Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

Одолевая метр за метром, беглецы через четверть часа достигли конца долины. Теперь горы окружали их с трех сторон. Настоящая западня.

– Конечная станция, – мрачно пошутил Гумбольдт.

– А вот и наши преследователи, – Элиза указала назад.

Из-за глыб песчаника показались монахи-миссионеры. Они продвигались неспешно, но уверенно и без малейших признаков усталости. Не говорили между собой, не смеялись, – просто шли, преодолевая расселины, карабкаясь на скалы и обходя заросли колючек. Лица их выглядели бледными и сосредоточенными, а глаза мерцали зеленым огнем. Во главе отряда двигался настоятель, опираясь на посох, и его тощая фигура в просторной черной сутане напоминала огородное пугало, но далеко не столь безобидное.

Гумбольдт обнажил шпагу – единственное оружие, которое у них имелось.

– Да поможет нам Бог! Без боя мы не сдадимся!

Шарлотта с ужасом следила за тем, как монахи подступают все ближе и ближе к ним. В бесчувственном молчании этих бывших людей сквозило что-то зловещее. Они не проявляли ни эмоций, ни признаков утомления. Несмотря на жару, на их лицах нельзя было заметить ни капли пота. Машины, сделанные из песка и стекла, которые ничто не может остановить.

Вот они уже у последнего подъема. Еще немного, и…

Шарлотта подняла камень поувесистее, и в то же мгновение рядом с беглецами, разворачиваясь на лету, упала веревочная лестница, сплетенная из растительных волокон. Гумбольдт быстро взглянул наверх – лестница достигала двадцати метров в длину, но того, кто сбросил ее с нависавшего над площадкой в скалах выступа, не было видно.

– Наверх! – крикнул он. – Живо! Женщины вперед!

Элиза среагировала моментально. Ухватившись за нижнюю перекладину, она начала ловко карабкаться вверх. За ней последовали Шарлотта и Оскар. Гумбольдт вернул клинок в ножны и начал подъем, когда монахи-миссионеры сообразили, что добыча ускользает. Удвоив усилия, они понеслись по каменным осыпям, глухо рыча, словно одержимые. Одному или двум удалось-таки схватиться за конец веревочной лестницы и проползти по ней несколько метров, когда Гумбольдт, не колеблясь, одним ударом шпаги перерубил веревки ниже той ступени, на которой стоял сам.

Не издав ни единого звука, эти существа вместе с обрывком лестницы рухнули на камни и остались лежать неподвижно. Уцелевшие задрали головы и провожали взглядами беглецов. В их глазах пылало зеленое пламя.

Шарлотта едва дышала.

– Ужас, – наконец проговорила она. – Еще мгновение, и они бы схватили нас.

Оскар дернул ее за рукав и указал вперед. Там, где заканчивался выступ скалы и высился новый скальный обрыв, стояла темнокожая девочка-подросток. Ее темная кожа блестела на солнце, в волосах позвякивали металлические пластинки. На девочке была длинная пестрая юбка, на ногах – кожаные сандалии, а в руках – палка. Через ее плечо была переброшена сумка, сплетенная из тонких кожаных ремешков, оттуда выглядывала довольно безобразная собачонка. Слева от нее находилась еще одна веревочная лестница, исчезавшая между выступами скал где-то высоко над их головами.

– Это та самая, из мертвого города, – прошептал Оскар.

Девочка не произнесла ни слова – только с опаской смотрела на четверку незнакомцев. Ученый присел на корточки и протянул руку.

– Как тебя зовут, малышка?

Она немного помедлила, а потом назвалась:

– Йатиме Бунгера.

– Йатиме? Красивое имя. А меня зовут Гумбольдт. Карл Фридрих фон Гумбольдт. – ‘Умбольт?

– Совершенно верно. А это мои спутники: Элиза, Шарлотта и Оскар. Да, чуть не забыл Вилму, – он потянулся к рюкзаку Шарлотты.

Оттуда вынырнул длинный клюв, а потом и растрепанная головка с глазами-пуговками. Йатиме удивленно подняла брови. Она осторожно приблизилась и легонько погладила киви по голове. Вилма серьезно осмотрела девочку, потом из лингафона раздался ее воркующий голос:

– Йатиме…

От изумления девочка раскрыла рот. Потом зажала рот рукой и хрипло рассмеялась.

– Сиги со канага! Сиги со канага! – воскликнула она. Слова были странными, но звучали мелодично. – Ама, дудугону…

Гумбольдт указал на песика:

– Это твоя собака?

Девочка посмотрела на приятеля и кивнула.

– Джабо.

– Джабо? – Гумбольдт подмигнул Оскару. – Видишь? Иногда можно обойтись и без лингафона. Тебя зовут Джабо, дружок? Какой же ты худенький! – Он хотел было погладить песика, но блеснувшие острые зубы и злобное рычание остановили его. Гумбольдт отдернул руку. – Похоже, он не любит нежностей.

– Это и я понял, – ухмыльнулся Оскар. – А теперь попробуй переубедить его на латыни.

Гумбольдт покосился на сына и снова обратился к девочке. Хлопнув себя по груди, он слегка поклонился:

– Йатиме, я сердечно признателен тебе. Ты выручила нас из большой беды. Но не могла бы ты теперь проводить нас к своим родителям? Я бы с удовольствием с ними познакомился.

Девочка уставилась на него с недоумением. И только когда Гумбольдт указал наверх, на ее лице мелькнуло понимание. Ухватившись за ступеньки второй лестницы, она начала подниматься наверх, а путешественники последовали за ней. Оскар должен был подниматься последним и не смог удержаться, чтобы не бросить последний взгляд на преследователей.

Монахи-миссионеры все еще находились там же, где и несколько минут назад. Их лица абсолютно ничего не выражали. Оскар помахал им рукой и послал шутливый воздушный поцелуй. Внезапно настоятель оживился. Обращаясь к своим спутникам, он указал сначала на Оскара, затем на его руку, после чего на его губах заиграла ледяная улыбка.

Оскар вздрогнул и отвернулся, уже жалея о своей нелепой шутке.

Путь наверх оказался нелегким. Туда можно было забраться только по веревочным лестницам, свисавшим с острых уступов. Но вскоре начали попадаться первые признаки жизни – крохотные хижины, лепившиеся к скалам, как ласточкины гнезда. Так же, как дома в Запретном городе, они были построены из глины и дерева, но выглядели куда веселее. Вместо дверей вход в каждую хижину закрывал пестрый ковер, дворики были украшены керамическими сосудами и вырезанными из твердого дерева изваяниями догонских божеств. Все это свидетельствовало о высоком уровне развития ремесел. То и дело в крохотных оконцах мелькали любопытные лица, которые поспешно исчезали, едва кто-нибудь из путешественников поворачивался в ту сторону. Сдержанный шепот сопровождал их шествие.

Вскоре они добрались до лестницы, показавшейся им бесконечной. Ее верхний конец терялся где-то высоко вверху. Одежда путников прилипла к телу, волосы на головах были мокрыми от пота. Оскар снял шляпу и встряхнул волосами. С северо-востока как раз задул приятный свежий ветерок.