Яцек Пекара - Я, инквизитор. Башни до неба.

– Видите ли, господин Крамер. – Я уселся на стуле. – Мы, инквизиторы, не только друзья человечества, мы также друзья каждого человека, даже такого сорта, как вы. А дружба предполагает не бездумное одобрение, а создание возможностей. Я дам вам новую жизнь, господин Крамер, а что вы с ней сделаете, зависит уже от вас.

Что-то из моей речи, должно быть, дошло до его болящей от отсутствия алкоголя головы, потому что он поднял на меня взгляд.

– Как это: новую жизнь?

– Я дам вам рекомендательные письма для аахенского отделения Инквизиториума и немного денег на дорогу. Человек с вашим талантом пригодится Святому Официуму.

Он изумлённо уставился на меня.

– Каким талантом?

– Искусством изображения человеческого лица, – объяснил я. – Нам нужны такие люди, как вы, квалифицированные рисовальщики. У вас будет много работы.

Я говорил правду. Инквизиториум часто рассылал розыскные листы на скрывающихся врагов нашей святой веры. Портреты нужно было отправлять в филиалы Святого Официума на всей территории Империи, мы посылали их также властям городов или императорским наместникам, и даже, в особых случаях, представителям тонгов. Талант Крамера, безусловно, пригодится в этой богоугодной работе. Я был уверен, что у него будет дел по горло.

– Как это? Они захотят, чтобы я рисовал? И заплатят за это?

– Именно так. А если ты утопишься на эти деньги в чане с вином...

– Пил, пью и буду пить, – прервал он меня, делая акцент на каждое слово и глядя так, как будто хотел испепелить меня взглядом.

– Ха, я вижу, что вы очень хорошо знаете правила грамматики! – Ответил я в шутливом тоне. – Конечно, вы можете это сделать. Можете упиться до смерти, а ведь вам немного осталось до визита старухи с косой. Но, может, стоит не пропивать заработанные деньги, а посылать их папочке, мамочке и младшим братикам, чтобы улучшить их жизнь?

– То есть? Так я выйду отсюда? Я могу пойти выпить?

– Вы свободный человек, Тиберий. Я дам вам несколько крон и можете прогулять их за весь вечер или два. Или потратить их на путешествие, хорошо заработать в Аахене и сделать так, что твоя семья будет считать тебя благодетелем. Что маленькие братцы будут говорить мамочке: «Когда я вырасту, я хочу быть таким, как Тиберий». А ваш папочка будет хвастаться по всей окрестности, какой у него способный и благодарный сын. Сын, который смог достойно и с успехом заменить двух погибших братьев, – последнее предложение я произнёс с особым нажимом.

Я бросил ему на колени тощий мешочек и рекомендательное письмо для аахенского Инквизиториума. Я встал со стула и кивнул головой на прощание. В дверях я ещё раз посмотрел на него. Он сидел, обнимая колени руками и глядя на деньги и письмо. Я вышел молча, потому что был уверен, что ему есть о чём подумать.

Кто-то мог бы сказать, что, действуя так, как действовал я, и помогая Крамеру в выборе правильного жизненного пути, я проявил избыток великодушия и деликатности чувств. Может и так, но что было делать, если суровое инквизиторское обучение не угасило ещё до конца блеск моей чувствительной души.

***

С Карлом Григом я встретился в его конторе. Он сидел за столом с недовольной миной, и на моё сердечное приветствие только кивнул и что-то неразборчиво пробормотал под нос.

– Вы должны мне десять крон, господин Григ, – сказал я с удовлетворением и придвинул себе стул.

Речь шла не о деньгах, а о подтверждении того факта, что я был прав и опять, в очередной раз, верно оценил человеческое поведение. Ну что ж, честно говоря, характеры ближних не скрывали передо мной слишком много тайн, и даже если такая тайна находилась, я мог обнаружить её почти в мгновение ока.

– Знаю, знаю, – буркнул администратор. – Я приказал следить за этой паскудой. Он сел на баржу, трезвый, словно новорождённый. Как вы, чёрт возьми, этого добились?

– Я предоставил ему возможность, и он выбрал правильно.

– Э-э-э... – Махнул рукой Григ. – Всё равно это долго не продлится.

– Хотите снова побиться об заклад? – Улыбнулся я.

– Вот уж нет. Впрочем, как бы мы это проверили?

С явным сожалением он уселся за стол, вытащил из-за пояса кошелёк и вынимал из него монету за монетой. Каждую крону он укладывал на столешницу, устанавливая в столбик. На девятом он выжидающе посмотрел на меня.

– Ох, кто вас учил считать. – Я покачал головой. – Ещё двух не хватает...

Он забеспокоился, но потом понял, что я пошутил над его скупостью. Ну, так уж бывает, когда проигрываешь ставку, о которых человек заранее думает, что она выигрышная. А ведь нет ничего определённого в нашем мире, кроме уверенности, что все мы попадём когда-нибудь на суровейший Суд Божий, где в зависимости от наших вин будет подобрано соответствующее наказание. Я сгрёб деньги в карман и подал Карлу руку.

– Приятно было с вами работать, господин Григ, – сказал я.

– Финал нашего знакомства был, правда, несчастливым, но всё остальное я буду вспоминать добром, – ответил он мне объятиями и улыбкой.

Я вышел из конторы и направился в магазин одного ювелира, где я выбрал не слишком дорогое, но изящное украшение. Я собирался попрощаться с Катриной, и, хотя в «Яблоке Гесперид» меня принимали бесплатно, нужно было, однако, преподнести подарок прекрасной даме, чтобы снискать её непринуждённое внимание и приязнь.

Я собирался с ней поговорить, так как меня интересовало, не остались ли ещё в науках, в которых она была моим учителем, неизвестные мне области. И если да, то как долго займёт, чтобы наверстать это упущение, учитывая тот факт, что учеником я был способным, прилежным и любящим преподаваемое ею искусство. Чтобы обучение проходило эффективнее, я нёс в сумке конфискованную у Шумана книгу, которая рассказывала о трёх ночах султана Алифа. Я надеялся, что моя новая знакомая захочет мне объяснить некоторые её разделы, которые по-прежнему казались мне не до конца понятными.

Через несколько месяцев после случая в Христиании, когда загруженный текущими делами, я уже почти забыл о де Вриусе, Шумане и Тофлере, отделение Инквизиториума, в котором я служил, посетил проездом инквизитор из Хез-Хезрона. Это был суровый человек с грубо отёсанным лицом, разительно отличающийся от галантного Максимилиана. Его звали Вильгельм Зальц.

– Когда вернётесь в Хез, передайте от меня привет мастеру Тофлеру, – попросил я.

Среди инквизиторов принято обращаться друг к другу по имени, но я как-то не мог решиться на это по отношению к этому гораздо старшему, суровому мужчине. Он обратил на меня равнодушный взгляд.

– О ком ты говоришь?

– Мастер Максимилиан Тофлер, инквизитор из Хез-Хезрона. Он помог мне в решении одного дела несколько месяцев назад, – объяснил я.