Татьяна Буденкова - Жизнь и приключения вдовы вампира [СИ]

— Мало ли, кого сюда принесёт? Да и неудобно тут.

— А помнится, прошлый раз очень даже удобно получилось, — хохотнул мужской голос. И таким знакомым показался Акиму Евсеичу этот голос, а из знакомых здесь городской голова, да бывший пимокат. Ну, ни голова же в беседке тешится? Не иначе Егор Петрович! И Аким Евсеич, не медля более, решился! Со всей прыти оббежал беседку и заскочил внутрь с криком:

— Ах ты, кот блудливый! Так вот за что тебя ве… ве… веником… — и поперхнулся на полуслове. Прямо напротив его две белых филейных половинки нижней части мужского тела, в объятии женских ножек на мгновение замерли и оба тела грохнулись на пол. Он, не имея возможности подняться в спущенных штанах, она, запутавшись в широких складках вышитой юбки. Это были городской голова и та самая крестьянка, что обихаживала бывшего пимоката веником. Аким Евсеич в растерянности проронил:

— Господи, да что ж это за напасть такая на меня? Сначала сына в беседке застукать сподобился, так балясиной прилетело. Теперь вот отца его… А прилетят, однако, кованные ворота.

— Ты… никак молишься, чего — то там про отца и сына шепчешь? — потирая ушибленные колени, спросил Петр Алексеевич. — Тоже мне, святой дух выискался!

— Простите, Христа ради, я… я подумал совсем о другом человеке.

— Ну чего встал? Испортил всю обедню! — и, повернувшись к своей даме, добавил: — Пошли, однако, Марфа, и правда, на сеновал! Не дадут тут нам покою!

На подкашивающихся ногах вернулся Аким Евсеич на веранду. Это ж надо так подсуропить самому городскому голове? Зато теперь ясно, как белый день в кого Алексей Петрович пошёл! А Натали всё вздыхает украдкой! Нет, принуждать дочь, конечно не дело, но совет родительский, не связывать жизнь с блудливым котом, он дать в праве и даже обязан!

Только устроился Аким Евсеич в прежнем кресле, да пропустил рюмку холодненькой водки под маринованный опёнок, как из комнаты на веранду бочком вошёл Егор Петрович. Весь его вид говорил о том, что дело у него к Акиму Евсеичу неординарное и крайне волнительное.

— Чего тебе, Егор Петрович? — спросил Аким Евсеич. И вроде не было, после пережитой истории никакого желания у Акима Евсеича вести разговоры — переговоры, но и кто знает, как дальше обстоятельства обернутся? А дело и у него к Егору Петровичу имелось.

— Помощь ваша нужна. Вам это ничего не будет стоить, а уж я в долгу перед вами не останусь. Помните давешнюю картину, нелицеприятную для меня?

— Да уж, отличился, нечего сказать! — покачал головой бывший писарь, а сам подумал: «Лучшего времени поговорить о халате, закопанном на могиле зятя, не придумать!»

— Все из-за Катеринки. С веником — это матушка её меня… значит…

— И за что сподобился?

— Любовь у нас с Катенькой. С обеих сторон и с моей, и с её… значится.

— Жениться собираешься? А матушка её против?

— Матушка пока против, но согласится. Куда как охотно согласится.

— Да-а-а? — начал догадываться Аким Евсеич к чему дело бывший пимокат клонит. — Ты управляющий в богатом имении, не последний человек! Так что за счастье дочери должна счесть такого зятя. — Про себя Аким Евсеич даже трепет радостный почувствовал, ведь не это ли главное, оженить пимоката вдали от Бирючинска?

— Тут дело такое… Катерина дочь не только той крестьянки с веником, но и… Петра Алексеевича.

— А-а-а… — тут у Акима Евсеича всё разложилось по полочкам. И главное вспомнил, ведь ещё когда «сватал» пимоката городскому голове на должность управляющего, тот говорил, что в имении живёт девушка, воспитанная, как настоящая барышня и отец её, очень уважаем в этой местности. Будучи человеком практичным, Аким Евсеич решил, что городскому голове услужит, пристроив незаконнорожденную дочь замуж. Да не абы как, а к вполне приличному человеку, каким вполне обоснованно считается Егор Петрович. А история та с веником… так вряд ли Петр Алексеевич осудит, сам не промах. Это с одной стороны, а с другой — пимокат на веки вечные привязан будет к Озеркам, да ещё обязанным будет по гроб жизни Акиму Евсеичу.

— Оно, конечно, — принял задумчивый, и даже озабоченный вид Аким Евсеич, — с Петром Алексеевичем, мы можно сказать на дружеской ноге. И замолвить словечко, конечно, можно.

— Да уж поспособствуйте.

— Тут в Бирючинск князья Самойловы приезжали… на могилку к Кузьме Федотычу полюбопытствовали. А там, говорят, будто опять вампир подняться пытался.

— Э… э… Я-то тут причём?

— Так обряд-то ты производил. А княгиня чуть чувств не лишилась, когда край красного бархатного халата из могилы показался!

— Что ж мне теперь уговаривать его из могилы не вылезать? — совсем не просительным, а скорее раздражённым тоном, проговорил Егор Петрович.

— А мне городского голову с какой стати уговаривать свою единокровную дочь за тебя замуж отдавать, да ещё спешно? Может у него кто другой на примете есть? Девка-то не бесприданница! — Увидев, что Егор Петрович пытается что-то возразить, жестом остановил его.

— Ну, кто без греха? А хорошее приданное… многое покрывает. Так что езжай, хочешь молебен закажи, хочешь — как хочешь, но чтоб более вампир по городу этим злополучным халатом не размахивал! Вот тогда и поговорим о твоей женитьбе.

— Опасаюсь, вдруг её матушка заподозрит…

— Так, так. Тебе-то позорить такую девку, ох как не с руки! Боком выйдет! Можно и места лишиться.

— Да и в мыслях не держал худого! Жениться честь честью желаю.

— Вот и надо было честь честью. А ты?

— Как же быть-то? — не на шутку взволновался бывший пимокат.

— Завтра ревизию у тебя начну. А тебя… а тебя отправлю в Бирючинск. Записку на стройку подручному передашь. Ну и заодно… про халат не забудь. За пару дней обернёшься. А я к твоему возвращению… уж так и быть, поспособствую скорейшей свадьбе, ежели воровства не обнаружу!

— Ежели какую бумагу пропустил, что не надлежаще оформил, не взыщите строго. За дорого ничего не покупал, дёшево не продавал. Желал себя с наилучшей стороны показать. Так что воровства за мной не числится, как на духу заявляю!

— Ладно, ладно, погляжу… там. А ты, как бумагу от меня получишь, езжай немедля. Да помни про халат!

— Всё будет в лучшем виде! — кинулся к выходу, но остановился. Странно посмотрел на Акима Евсеича и было заикнулся что-то спросить, но передумал, скрылся за дверью.

На следующее утро, только успел Егор Петрович по хозяйству дела завершить и собирался перекусить, чем Бог послал, а послал, похоже, пироги с вкуснейшей начинкой, услышал голос Акима Евсеича:

— Егор Петрович, а не будите ли так любезны, съездить в Бирючинск с необременительным поручением? Я уж и у Петра Алексеевича разрешение для вас выспросил.