Алина Углицкая - Перст судьбы. Эсмиль

– Это не твоя забота. Возвращайся. И смотри, без глупостей. Я слежу за тобой!

– Вот мерзавец… – Эсмиль и сама не поняла, то ли Дарвейна она имела в виду, то ли его верного слугу, да только сочла за лучшее вернуться в палатку.

Делать было нечего. Пришлось забираться к лэру под одеяла и самым постыдным образом прижиматься к нему, пытаясь согреться. Дарвейн что-то проворчал во сне, когда она растянулась рядом с ним, обхватил обеими руками, стиснул и крепко прижал к себе.

За войлочными стенами палатки крепчал мороз.

На рассвете маленький отряд по-быстрому свернул стоянку и отправился в путь, не забыв запастись большими вязанками хвороста и накрыть лошадей меховыми попонами.

Утренний сумрак таял, открывая чистое небо, яркое, будто в июле. На его фоне медно-золотым диском всходило солнце, далекое и холодное. Его лучи не грели, но это не мешало им искриться серебром в инее на ветвях деревьев. Снег поскрипывал под копытами лошадей, люди кутались в меха и шкуры, пытаясь спрятаться от трескучего мороза.

На этот раз Дарвейн посадил Эсмиль перед собой, и теперь девушка всей спиной ощущала его крепко сбитое тело, плотно прижимавшееся к ней сзади. Воспоминания о минувшей ночи то и дело накатывали горячими волнами, но она не могла понять, то ли это от возбуждения, то ли от гнева. К тому же она буквально ощущала затылком пристальный и недовольный взгляд Нирана, который с самого утра не спускал с нее глаз. Она еле сдерживалась, чтобы не развернуться и не спросить, что ему нужно, но ответить на этот вопрос мог только Дарвейн, а с ним ей говорить не хотелось.

Наконец, лес резко оборвался, и отряд вышел на открытое пространство. Дарвейн поднял руку, приказывая остановиться. Перед путниками лежала огромная заснеженная пустыня, распростершаяся на несколько сотен лиг до самого горизонта. В лучах утреннего солнца она сверкала и переливалась, будто усеянная россыпью бриллиантов, и этот свет безжалостно резал глаза.

Здесь начинался последний и самый опасный отрезок пути. Ни один человек, вступивший на него, не мог быть уверен, что дойдет до конца живым. Снежная пустыня любила брать с путников дань, и этой данью были их жизни.

– Смотри, – Дарвейн слегка потянул Эсмиль за волосы на затылке, заставляя поднять голову. – Это преддверие ада, пустыня Эрга.

– Мы должны идти туда? – девушка поежилась от холода, пробиравшегося даже под теплый меховой плащ.

Впервые в жизни она видела подобное творение природы, но, несмотря на свое великолепие, эта холодная красота не вызвала у нее ничего, кроме неосознанной тревоги. Интуиция подсказывала: здесь кроется смертельная опасность! Но амаррка, привыкшая к южному климату, еще не осознавала всей опасности снежной пустыни.

– Должны и пойдем, – усмехнулся лэр, глядя в ее напряженное лицо. – У нас три дня на переход. Однажды эта пустыня уже стала могилой для целой армии, и с тех пор ни одно войско не осмеливается ее пересечь. Только данганары, дети Эрга, способны пройти ее от Ангрейдских лесов и до самых северных фьордов. Но все равно, каждый раз приходится платить кровью.

– Кровью? – пробормотала девушка, упорно не желая встречаться с ним взглядом. – Что это значит?

Он хмыкнул и тронул коня с места:

– Надеюсь, ты этого никогда не узнаешь.

Уже через час Эсмиль замерзла настолько, что почти не чувствовала рук и ног. Позабыв про гордость и спесь, она по-детски жалась к мужчине у себя за спиной и еле сдерживалась, чтобы не всунуть руки ему под одежду. Нахохлившись, девушка опустила капюшон до самого носа и теперь пыталась согреть дыханием окоченевшие пальцы.

Дарвейн с интересом наблюдал за своей рабыней и мысленно делал ставки: сколько она продержится? Когда взмолится о пощаде? Когда попросит его о помощи? Но та упрямо молчала, пытаясь сохранить остатки независимости.

– Замерзла? – наконец, не выдержал он.

– Хочешь согреть? – буркнула Эсмиль.

Тон ее был язвительным и недовольным, но данганар довольно усмехнулся, почувствовав, как она прижалась к нему еще сильнее.

– А ты, как будто, против?

Дарвейн откинулся от нее, заставив почувствовать спиной леденящее дуновение ветра. Эсмиль недовольно вскрикнула, но в тот же миг лэр распахнул тяжелый меховой плащ, а потом резким собственническим движением прижал к себе хрупкое женское тело и сомкнул полы плаща. Теперь девушка оказалась в теплой меховой ловушке, а мужская рука безапелляционно вдавила ее в твердое тело, жар которого чувствовался даже через слои одежды.

– Моя недотрога, – шепнул он, лаская дыханием ее затылок, и Эсмиль с удивлением поняла, что ей это нравится.

Еще ни один мужчина не имел права назвать ее своей, точно так же, как не имел права касаться без разрешения, смотреть в глаза или ставить условия. Она была госпожой от рождения, имеющей право казнить и миловать. Ей подчинялись сотни рабов, пятнадцать отборных наложников услаждали ее тело по первому же приказу, любой мужчина готов был упасть ниц и целовать ее ноги, стоило ей только кивнуть…

Но сейчас чувство принадлежности стало для нее откровением. Такое острое, горько-сладкое чувство с легкой примесью инстинктивного страха. Впервые в жизни она не контролировала ни ситуацию, ни мужчину, который был рядом с ней, и впервые в жизни не знала, что будет дальше. И эта неизвестность возбуждала, отзываясь во всем теле сладким томлением.

– Потерпи еще немного, – продолжал говорить Дарвейн, но теперь его губы мягко обследовали ее ушко, а левая рука, пробравшись под одежду, ласкала укромное местечко между широко разведенных ног. – В полдень будет привал.

Эсмиль вздрогнула от прикосновения к особо чувствительной точке, схватила его за запястье, но тут же отпустила и шумно выдохнула, позволяя пальцам лэра забраться еще глубже. Приятное тепло медленно разливалось по телу, делая ее податливой и мягкой, как воск.

– Что ты делаешь? – то ли всхлипнула, то ли простонала она, уже не в силах сопротивляться собственным желаниям.

– Разве не видишь? – раздался над головой тихий смех. – Пытаюсь тебя согреть.

Больше Эсмиль не задавала глупых вопросов. Откинувшись на грудь данганара и прикрыв глаза от слепящего солнца, она полностью отдалась во власть умелых мужских пальцев. Удовольствие накатывало волнами, заставляя вздрагивать всем телом, с губ то и дело срывались тихие стоны, но девушке было абсолютно наплевать, что кто-то из всадников может понять, что с ней происходит. Она не привыкла стыдиться, ее тело всегда являлось объектом поклонения, но сейчас ей хотелось лишь одного мужчину, того, который смог ее укротить.

***

Дневной привал был коротким. Данганары не стали разбивать палатки и тратить прихваченный с собой хворост на костер. Решили пообедать холодным копченым мясом и задубевшими на морозе лепешками, хлебнуть по глотку райсблера для сугреву – и снова в путь.