Джена Шоуолтер - Темная страсть

Дождавшись воцарения полной тишины, он откинул крышку гроба и скомандовал:

— Свет.

Оливия тут же подчинилась и вновь оказалась окутанной слепящим сиянием, которое, разрастаясь, победило тьму. Аэрон отметил, что она очень бледна, но невредима. Скарлет по-прежнему не шевелилась.

— Аэрон, я так… — Оливия села и повернулась, чтобы увидеть его. Ее лицо мгновенно сделалось напряженным. — Ты ранен.

Аэрон посмотрел вниз: в плече зияло отверстие, из которого сочилась алая кровь, стекая по накачанному прессу и впитываясь в пояс штанов. Теперь, когда волнение за Оливию отступило, а адреналин улетучился, Аэрон ощутил боль. Жар распространялся быстро и уверенно, будто вместо крови по венам бежал бензин.

Не важно.

— Я в порядке, — заверил он. — Случались ранения и похуже, так что волноваться не о чем.

— Ничего не могу с собой поделать. — Пожевав нижнюю губу, Оливия протянула руку и провела кончиками пальцев по его подбородку. — Я волнуюсь за тебя.

Жест должен был его успокоить. Но, как всегда, прикосновение Оливии стало настоящей пыткой, и Аэрон захотел большего. Ярость тоже захотел большего, захныкав у него в голове.

«Сейчас не время».

Окровавленные тела громоздились друг на друге, и из каждого торчало лезвие. Некоторые упали лицом вниз, другие на спину. Все умерли. Аэрону следовало бы поблагодарить Скарлет за ее искусство декорирования помещения. Именно оно, а не он сам, спасло Оливии жизнь.

Аэрон не знал, сумел ли кто-то из охотников выбраться из этой комнаты ужасов, но не собирался сидеть и дожидаться, пока враг вернется с подкреплением.

Он помог Оливии подняться — вот дерьмо, рана разошлась! — затем взял Ночные Кошмары на руки, как собирался сделать, пока их не прервали.

— Держись рядом, — приказал Аэрон. — Ступай строго по моим следам.

— Хорошо.

Пробираясь к проходу, ему то и дело приходилось перешагивать через тела. Жар внутри его усиливался, заставляя болезненно морщиться.

«Больно», — заплакал Ярость.

Аэрон нахмурился.

«Тебе тоже?»

«Ужасно».

«Мы идем домой. Отдыхать».

На ступенях не было ни следа крови — ни единой капельки. Значит, никто из охотников не выбрался. Прекрасно. Вот только… когда Аэрон дошел до верха лестницы, его охватила дрожь. Слабость. Глаза стекленели, он шел будто в тумане.

Ярость застонал.

Жар наконец спал — и тут же сменился ледяным холодом.

— Аэрон?

Он шагал все медленнее, движения сделались вялыми, ноги заплетались.

— Сунь руку в задний карман моих штанов и вытащи телефон.

В таком состоянии у него не хватит сил лететь в крепость с двойной ношей.

— Что с тобой? — спросила Оливия, выполняя его просьбу. — Рана дает о себе знать? Ты же сказал, что все в порядке!

Аэрон проигнорировал и ее вопрос, и беспокойство. Ему не хотелось снова лгать Оливии, на самом деле он просто не знал, что ответить. Ни он сам, ни Ярость никогда так не реагировали на обычное пулевое ранение.

— Ты умеешь набирать текстовые сообщения?

Они свернули за угол.

— Нет. Я видела, как люди это делают, но сама ни разу не пробовала.

— А звонить?

Впереди наконец забрезжил пробивающийся в склеп свет. Аэрон обливался потом, которому, однако, не удавалось растопить сковывающий его лед. Движения воина замедлились еще больше, он едва волочил ноги.

— Нет, — ответила Оливия. — Извини.

Проклятье. Стоит ему опустить ношу, и он уже не сможет поднять ее снова, в том нет сомнений. Проклятье, проклятье, проклятье!

Он сообразил, что подобную реакцию можно объяснить лишь двумя способами. Либо охотники стреляли какими-то особенными пулями, либо он не до конца оправился от их последнего нападения. Ни одна из версий не сулила ничего хорошего.

Снаружи — наконец-то, хвала богам! — Аэрон поискал глазами поджидающих охотников и никого не обнаружил. Неизвестно, однако, оттого ли это, что их здесь нет, или же оттого, что его зрение продолжает угасать. По крайней мере, никто на них не набросился.

На крыльях или нет, домой он точно не доберется.

Он снова посмотрел по сторонам, на этот раз в поисках места, где можно спрятаться. Впереди, на расстоянии нескольких ярдов, он заметил большой надгробный камень, увитый цветами всевозможных оттенков, образующих что-то вроде беседки.

— Сюда. — Аэрон тяжело двинулся вперед, слабея с каждым шагом.

Оливия обняла его за талию, стараясь поддержать:

— Вот, обопрись на меня.

Аэрон не хотел так поступать, смутился, что придется подчиниться, еще больше смутился, когда ему понравилось, что кто-то о нем заботится, но с помощью Оливии ему удалось добраться до цели.

— Спасибо.

Он попытался опустить Скарлет, но колени подогнулись, и он просто рухнул на землю вместе со своей ношей. Ночные Кошмары тяжело плюхнулась на землю, и Аэрон рядом с ней. Но она даже не пикнула.

И Ярость тоже. Сейчас демон молчал. Как зловеще.

Аэрон перекатился на бок и увидел, что Оливия принялась передвигать и по-новому закреплять цветы в попытке укрыться от любопытных глаз.

— Хорошая… девочка, — похвалил он.

Ее ответная улыбка была исполнена храбрости и железной воли, и при виде ее сердце Аэрона пропустило один чертов удар. Либо ему казалось, либо у нее над головой и правда порхают бабочки, у ног прыгают белки, а на траву вокруг нее слетаются птицы. И все они смотрят на нее, ожидая внимания.

Определенно у него галлюцинации. Значит, ему еще хуже, чем он предполагал. Зная, что не сможет разглядеть цифры на телефоне, он велел Оливии набрать нужный номер.

— Вызов пошел, — сказала она и прижала устройство к уху Аэрона.

— Торин, — проговорил он, когда друг взял трубку, — отследи сигнал. Приходите забрать… нас.

Ответа Аэрон не услышал. Тьма, очень похожая на ту, что мучила его в склепе, сомкнулась над ним, и на этот раз он мог лишь приветствовать ее.

Оторвав от подола платья полоску ткани и перевязав Аэрону плечо, Оливия вытащила из прикрепленных к его лодыжке ножен кинжал.

«Я защищу его. Любой ценой».

Так же, как он сам защищал ее. Она заслонила Аэрона своим телом и замерла в ожидании появления его друзей. Или охотников. Если кто-нибудь, кроме Владык, осмелится приблизиться, она не колеблясь бросится в атаку.

Никогда еще Оливия не чувствовала себя настолько воинственной, уверенной в себе и в то же время обеспокоенной — за лежащего рядом мужчину. В него и прежде стреляли, и она это видела. Его закалывали кинжалом, избивали, резали ножами, ранили стрелами. Но никогда он так не реагировал. Не бледнел, не стонал, не дрожал. Не истекал кровью, становясь все слабее и слабее.

Минута проходила за минутой, но его состояние не менялось. Где же, во имя небес, эти Владыки? Лучше бы им поспешить, и не только ради Аэрона. Если они промедлят, сгустятся сумерки и проснется Скарлет. И она будет очень, очень зла.