Бернард Корнуэлл - Экскалибур

Переночевали мы под прикрытием крепостного вала. Стены форта римляне соорудили из песка, покрыли насыпь дерном, насадили солерос, а поверху возвели деревянный частокол. Стена, надо думать, оставляла желать лучшего еще во времена постройки, но крепость на многое и не претендовала: отсюда наблюдали за морем да небольшой отряд, присланный приглядеть за маяком, мог укрыться здесь от морских ветров. Частокол почти весь сгнил, дождь и ветер изрядно подпортили песчаную стену, но кое-где она по-прежнему поднималась на четыре или пять футов.

Рассвело; стайка рыбачьих лодок вышла в море на дневной промысел. На берегу осталась только «Придвен». Артур-бах и Серена играли на песке у озера, где не было волны, а Галахад вместе со вторым Кулуховым сыном прошлись по берегу в поисках еды. Вернулись они с хлебом, сушеной рыбой и деревянным ведерком теплого свежего молока. В то утро все мы были до странности счастливы. Помню, мы от души смеялись, глядя, как Серена съезжает по склону дюны, и дружно подбадривали Артура-баха, когда тот выволок с мелководья на песок громадную водоросль. Зеленый сгусток весил, должно быть, не меньше самого малыша, но он упрямо тянул и дергал и каким-то образом дотащил тяжеленный влажный клубок к подножию разрушенной стены. Мы с Гвидром поаплодировали его усилиям, а после разговорились по душам.

– Если мне не суждено быть королем, значит так тому и быть, – промолвил Гвидр.

– Судьба неумолима, – отозвался я и, поймав его вопросительный взгляд, улыбнулся. – Это одно из любимых Мерлиновых присловий. Это и еще «не глупи, Дерфель». В его глазах я всегда был дураком.

– Вот уж не верю, – преданно заверил Гвидр.

– Все мы были дураками в его глазах. Кроме разве Нимуэ и Морганы. И может, еще твоей матери, ну да они с Мерлином дружбы никогда не водили. А всем остальным просто ума недоставало.

– Жаль, что мне не удалось узнать его поближе.

– Когда ты состаришься, Гвидр, – усмехнулся я, – ты сможешь рассказывать людям, что встречал самого Мерлина.

– Так мне ж никто не поверит!

– Пожалуй, что и так, – согласился я. – А к тому времени, как ты состаришься, про Мерлина выдумают новые байки. И про твоего отца тоже. – Я швырнул осколок ракушки вниз с крепостной насыпи. Издалека, из-за озера, доносилось зычное пение – это спускали на воду «Придвен». Теперь уже недолго, твердил я себе, теперь уже совсем недолго. – Может, правды вообще никто не будет знать, – сказал я Гвидру.

– Правды?

– Ну, про твоего отца, – объяснил я, – или про Мерлина. – Ведь иные поэты уже приписывали победу при Минидд-Баддоне Мэуригу – это ему-то, помилуйте! – а многие песни ставили Ланселота выше Артура.

Я оглянулся по сторонам в поисках Талиесина, гадая, восстановит ли он истину. Нынче утром бард сообщил, что не поплывет за море вместе с нами, но вернется в Силурию либо в Повис. Думается, Талиесин дошел с нами так далеко только того ради, чтобы потолковать с Артуром и узнать от него историю его жизни. Или, возможно, Талиесин провидел будущее и пришел поглядеть, как оно свершается. Как бы то ни было, сейчас он разговаривал с Артуром. Но вот Артур резко покинул Талиесина и поспешил на берег озера. Он долго стоял там, глядя на север. А затем вдруг развернулся и побежал к ближайшей дюне. Вскарабкался по склону наверх, обернулся и вновь посмотрел в северном направлении.

– Дерфель! – окликнул меня Артур. – Дерфель! – (Я кубарем скатился по крепостной насыпи и взбежал по песчаному склону дюны.) – Что видишь? – спросил Артур.

Я поглядел на север, за сверкающую гладь озера. Я видел «Придвен» на полпути к воде, видел костры, на которых выпаривали соль и коптили дневной улов, видел рыбацкие сети, развешанные на укрепленных в песке рангоутах, а еще – всадников.

Острие копья вспыхнуло под лучами солнца, и еще одно, и еще. Десятка два воинов, может даже больше, тяжело скакали по дороге, что уводила от озерного берега в холмы.

– Прячемся! – закричал Артур.

Мы съехали вниз по дюне, подхватили Серену с Артуром-бахом и, словно преступники, схоронились за осыпающимися стенами форта.

– Они нас видели, господин, – сказал я.

– Может, и нет.

– Сколько их? – спросил Кулух.

– Двадцать? – предположил Артур. – Тридцать? А то и больше. Они из-под деревьев вышли. Их, чего доброго, целая сотня.

Послышалось легкое царапанье металла о ножны – это Кулух обнажил меч. И подмигнул мне:

– А хотя бы и две сотни, Дерфель, мне они бороду не отрежут.

– Да на что им сдалась твоя борода? – фыркнул Галахад. – Сплошная вонь да блохи!

Кулух расхохотался. Они с Галахадом вечно подтрунивали друг над другом, и Кулух все еще размышлял над достойным ответом, когда Артур опасливо приподнял голову над крепостным валом и поглядел на запад, туда, где должны были появиться копейщики. Он замер неподвижно, притихли и мы. И вдруг он резко вскочил на ноги и замахал руками.

– Это Саграмор! – крикнул Артур нам, и в голосе его звучала очевидная радость. – Это Саграмор! – закричал он снова.

Возбуждение его передалось и Артуру-баху.

– Это Саграмор! – весело заверещал малыш.

Все мы перелезли через насыпь, чтобы получше разглядеть грозный черный стяг Саграмора, развевающийся на увенчанном черепом копейном древке. Сам Саграмор, в коническом черном шлеме, ехал впереди. Завидев Артура, он пришпорил коня и стрелой понесся через пески. Артур бросился ему навстречу, Саграмор спрыгнул с седла, рухнул на колени и обнял Артура за пояс.

– Господин! – выдохнул он, в кои-то веки позабыв о привычной сдержанности. – Господин! Я уж и не чаял снова тебя увидеть.

Артур поднял его и привлек к груди:

– Мы бы встретились в Броселианде, друг мой.

– В Броселианде? – повторил Саграмор и сплюнул. – Ненавижу море. – По черному лицу текли слезы.

Помню, как он однажды рассказывал мне, зачем служит Артуру. «Затем, что, когда у меня не было ничего, Артур дал мне все», – объяснил он. Саграмор приехал сюда не потому, что не хотел связываться с кораблями, но потому, что Артур нуждался в помощи.

Нумидиец привел восемьдесят три человека, в том числе Эйниона, сына Кулуха.

– У меня было только девяносто две лошади, господин, – объяснял Саграмор Артуру. – Я их много месяцев собирал. – Он-то надеялся, что обгонит армию Мордреда и благополучно переправит своих людей в Силурию, а теперь вот привел всех, кого смог, на эту песчаную косу между озером и морем. Несколько лошадей пали в пути; дошли восемьдесят три.

– А где же остальные твои люди? – спросил Артур.

– Вчера отплыли на юг вместе с семьями, – отозвался Саграмор, высвободился из объятий Артура и оглядел нас. Наш потрепанный отряд, верно, представлял собою жалкое зрелище, потому что нумидиец улыбнулся, что с ним бывало нечасто, и низко поклонился Гвиневере и Кайнвин.