Брендон Сандерсон - Путь королей

Буреотец! Неужели мальчишка лишь сейчас его заметил? Неужели и Каладин когда-то был таким же недотепой?

Даллет отбросил раненого врага. Остальной отряд кольцом окружил Каладина, Даллета и Кенна. Юноша закончил перевязку, подобрал копье и встал.

Даллет вручил ему ножи:

— Я прямо встревожился, сэр, когда вы кинулись прочь.

— Я знал, что ты последуешь за мной, — пояснил Каладин. — Поднять красное знамя. Сюн, Коратер, вы отправляетесь назад с мальчишкой. Даллет, остаешься здесь. Войско Амарама продвигается в этом направлении. Вскоре мы будем в безопасности.

— А вы, сэр? — спросил Даллет.

Неподалеку светлоглазый так и не сумел собрать достаточное количество солдат. Он выглядел беззащитным, точно камень на дне пересохшего русла реки.

— Осколочник, — выдохнул Кенн.

Даллет фыркнул:

— Нет, слава Буреотцу. Просто светлоглазый офицер. Осколочники слишком ценны, чтобы терять время на какую-нибудь незначительную приграничную стычку.

Каладин стиснул зубы, наблюдая за светлоглазым воином. Каким могущественным вообразил себя этот человек, восседающий на дорогой лошади, защищенный от копейщиков великолепными доспехами и высоким ростом скакуна. Он размахивал булавой, убивая всех, кто приближался.

Эти заварушки начинались из-за таких, как он, — жадных светлоглазых низкого ранга, которые пытались обманом расширить свои владения, пока лучшие бились с паршенди. Они погибали куда реже копейщиков, а жизни людей, что воевали за них, ценились необычайно дешево.

За последние несколько лет Каладин все чаще и чаще видел Рошона в каждом из этих незначительных светлоглазых. Выделялся только сам Амарам. Амарам, который так хорошо поступил с отцом Каладина, пообещав заботиться о Тьене. Амарам, который со всеми говорил уважительно, даже с простыми копейщиками. Он был как Далинар и Садеас, а не какое-нибудь барахло.

Конечно, Амараму не удалось защитить Тьена. Как и Каладину.

— Сэр? — нерешительно позвал Даллет.

— Звенья Два и Три, идем клешней, — бесстрастно приказал Каладин, указывая на вражеского светлоглазого. — Сбросим светлорда с трона.

— Сэр, уверены, что это мудрый ход? — спросил Даллет. — У нас раненые.

Каладин повернулся к Даллету:

— Это один из офицеров Холлоу. Может, даже он сам.

— Сэр, вы этого не знаете.

— Как бы то ни было, это командующий батальоном. Если мы убьем такого высокопоставленного офицера, нас точно включат в следующую группу, которую пошлют на Расколотые равнины. Мы его прикончим. Даллет, только подумай. Настоящие солдаты. Военный лагерь, где есть дисциплина, и светлоглазые, которые понимают, что такое честь. Место, где наши битвы будут что-то значить!

Даллет вздохнул, но кивнул. По взмаху руки Каладина к нему присоединились два звена, в той же степени пылавшие нетерпением, что и он сам. Интересно, они по своей воле ненавидели светлоглазых, устраивавших свары, или переняли презрение, которое испытывал Каладин?

Разобраться со светлордом оказалось на удивление легко. Проблемой аристократов — почти всех до единого — было то, что они недооценивали темноглазых. Возможно, конкретно у этого было право так думать. Скольких он убил за минувшие годы?

Третье звено отвлекло на себя телохранителей, второе — самого светлоглазого. Он не заметил Каладина, приближавшегося с третьей стороны, и пал с ножом в глазнице — его лицо не было защищено. Он с грохотом и криками рухнул на землю, все еще живой. Каладин трижды ударил его копьем в лицо, а лошадь в этом время галопом унеслась прочь.

Охранники светлоглазого, запаниковав, кинулись к остальной армии. Каладин просигналил двум звеньям, ударив копьем по щиту, — «держать позицию». Они разбежались по местам, и коротышка Турим, которого Каладин спас из другого отряда, подошел к убитому аристократу, словно проверяя, точно ли тот мертв. На самом деле он тайком искал сферы.

Грабить мертвых было строго запрещено, однако Каладин рассудил, что, если Амараму нужны трофеи, пусть, забери его буря, сам убивает врагов. Каладин уважал маршала больше многих — ну, больше всех светлоглазых. Но взятки — удовольствие не из дешевых.

Турим подошел к нему:

— Пусто, сэр. Или он не взял сферы на битву, или они спрятаны где-то под доспехом.

Каладин резко кивнул, не сводя глаз с поля битвы. Силы Амарама брали верх; вскоре они победят. Вообще-то, маршал уже должен был повести войско в лобовую атаку на врага. Он обычно вступал в битву под конец.

Каладин вытер пот со лба. Надо будет послать за Норби, их капитаном, чтобы доказать факт убийства. Сначала нужно, чтобы лекари…

— Сэр! — вдруг вскрикнул Турим.

Каладин снова посмотрел на вражеские ряды.

— Буреотец! — закричал Турим. — Сэр!!!

Турим смотрел не в сторону противника. Каладин развернулся к собственному войску. Там сквозь ряды солдат верхом на лошади цвета самой смерти неслось нечто невероятное.

Это был человек в блестящем золотом доспехе. Совершенном золотом доспехе, походившем на образец, которому подражали все прочие латы. Каждая часть соединялась с другой безупречно, нигде не было ни зазоров, ни кожаных ремней. От этого всадник выглядел громадным и невероятно могучим, словно бог. Вооруженный великолепным мечом, слишком большим, чтобы быть настоящим оружием, покрытым гравировкой, а само лезвие по форме напоминало танцующее пламя.

— Буреотец… — выдохнул Каладин.

Осколочник пропахал борозду в рядах Амарама, кося людей налево и направо. На миг разум Каладина отказался поверить, что это божественно прекрасное создание может быть врагом. Тот факт, что осколочник надвигался с их стороны, подпитывал иллюзию.

Растерянность Каладина исчезла одновременно с тем, как всадник растоптал Кенна, и осколочный клинок, взметнувшись, одним легким и плавным движением прошел сквозь голову Даллета.

— Нет! — заорал Каладин. — Нет!!!

Тело Даллета упало на землю, его глаза словно вспыхнули, и от них пошел дым. Рыцарь сразил Сюна и наехал на Линделя, а потом понесся дальше. Все это он сделал с небрежностью торговки, что мимоходом вытирает пятно на прилавке.

— Нет!!! — крикнул Каладин, бросаясь к своим павшим соратникам. Он не потерял ни одного человека в этой битве! Он собирался их всех защитить!

Каладин упал на колени перед Даллетом, уронил копье. Но сердце сержанта не билось, и эти выжженные глаза… Он был мертв. Скорбь почти захлестнула Каладина с головой.

«Нет! — сказала та его часть, которую обучал отец. — Спасай тех, кого можешь!»

Он повернулся к Кенну. Удар копытом сломал парнишке несколько ребер. Тот лежал, глядя в небо, и дышал тяжело, с хрипом и свистом. Каладин вытащил бинт, потом замер, глядя на свои руки. Бинт? Чтобы перевязать раздавленную грудную клетку?