Брендон Сандерсон - Путь королей

— Ага, точно сделает. Эй, курп, глянь-ка на меня.

Сзет поднял глаза. «Курп» на местном бавском диалекте означало «ребенок». Сзет привык к таким уничижительным эпитетам. Хотя ему пошел тридцать пятый год — и седьмой, как его назвали неправедником, — обычные для его народа большие круглые глаза, невысокий рост и лысая голова напоминали уроженцам востока ребенка.

— Встань, — сказал Тук.

Сзет так и сделал.

— Попрыгай.

Сзет подчинился.

— Вылей пиво Тона себе на голову.

Сзет потянулся за кружкой.

— Эй! — Тон быстро убирал ее. — Пиво-то не трожь! Я еще не допил!

— Если бы допил, — хмыкнул Тук, — ему бы нечего было вылить себе на голову, правда?

— Пусть он что-то другое сделает, — проворчал Тон.

— Ну ладно. — Тук вытащил засапожный нож. — Курп, порежь себе руку.

— Тук… — простуженным голосом сказал один из шахтеров, — это неправильно, ты же знаешь.

Хозяин не отменил приказ, так что Сзет подчинился — взял нож и стал резать себе руку. Кровь выступала вокруг грязного лезвия.

— Перережь себе глотку, — приказал Тук.

— Хватит, Тук! — Амарк вскочил. — Я тут не…

— Да заткнись ты. — (Теперь на представление смотрели уже почти все посетители.) — Сам все увидишь. Курп, перережь себе глотку.

— Мне запрещено отнимать собственную жизнь, — тихо проговорил Сзет на бавском языке. — Поскольку я неправедник, природа моего страдания такова, что я не имею права познать смерть от собственной руки.

Амарк снова сел, вид у него был глуповатый.

— Мать пыли! — сказал Тон. — Он всегда так разговаривает?

— Как? — спросил Тук, отхлебнув из кружки.

— Гладко, слово за слово, и все приличные. Точно светлоглазый.

— Ага, он вроде раба, только лучше, потому как шинец. Не сбежит, огрызаться не будет, вообще ничего делать не станет. Платить ему тоже не надо. Он как паршун, но умнее. Стоит целую кучу сфер, я бы сказал. — Тук поглядел на остальных мужчин. — Его можно отправить в шахту с вами, пусть работает, а жалованье мы себе заберем. Он будет делать то, чего вам не хочется. Выгребать дерьмо из уборной, белить дом. Полезная скотина!

— Ну-ну, и где же ты его раздобыл? — спросил один из шахтеров, почесывая бороду.

Тук — сезонник и переезжал из города в город. Показывая Сзета, он быстро находил себе друзей.

— О, та еще история! Я шел через горы к югу отсюда, ну, вы знаете, и услыхал такой жуткий вой. Это был не просто какой-нибудь ветер, но я и…

История была полностью выдуманной; прежний хозяин — фермер из деревни неподалеку — обменял Сзета на мешок семян. Фермер получил его от странствующего торговца, которому он достался от сапожника, а тот выиграл его в запрещенной азартной игре. А до того — еще с десяток хозяев.

Сначала темноглазым простолюдинам нравилось владеть им, в этом была новизна.

Большинству рабы не по карману, а паршуны — тем более. Потому иметь под рукой кого-то вроде Сзета было весьма неплохо. Он драил полы, пилил дрова, помогал работать в поле и носил грузы. Кто-то обращался с ним хорошо, кто-то — нет.

Но от него всегда избавлялись.

Возможно, крестьяне чуяли правду, понимали, что он способен делать куда больше, чем они осмеливались ему приказывать. Одно дело — иметь собственного раба. Но если тот разговаривает как светлоглазый и куда умнее тебя? От этого им становилось не по себе.

Сзет пытался играть роль, пытался не быть таким воспитанным. Это было очень трудно для него. Почти невозможно. Что бы сказали эти люди, узнав, что их ночные горшки выносит осколочник, связыватель потоков? Ветробегун, как древние Сияющие? В момент призыва клинка его глаза становились из темно-зеленых бледными, почти светящимися сапфирами, такой уникальный эффект имелся у его оружия.

Лучше им об этом не знать. Сзет радовался тому, как бестолково его используют; каждый день, потраченный на уборку или рытье ям, а не на убийства, становился победой. Воспоминания о том вечере все еще его преследовали. До того ему приказывали убивать, но всегда по секрету, тихо. Никогда раньше ему не давали столь преднамеренно ужасных инструкций.

«Убивай, уничтожай и сокрушай, пока не доберешься до короля. Пусть тебя увидят. Пусть останутся свидетели. Раненые, но живые…»

— …и вот тогда он поклялся служить мне до конца моих дней, — завершил Тук. — И с той поры со мной.

Слушатели повернулись к Сзету.

— Это правда, — подтвердил он, как было приказано заранее. — До последнего слова.

Тук улыбнулся. Он не чувствовал неловкости из-за Сзета и явно считал естественным, что тот ему подчиняется. Возможно, Тук останется хозяином Сзета на более долгий срок, чем другие.

— Ну, — сказал Тук, — мне пора. Завтра рано в дорогу. Увидеть новые города, пройти новыми дорогами…

Он любил считать себя опытным путешественником, хотя, насколько Сзет мог судить, просто двигался по большому кругу. В этой части Бавии было множество маленьких шахт — и, соответственно, маленьких поселков. Тук, возможно, уже бывал в этой самой деревне несколько лет назад, но сезонники в шахтах постоянно менялись. Вряд ли его помнили, если только кому-нибудь не врезались в память его до жути неправдоподобные истории.

Неправдоподобные или нет, но шахтерам захотелось еще. Они уговаривали Тука, предлагая выпивку, и он со смиренным видом согласился.

Сзет сидел тихо, скрестив ноги, держа руки на коленях, — по предплечью стекала тонкая струйка крови. Понимали ли паршенди, на что обрекают его, выбрасывая клятвенный камень той ночью, когда покидали Холинар? Сзету приказали найти камень и встать на обочине дороги — он так и сделал и все думал, найдут ли его, казнят ли — он надеялся, что найдут и казнят, — пока проезжавший мимо торговец не заинтересовался им и не спросил, в чем дело. К тому моменту Сзет был в одной набедренной повязке. Честь вынудила его выбросить белый наряд, потому что тот сделал бы его слишком легкоузнаваемым. Ему надлежало беречь себя, чтобы продлевать свои страдания.

После короткого объяснения, в котором были опущены уличающие детали, Сзет оказался на телеге торговца. Торговец — звали его Авадо — попался достаточно умный, чтобы сообразить, как плохо могут обойтись с чужаками после смерти короля. Он отправился в Йа-Кевед, даже не догадываясь, что сделал убийцу Гавилара своим слугой.

Алети его не искали. Они предположили, что печально знаменитый Убийца в Белом сбежал вместе с паршенди. И видимо, рассчитывали встретить его на Расколотых равнинах.

В конце концов шахтерам наскучили истории Тука, в которых было все больше невнятицы. Они распрощались с ним, не обращая внимания на намеки о том, что еще одна кружка пива могла бы подвигнуть его на то, чтобы поделиться самой великой историей.