учеников я одна безродная, отчего и глазеют на меня, как на чудо чудное.

Думала, отдохну, как до терема добралась. Но не тут-то было.

Соседку ко мне подселили.

– Любава, – представилась русоволосая девушка в ярко-синем платье заморского фасона, с длинными рукавами, собранными на запястьях. Пышные юбки широким колоколом легли вокруг Любавы, серебристые узоры сверкали на ткани, и, подсвеченные солнцем, они казались струями воды. Подвески из хрусталя и бусы из бирюзы, синий искряной топаз в перстне – словно морская царевна, словно… русалка. А вокруг сундуки, украшенные перламутром и жемчугами.