Брендон Сандерсон - Путь королей

— Каладин, я должна тебе кое-что сказать, — заявила спрен.

Он опять закрыл глаза.

— Каладин, это важно!

Он почувствовал легкий удар по веку. Очень странное ощущение. Молодой мостовик заворчал, открыл глаза и вынудил себя сесть. Сил прошлась по воздуху, словно огибая невидимую сферу, пока не приняла нужное положение.

— Я решила, что меня радует то, что ты сдержал данное Газу слово, даже если он мерзкий человек.

Каладин не сразу понял, о чем она:

— Сферы?

Она кивнула:

— Я думала, ты можешь нарушить слово, но рада, что ты этого не сделал.

— Славно. Ну что ж, спасибо, что сказала.

— Каладин, — нетерпеливо проговорила она, сжав кулачки, — это важно!

— Я… — Он замолчал и запрокинул голову, упершись макушкой в стену. — Сил, я даже дышать не могу, а ты хочешь, чтобы я думал. Пожалуйста. Скажи сама, что тебя беспокоит.

— Я знаю, что такое ложь, — сообщила она, приближаясь и усаживаясь на его колено. — Несколько недель назад я понятия не имела о том, что значит врать. Но теперь я рада, что ты не соврал. Разве ты не видишь?

— Нет.

— Я меняюсь. — Спрен вздрогнула, вся ее фигурка на миг затуманилась. — Я знаю вещи, которых не знала всего несколько дней назад. Это так странно.

— Ну, я думаю, это хорошо. В смысле, чем больше ты понимаешь, тем лучше. Разве не так?

Сил опустила глаза и прошептала:

— Когда я нашла тебя возле ущелья вчера, после Великой бури… ты собирался убить себя, верно?

Каладин не ответил. Вчера. Целую вечность назад.

— Я тебе дала лист. Ядовитый лист. Ты мог его использовать, чтобы убить себя или кого-то еще. Там, в фургоне, ты именно это и собирался сделать. — Сил снова посмотрела ему в глаза, и в ее тихом голосе послышался ужас. — Сегодня я знаю, что такое смерть. Почему я знаю, что такое смерть?

Каладин нахмурился:

— Ты всегда была странной для спрена. С самого начала.

— С самого начала?

Он помедлил, вспоминая. Нет, в первые дни Сил вела себя в точности как остальные спрены ветра. Разыгрывала его, приклеивала обувь к полу и пряталась. Даже задержавшись с ним на многие месяцы рабства, она большей частью вела себя обычно. Знай себе порхала вокруг, ни на чем надолго не задерживая внимания.

— Вчера я понятия не имела, что такое смерть. Сегодня знаю. Несколько месяцев назад не понимала, что веду себя странно для спрена, но теперь до меня дошло. Откуда я вообще знаю, как должен вести себя спрен? — Она съежилась, словно уменьшилась в росте. — Что со мной происходит? Что я такое?

— А это имеет значение?

— Разве нет?

— Я ведь тоже не знаю, кто я на самом деле. Мостовик? Лекарь? Солдат? Раб? Это все лишь ярлыки. Внутри — я есть я. Совсем не такой, как много лет назад, но об этом не стоит тревожиться, так что я просто иду вперед и надеюсь, что ноги приведут меня туда, куда мне надо.

— Ты не сердишься, что я принесла тебе тот лист?

— Сил, если бы ты мне не помешала, я бы шагнул в ту пропасть. Лист был мне необходим тогда. Каким-то образом получилось, что ты поступила правильно.

Она улыбнулась и принялась наблюдать, как Каладин разминается. Закончив, он встал и снова вышел на улицу, почти придя в себя после изнеможения. Сил взмыла в воздух и устроилась у него на плече — села, свесив ноги и упираясь руками, точно девчонка на краю утеса.

— Я рада, что ты не сердишься. Хотя и убеждена, что именно тебя следует винить в том, что со мной происходит. До того как мы встретились, я даже не думала про смерть и ложь.

— В этом я весь, — сухо проговорил Каладин. — Куда бы ни пошел, несу с собой смерть и вранье. Прямо как Ночехранительница.

Сил нахмурилась.

— Это был… — начал он.

— Да, — перебила спрен. — Это был сарказм. — Она наклонила голову. — Я знаю, что такое сарказм. — Хитро улыбнулась. — Я знаю, что такое сарказм!

«Буреотец, — подумал Каладин, глядя в ее радостные глазки. — Есть в этом что-то зловещее…»

— Погоди-ка, а раньше с тобой похожего не происходило?

— Не знаю. Не помню ничего, что случилось больше года назад, когда я впервые увидела тебя.

— Правда?

— Неудивительно. — Сил пожала полупрозрачными плечиками. — У большинства спренов короткая память. — Она поколебалась. — Не понимаю, откуда мне это известно.

— Может быть, все правильно. Ты могла уже пережить такое, а потом все забыла.

— Не очень-то утешает. Мне не нравится сама мысль о том, что я могу что-то забыть.

— А мысли о смерти и лжи тебе тоже не нравятся?

— Да. Но если я утрачу эти воспоминания… — Она уставилась на что-то перед собой, и Каладин, проследив за направлением ее взгляда, заметил пару спренов ветра, беззаботно и свободно кувыркавшихся в небе.

— Будущее тебя пугает, — понял молодой мостовик, — но возвращение в прошлое вызывает ужас.

Сил кивнула.

— Эти чувства мне знакомы, — сказал он. — Идем. Мне надо поесть, а после обеда я должен успеть кое-что раздобыть.

Спустя четыре часа после нападения ущельного демона Адолин все еще руководил уборкой. В ходе битвы монстр уничтожил мост. К счастью, несколько солдат остались на другой стороне и отправились за мостовым расчетом.

Адолин ходил среди воинов, собирал донесения; послеполуденное солнце клонилось к закату. В воздухе пахло плесенью. Так пахла кровь большепанцирника. Само чудовище лежало там же, где погибло, со вскрытой грудной клеткой. Несколько солдат сдирали с него панцирь, а рядом с ними на туше уже вовсю пировали кремлецы. Слева, на неровной поверхности плато, длинными рядами разместили людей, подложивших под голову свернутые плащи или рубашки. О них заботились лекари из армии Далинара. Адолин благословил своего отца за то, что тот всегда брал с собой лекарей, даже в развлекательную поездку, как эта.

Адолин пошел дальше, все еще одетый в осколочный доспех. Войска могли бы попасть в военные лагеря другой дорогой — здесь имелся еще один мост, уводящий вглубь Равнин, — направиться на восток, а потом вернуться кружным путем. Далинар, однако, призвал, к вящему неудовольствию Садеаса, остаться и позаботиться о раненых, отдохнуть несколько часов, пока не прибудет мостовой расчет.

Адолин посмотрел на большой шатер, откуда доносился звонкий смех. Вокруг шатра стояли шесты с зубчатыми наконечниками, в которых были закреплены большие светящиеся рубины. Это фабриали, дававшие тепло без огня. Он не понимал, как работали фабриали, хотя знал, что наиболее сильным требовались большие самосветы.

И опять другие светлоглазые наслаждались отдыхом, пока он трудился. На этот раз Адолин не возражал. Ему бы трудно было веселиться после такой катастрофы. А это именно катастрофа. Подошел младший светлоглазый офицер со списком потерь. Его жена прочитала список, который они передали Адолину и удалились.