Брендон Сандерсон - Путь королей

Третий был смугловатым, как алети. В нем тоже ощущалось что-то неправильное. Глаза не того разреза, да и выговор точно не алетийский. Он говорил на селайском хуже первых двух и, как правило, помалкивал. И все же чувствовалось, что он много размышляет. Ишикк назвал его Мудрецом.

«Интересно, где он получил этот шрам на голове?» — подумал Ишикк. Да, жизнь вдали от Чистозера очень опасна. Сплошные войны, особенно на востоке.

— Странник, ты опоздал, — сказал высокий, суровый Грубиян. Он выглядел и вел себя как солдат, хотя все три чужака были без оружия.

Ишикк нахмурился, сел и с неохотой вытащил ноги из воды:

— Разве сегодня не день варли?

— День правильный, дружище, — согласился Ворчун. — Но мы должны были встретиться в полдень. Понимаешь?

Обычно разговоры вел именно он.

— Так ведь почти полдень.

Ну в самом деле, кто обращает внимание на точное время? Только чужаки. Вечно они суетятся.

Ворчун лишь головой покачал. Маиб принесла им супа. Ее дом был единственным подобием трактира во всей деревне. Она оставила Ишикку мягкую салфетку из ткани и миленькую кружку со сладким вином, пытаясь побыстрее уравновесить его рыбу.

— Ну ладно, дружище, — сказал Ворчун. — Отчитывайся.

— В этом месяце я побывал в Фу-Ралисе, Фу-Намире, Фу-Албасте и Фу-Мурине. — Ишикк вновь хлебнул супа. — Никто не видел человека, которого вы ищете.

— Ты задавал правильные вопросы? — спросил Грубиян. — Уверен?

— Конечно уверен. Я этим занимаюсь уже вечность.

— Пять месяцев, — уточнил Грубиян. — И никакого результата.

Ишикк пожал плечами:

— Хотите, чтоб я начал сочинять? Вуну Макаку это понравится.

— Нет, друг мой, никаких выдумок, — сказал Ворчун. — Нам нужна только правда.

— Ну так вы ее и получили.

— Клянешься именем этого вашего бога, Нуу Ралика?

— Тсс! — встревожился Ишикк. — Не произносите его имя. Вы что, идиоты?

Ворчун нахмурился:

— Но ведь он же ваш бог. Так? Его имя что, священное? Его нельзя говорить вслух?

Чужаки такие тупые. Разумеется, Нуу Ралик — бог, но всегда следовало притворяться, что это не так. Вун Макак — его младший, злобный брат — должен верить, что поклоняются именно ему, иначе его одолеет зависть. О таких вещах безопасно говорить только в священном гроте.

— Я клянусь именем Вуна Макака, — многозначительно сказал Ишикк. — Пусть он хранит меня и проклинает, сколько ему захочется. Я искал усердно. Ни один чужак, как тот, которого вы описали, — с белыми волосами, хорошо подвешенным языком и лицом, похожим на наконечник стрелы, — там не появлялся.

— Иногда он красит волосы, — уточнил Ворчун. — И переодевается.

— Я спрашивал про все имена, что вы мне дали. Никто его не видел. Вообще-то, я бы мог поймать рыбу, которая разыщет его для вас. — Ишикк потер заросший подбородок. — Толстобокий корт смог бы такое сделать. Только вот искать его я буду долго, да-да.

Трое посмотрели на него.

— Знаете, эти рыбы — они ведь неспроста, — сказал Грубиян.

— Суеверия, — отрезал Ворчун. — Вао, вечно ты их ищешь.

«Вао» — не настоящее имя этого человека; Ишикк не сомневался, что они называют друг друга фальшивыми именами. Поэтому он придумал для них собственные имена. Если чужаки подсовывают ему фальшивки, он ответит им тем же.

— А ты, Темоо? — резко спросил Грубиян. — Мы не можем лебезить перед тобой всю дорогу до…

— Господа… — заговорил Мудрец и кивнул на Ишикка, который знай себе прихлебывал суп. Они перешли на другой язык и продолжили спор.

Ишикк слушал краем уха, пытаясь определить, что это за язык. Он никогда не ладил с другими языками. Да и зачем? Ни ловить, ни продавать рыбу они бы не помогли.

Он действительно искал нужного им человека. Всю округу обошел, посетил множество местечек на Чистозере. Это была одна из причин, по которым он не хотел жениться на Маиб. Ему придется осесть, а это плохо сказывается на улове. По крайней мере, редкую рыбу так точно не поймаешь.

Ему все равно, зачем они ищут этого Хойда, кем бы он ни был. Чужаки всегда искали то, чем не могли обладать. Ишикк откинулся к стене, болтая пальцами ног в воде. Как приятно. Наконец они прекратили спорить. Дали ему новые инструкции, вручили кошель со сферами и ступили в воду.

Как большинство чужаков, эти носили сапоги из толстой кожи, до самых колен. Они шли к выходу, расплескивая воду. Ишикк последовал за ними, махнув Маиб и подобрав свои ведра. Он еще вернется позже, чтобы поужинать.

«Может, стоит позволить ей поймать меня? — Рыбак вышел снова на солнечный свет и вздохнул от облегчения. — Нуу Ралик знает, я старею. Было бы неплохо расслабиться».

Его чужаки шлепали по Чистозеру. Ворчун шел последним. Он выглядел очень расстроенным.

— Где же ты, Бродяга? Что за дурацкое путешествие… — Потом он прибавил на своем родном языке: — Алаванта камалу каяна. — И зашлепал следом за своими товарищами.

— Что-то дурацкое в этом точно есть, — проговорил Ишикк с коротким смешком и, повернув в другую сторону, отправился проверить ловушки.

Нан Балат любил убивать.

Не людей. Только не людей. Он убивал животных.

Особенно маленьких. Он не знал, отчего это его так радовало. Радовало, и все тут.

Нан Балат сидел на крыльце своего особняка, отрывая лапки небольшого краба одну за другой. Отделять их было приятно — Нан Балат сначала тянул легко, и животное замирало. Потом тянул сильнее, и оно начинало дергаться. Связки сопротивлялись, затем рвались, щелкая. Краб корчился, и Балат махал лапкой, сжимая тварюшку двумя пальцами.

Он удовлетворенно вздохнул. Отрывание лапок расслабляло, заставляло боль отступать. Бросив лапку через плечо, принялся за следующую.

Нан Балат не любил говорить об этой своей привычке. Даже с Эйлитой избегал этой темы. Он просто этим занимался. У всех свои способы не сойти с ума.

Лапки закончились, и он встал, опираясь на трость, окидывая взглядом сады семьи Давар — каменные стены, увитые лозами разных видов. Они такие красивые, но лишь Шаллан могла оценить их по достоинству. Эта часть Йа-Кеведа — расположенная на юго-западе от Алеткара, на возвышенностях, пересеченная горами вроде Пиков Рогоедов, — изобиловала лозами. Они росли повсюду, укрывали и сам особняк, и ступени, ведущие к нему. За пределами людских поселений свисали с деревьев, вились по каменистым просторам и были такими же вездесущими, как трава в других областях Рошара.

Балат подошел к краю крыльца. Какие-то дикие певунчики запели в отдалении, потирая свои раковины, покрытые бороздками. Каждый пел в своем ритме и тональности, хотя мелодией это все-таки называть не стоило. Мелодии творили люди, не животные. Но все же это песни, и временами казалось, что они поют, отвечая друг другу.