Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

– Отменить, я сказал!

Уилсон схватил пальто, застегнул пояс и поспешно вышел из кабинета. За кого его принимает этот наглый французишка-лягушатник? Хочет отделаться от Джейбса Уилсона, как от назойливой мухи? Скорее ад покроется льдом, чем ему это удастся!

Он торопливо сбежал вниз по лестнице. Его кабинет находился на последнем этаже Британской Королевской академии в Берлингтон Гарденз. Это одно из самых великолепных лондонских зданий с видом на прекрасные зеленые парки.

По пути ему встретились несколько коллег, которые почтительно с ним раскланялись:

– Доброе утро, сэр Уилсон!

– С Рождеством, милорд!

– Не окажете ли вы нам честь и не посетите ли сегодня вечером клуб «Афины»?

Астроном, однако, оставил без ответа приветствия и приглашения и продолжал путь. Каблуки его до блеска начищенных башмаков отсчитывали мраморные ступени. Он вышел из здания академии, под проливным дождем пересек площадку перед фасадом и уселся в одну из карет, поджидавших за оградой.

– Гайд Парк Корнер, 48. И поживее! – бросил он кучеру, откидываясь на спинку сиденья.

Оскар направлялся в гостиную, когда дорогу ему преградила Шарлотта, нагруженная горой папок с документами и вырезками, нот и писем. Выглядела девушка крайне рассерженной. Вообще-то говоря, Оскар планировал поудобнее устроиться в кресле перед камином и углубиться в чтение нового приключенческого романа Карла Мая. Он с нетерпением ожидал продолжения приключений краснокожего вождя Виннету, но теперь, увидев Шарлотту в таком настроении, невольно остановился.

– Ты собралась переезжать?

Девушка удивленно взглянула на него, будто только что заметив. Но быстро пришла в себя и ответила:

– Ах, ты об этом! Нет, просто поднялась на чердак и кое-что откопала.

– Кое-что? – Оскар вытянул шею, разглядывая то, что Шарлотта держала в руках.

Чердак в доме Гумбольдтов был настоящим золотым дном. Там можно было отыскать необычайные и редкие экспонаты со всего света. При желании, этими диковинками можно было бы заполнить экспозицию целого музея. Кроме того, наверху находился еще и сундук, в котором хранились сувениры из прошлого: афиши, дневники, письма и документы. И пока Оскар увлеченно разглядывал туземные маски, музыкальные инструменты и оружие, Шарлотта рылась в содержимом сундука с энтузиазмом настоящего исследователя. Гумбольдт не возражал, и в своих экскурсиях на чердак они были предоставлены сами себе. Но как он отнесется к тому, что Шарлотта решила перенести часть содержимого сундука в свою комнату?

– Что это за бумаги? – снова спросил Оскар. – Тебе помочь?

– Нет, не стоит, – Шарлотта отвернулась, чтобы Оскар не мог рассмотреть ее ношу. Но ему все-таки удалось заметить лежавший сверху лист со старинным генеалогическим древом и толстый том в кожаном переплете.

– Родословные и старые семейные альбомы? – поинтересовался он. – Зачем они тебе?

– Это тебя не касается! – огрызнулась девушка. – Не суй нос не в свое дело.

– Ладно-ладно, – Оскар примирительно вскинул руки. – Не хочешь говорить – не надо. Я всего лишь хотел помочь.

– Пропустишь ты меня или нет? – сердито пробормотала Шарлотта.

– Нет ничего проще. – Он сделал шаг в сторону, и девушка быстро прошла мимо.

При этом из груды, которую она тащила, выпала небольшая кожаная папка, раскрывшаяся на полу. Оскар быстро наклонился, чтобы поднять ее, – это оказалась та самая папка, в которой Гумбольдт хранил все свидетельства о рождении. Когда он протянул папку Шарлотте, та моментально захлопнула ее и присоединила к другим документам. Ее глаза сердито сверкнули, но затем взгляд девушки смягчился.

– Спасибо, – сказала она. – И ради Бога – не выдавай меня. Я хочу разобраться в одной странной истории и не хочу, чтобы все вокруг об этом знали. Обещай никому не рассказывать.

Оскар кивнул.

– А мне-то потом расскажешь?

– Как только пойму, что тут к чему. Обязательно! – С этими словами она повернулась и исчезла в своей комнате.

Нетерпеливо барабаня пальцами по рукояти шпаги, Джейбс Уилсон поглядывал в окно. Мимо проплывал мокрый от дождя Лондон. Люди прятались под навесами домов, поднимали над головами портфели и раскрывали зонтики, чтобы хоть как-то защититься от падающей с неба воды. Повсюду царила рождественская суматоха. Витрины магазинов были празднично украшены, а у дверей торчали уличные музыканты, во все голоса распевавшие рождественские гимны.

Уилсону никогда не нравился этот праздник. Запах печеных яблок, карамели и пряников заполнял все улицы города. А эти чертовы ряженые и детишки с распахнутыми глазами и улыбками до ушей! Будь его воля, он бы уже давно отменил Рождество.

Наконец экипаж добрался до парка, развернулся и направился в сторону Триумфальной арки. Еще несколько минут – и он уже стоял перед домом номер сорок восемь. Уилсон выпрыгнул на мостовую, сунул кучеру двадцать шиллингов и, пригнув голову, понесся к двухэтажному зданию в классическом стиле, служившему для размещения иностранных гостей факультета. Обычно все апартаменты здесь были заняты, но сегодня, в канун Рождества, большинство пустовало, и Франсуа Лакомб оказался единственным постояльцем. Он занимал две комнаты в восточном крыле, одну из которых превратил в рабочий кабинет.

Этот французский астроном напоминал собаку на сене: держал крайне важную для Уилсона информацию при себе и не желал поступиться ею ни на йоту. Британец уже получил два категорических отказа, пытаясь подобраться к столь желанным документам. Для начала он обратился к Лакомбу лично, сопроводив свою просьбу подарками и лестью, – и нарвался на любезный отказ. Затем к французу был отправлен Патрик О’Нил, – и на сей раз отказ звучал гораздо жестче. И теперь оставался последний, решающий шанс.

В холле никого не оказалось, и Уилсон незамеченным поднялся на второй этаж. Лестница была устлана ковром, так что поднимался он практически бесшумно. На верхней площадке титулованный астроном прислушался. Где-то звучала музыка. Он осторожно прошел по коридору и, наконец, оказался перед дверью апартаментов Лакомба. Музыка доносилась из кабинета: там играл граммофон. Вальс «Голубой Дунай» Иоганна Штрауса, как ни странно, пользовался у астрономов особой популярностью. Похоже, Лакомб с головой погрузился в работу.

И тогда Уилсон принял решение. Как знать, возможно, маленькую кражу никто даже не заметит.

Он осторожно приблизился к двери, положил руку на ручку замка и легонько нажал. Не заперто. Приоткрыв дверь, он осторожно заглянул внутрь. Спальня и гардеробная Лакомба были освещены только узкой полоской света, пробивавшейся из кабинета. Уилсон проскользнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Пока все в порядке. Сквозь щель он мог видеть, что Лакомб находится в кабинете. Ученый сосредоточенно склонился над столом. Кажется, чистит линзы своего телескопа, извлекая их по одной из креплений и полируя мягкой замшей. И при этом весело насвистывает мотив вальса.