Джена Шоуолтер - Темная страсть

Парочка заявилась к нему в спальню, и Оливия провозгласила тост:

— За твой успех!

— Вот именно, — самодовольно подтвердила Легион. — Мой успех. Я же говорила, что Аэрон принадлежит мне и никогда не станет твоим.

Ему в очередной раз захотелось хорошенько встряхнуть демонессу.

— Ты оказалась права. — Краска схлынула со щек Оливии, пока она разливала вино. Стоя спиной к Легион, она оторвала кусочек от рукава своего платья и бросила лоскуток в один из бокалов. — Спать, — прошептала она, подождала, пока ткань растворится, и повернулась к Легион с натянутой улыбкой: — Я умею признавать поражение.

Демонесса с жадностью набросилась на вино… и зашаталась, не успев даже допить до дна. Она подняла глаза на Оливию.

— Что-то… не так…

— Разумеется. Ты что, правда думала, будто я не подправлю слегка твой напиток?

— Сучка, — пробормотала Легион, и ее ноги подкосились. Она упала на пол и захрапела.

Похоже, платье ангела обладает такими свойствами, о которых Аэрон даже и не подозревал. Теперь его должно было охватить желание усыпить саму Оливию. Но, к его бесконечному изумлению, Ярость был… очарован ее поступком. Просто «Рай» только что выиграл очко у «Ада», и демон лишь хотел поддержать победителя.

— Ты на меня сердишься? — спросила Оливия, отвлекая Аэрона от его странных мыслей.

— Нет, я тебе благодарен. — Он слишком зол, чтобы сейчас разбираться еще и с Легион. Слишком зол, чтобы думать о той, кого считал дочерью. «Смени тему. Сейчас же». — С твоим голосом что-то не так. Я это и раньше заметил, но теперь разница стала более очевидной. — Оливия рассказала ему, что сделала с Легион, но он не испытал необоримой потребности ей поверить.

— Да, — только и сказала Оливия. — Кое-что изменилось.

— Что именно? — спросил Аэрон, уже догадываясь, каким будет ответ. Чем больше времени Оливия проводит на земле, тем больше ангельских способностей теряет.

Как на это отреагируют ее собратья-ангелы, когда она вернется домой? Ему не понравилась мысль, что они могут отвергнуть такую дивную девушку.

Оливия снова пожала плечами, на этот раз задев Аэрона, и он на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением ее нежной кожи. А когда прохладный ветер пронесся над балконом, взметнул ее волосы и кинул пригоршню в голую грудь Аэрона, ему показалось, что тонкая ниточка, на которой еще держится его разум, сейчас оборвется.

«Моя. Твоя. Наша. Навсегда». Это кричал не только демон, но и сам Аэрон.

«Никогда», — безжалостно напомнил Аэрон самому себе.

Открыв глаза, он снова сосредоточился на созерцании неба.

— Ты жила там, — начал он хриплым голосом.

— Да.

— Каково это?

— Мы обитаем на облаках, и это выходит далеко за рамки воображения. — В голосе Оливии ясно звучала нежность. — В них есть комнаты, и, что бы мы ни пожелали, все тут же появляется. Мы невидимы для остального мира, однако можем наблюдать за всем, что происходит вокруг. Видим, как мимо пролетают ангелы, как воины ведут пленных демонов. Видим штормы, но не подвержены их разрушительному воздействию. Видим звезды, сверкающие совсем близко, но они не обжигают нас.

Ярость зашелся в почти осязаемом восторге: «Да, да!»

— И ты отказалась от всего этого. — Ради него. Ради веселья. Аэрону оставалось лишь преклонить голову. Он чувствовал вину. Стыд. По большей части он принес Оливии только боль и тревоги. А еще он испытывал… радость.

— Да, — просто ответила она и, неловко переступив с ноги на ногу, сменила тему: — А почему у тебя две татуировки-бабочки? Всегда хотела спросить.

— Та, что на спине, — метка демона, а ту, что спереди на ребрах, я сделал сам. Хотел, чтобы она всегда была у меня перед глазами, как напоминание о тонкой грани, по которой я хожу.

— Не думаю, что тебе требуется визуальное напоминание. Не похоже, чтобы ты хоть на минуту забыл о своем проклятии. — На смену нежности пришла печаль. — Хватит ворошить прошлое. Я знаю, ты сегодня собираешься на битву.

Эта мысль мгновенно отрезвила его.

— Верно.

Аэрон не стал спрашивать, откуда ей известно о грядущем сражении. И так понятно: Оливия с Легион шпионили за ним, потому и покинули его комнату.

— Я хочу пойти с тобой, — заявила она. — Если вернусь домой сейчас, то смогу присоединиться к вам и охотники меня не увидят. Смогу прикрыть тебя, как щитом. Смогу…

— Нет! — Прочистив горло, он повторил уже мягче: — Нет.

Перила прогнулись, жалобно скрипя, и Аэрон заставил себя разжать пальцы. «Не готов сейчас ее потерять», — снова подумал он, а Ярость опять захныкал.

— В этом нет необходимости.

У них по-прежнему есть время, будь все проклято!

— Мне в любом случае придется уйти, так почему не теперь? Почему нет, если так я смогу тебе помочь?

При иных обстоятельствах такая решимость восхитила бы Аэрона. Но сейчас он повернулся к Оливии и зарычал:

— Почему ты хочешь мне помочь? Почему не кричишь на меня? Не ругаешь за то, что я собираюсь сделать? — С этим справиться было бы намного проще.

Оливия спокойно посмотрела на Аэрона:

— Мне нет нужды опускаться до таких эмоций. Я же ангел.

— Падший, — мрачно поправил Аэрон… и моргнул. Как иронично, что именно сейчас он впервые признал разницу!

Повисла пауза, затем Оливия с сожалением вздохнула:

— Пока еще да.

«Моя».

Аэрон приблизился, уничтожив разделяющее их расстояние, схватил подол платья Оливии и прижал к перилам, чтобы она не могла ускользнуть. Неужели ей все равно, что скоро они расстанутся? Что больше никогда не будут вместе? Что больше ни разу не займутся любовью? Что вскоре ему предстоит сделать нечто мерзкое, непростительное?

— Аэрон, пусти меня, — проговорила она по-прежнему спокойным голосом.

«Никогда», — подумал воин.

«Никогда», — согласился демон.

«Нам нельзя так думать».

— Твоя раса станет обращаться с тобой иначе, когда ты… вернешься? — Даже произносить это вслух было тяжело, но ему требовалось напоминание. — Ты уже не будешь той, что прежде.

— Они меня примут. — Оливия покачала головой, разметав свои шелковистые кудри. — Все, за исключением Совета, очень снисходительны. Очень терпеливы.

— Что-то я у Лисандра не заметил этих качеств.

Оливия криво усмехнулась:

— Ну, он не совсем типичный ангел.

Эта улыбка… Аэрону захотелось еще. Нужно еще. Как можно больше, прежде чем…

— Осталось семь дней. — Слова больше походили на карканье. «Глупо». Тем не менее он прижал Оливию к груди, почувствовал напрягшиеся бусинки ее сосков, и его мужское естество тут же затвердело в ответ. — Обещай, что останешься на шесть.

Спокойствие наконец покинуло ее, и в воздухе запахло грозой.

— З-зачем?

— Просто пообещай. Пожалуйста.

«Пожалуйста», — эхом отозвался Ярость, так же жалобно, как и сам Аэрон. Кто бы мог подумать, что они опустятся до такого?