Мэгги Стивотер - Воронята

— Это более вероятно. О, какая тут вонь!

— Значит, все-таки хорьки.

Взгляд, который Калла с середины лестницы метнула в Блю, грозил, пожалуй, большими опасностями, чем все, что они могли найти на чердаке. Впрочем, Калла была права. Почти неподвижный воздух здесь был, мягко говоря, не слишком благоуханным. Блю не могла определить запах, хотя он и казался смутно знакомым: нечто вроде гнилого лука или давно не мытых ног.

— Пахнет серой, — сказала она. — Или трупом.

Поскольку она прекрасно помнила жуткий голос, исходивший изо рта Нив, ни один, ни другой варианты не слишком удивили бы ее.

— Больше похоже на асафетиду, — мрачно уточнила Калла.

— Это еще что такое?

— Такая штука, которая придает вкус карри, а также очень полезна в колдовстве.

Блю попыталась дышать ртом. Ей было очень трудно вообразить, каким образом что-то смердящее, как грязные ноги старого трупа, может улучшить вкус какого-нибудь блюда.

— И для чего же припасалось это ?

Калла добралась до верхней ступеньки.

— Точно не для карри, — сказала она.

Блю вслед за нею поднялась наверх и теперь своими глазами видела, что мансарда после того, как там поселилась Нив, стала выглядеть совсем не так, как прежде. На полу лежал матрас, покрытый пестрыми ковриками. По всему помещению были расставлены кучками незажженные свечи разной высоты, темные миски и склянки с водой. Часть группы предметов соединял между собой наклеенный на пол разноцветный малярный скотч. Чуть ли не под ногами Блю оказалась тарелка с золой и полуобгоревшим стеблем какого-то растения. Перед одним из узких слуховых окон стояли два больших, в полный рост, зеркала на подставках, бесконечно отражавшиеся друг в дружке.

И еще здесь было холодно. После жаркого дня чердак просто не мог так быстро и так сильно остыть.

— Ничего не трогай, — предупредила Калла. Блю решила, что это смешно, особенно если учесть, зачем они сюда пришли.

Она не стала ничего трогать, но прошла вглубь комнаты и остановилась перед статуэткой женщины с глазами на животе. В этом помещении у нее по коже побежали мурашки.

— Наверное, она готовит очень много карри.

На лестнице скрипнула ступенька; Калла и Блю вздрогнули.

— Можно мне подняться? — спросила Персефона. Вопрос был явно риторический, потому что она уже поднялась и стояла на верхней ступеньке. На ней было кружевное платье, которое сшила для нее Блю. Волосы она плотно убрала, а это говорило о том, что она готова к грязной работе.

— Персефона! — воскликнула Калла. Она уже преодолела испуг и теперь просто сердилась из-за того, что испугалась. — Нужно же хоть какие-то звуки издавать, когда входишь в комнаты!

— Я шла так, чтобы ступеньки скрипели, — указала Персефона. — Мора сказала, что они вернутся к полуночи и что вам нужно управиться до тех пор.

— Так она знала? — воскликнули Блю и Калла.

Персефона, изогнувшись, рассматривала черную кожаную маску с длинным острым клювом.

— Но вы же не думаете, что она поверила вашим разговорам насчет кино про карликов?

Калла и Блю переглянулись. Блю поспешно соображала, что же все это значит. А значило это, что Мора не меньше, чем они, хочет узнать, чем занимается Нив.

— Может быть, пока мы не начали, объясните мне, чем Нив объяснила свой приезд в Генриетту? — спросила она.

Калла бродила по комнате, потирая руки, как будто не то грела их, не то прикидывала, что взять для начала.

— Все очень просто. Твоя мать пригласила ее сюда, чтобы разыскать твоего отца.

— Ну, — поправила ее Персефона, — это не совсем так. Мора сказала мне, что Нив сама обратилась к ней. Именно Нив сказала, что сможет его найти.

— Как вер-блю-да в пустом мешке? — подмигнув, спросила Калла.

— Я предпочла бы, чтобы ты нашла какое-нибудь другое выражение, — сказала Блю.

— То есть извлекла бы его из ниоткуда, — послушно произнесла Калла. Она взяла какую-то свечку и добавила: — Странно это…

Блю скрестила руки на груди.

— Все равно мне очень не хватает хоть каких-нибудь подробностей.

Калла переложила свечу из левой руки в правую.

— Если в общих чертах, то он появился 15 лет назад, очаровал Мору до потери рассудка, год они, что называется, дружили, хотя пользы от него не было никакой, надул ей пузо и исчез, едва только ты родилась. Он был очень умен и сдержан в разговорах о себе, поэтому я думаю, что он был каким-нибудь бродягой с уголовным прошлым.

— Калла ! — повысила голос Персефона.

— Меня это ничуточки не трогает, — сказала Блю. И правда, как можно тревожиться из-за прошлого какого-то неведомого ей человека? — Я всего лишь хочу знать факты.

Персефона покачала головой.

— Ты просто на удивление рассудительна.

Блю пожала плечами и повернулась к Калле.

— И что тебе говорит эта свеча?

Калла вытянула руку, в которой держала свечу, и прищурилась.

— Только то, что ее используют для ясновидения. Вернее, для поиска предметов. Как я и ожидала.

Она продолжила осматривать помещение в поисках более многообещающих предметов, а Блю задумалась о том, что ей только что рассказали об отце, и обнаружила, что все равно испытывает к нему совершенно беспричинную нежность. К тому же она с удовольствием услышала, что он был умен.

— Я слышала, как мама сказала Нив, что поиски должны быть примерно такими же, как в онлайне.

— Похоже на правду, — ответила Калла. — Это же всего лишь любопытство. Нельзя сказать, чтобы она была к нему так уж привязана.

— О, не знаю, не знаю, — пропела Персефона.

Блю сразу насторожилась.

— Постой, постой, так ты считаешь, что мама до сих влюблена в… У него было какое-нибудь имя?

— Пупсик, — сказала Калла, а Персефона захихикала, видимо, вспомнив ошалевшую от любви Мору.

— Ни за что не поверю, чтобы мама называла какого-нибудь мужчину пупсиком, — заявила Блю.

— Тем не менее так было. И еще, любовь моя. — Калла взяла пустую миску. На донышке засохла корка, словно когда-то здесь была какая-то густая жидкость. Вроде теста для пудинга. Или крови. — И еще, мой орешек.

Блю стало стыдно за дурацкое поведение матери.

— А вот это ты уже выдумываешь.

Персефона, слегка порозовевшая от сдерживаемого смеха, покачала головой. Несколько локонов уже выбились из пучка, и у нее был такой вид, словно ее краем задел промчавшийся торнадо.

— Увы, нет.

— Но с какой стати кого-то можно назвать…

— Задействуй свое воображение, — посоветовала Калла, повернувшись к Блю и картинно вскинув одну бровь, а Персефона все же расхохоталась.

Блю скрестила руки на груди.

— Ну, конечно…

Ее серьезность заставила родственниц полностью утратить контроль над собой. Покатываясь со смеху, они наперебой перечисляли другие ласкательные прозвища, которые Мора, судя по всему, насочиняла восемнадцать лет назад.