Анна Бэй - Вопреки. Том 5 [СИ]

— Ты можешь уйти, — сказал он грустной улыбкой, — Люди забывают и вспоминают вновь, что ты — Квинтэссенция, но этого не забываю я, ведь мне это в тебе нравится, я люблю тебя такой. В мире слишком мало людей, которые понимают, как ты необходима для магии, но лишь я знаю, что ты бесценна, и если ты захочешь уйти, то я пойду с тобой.

— Дети…

— Мы возьмём их с собой. Но куда мы пойдём? Это наш с тобой дом, он только наш, все остальные здесь — наши гости. Можем выгнать всех и останемся вчетвером. Закроем замок, будем жить лишь в нашем крыле, нам хватит одного этажа на всех. Нам хватит и одной комнаты… только я навсегда останусь Хранителем.

— Я стараюсь быть частью всего этого, — она прикрыла глаза на пару секунд, а лицо исказилось от муки, — Мир не принимает меня. Я будто всё ещё под толщей льда, смотрю на всю через него, но всё проходит мимо. То и дело сомневаюсь: сплю я, брежу или всё реально, только разобрать в куче образов что настоящее — просто убийственно сложно.

— Ты верь в нас — этого хватит. — он поднырнул под канделябрами и оказался с Алисой рядом, — Ты не впускаешь меня, Лис. Знаю, что тебе больно, и хочу помочь, но как я это сделаю, если ты не позволяешь? Не веришь мне больше?

— Только тебе и верю…

— А в меня веришь? Как раньше…

— Ты — единственная моя религия, — сказала она и сконфузилась от внутренних мук, — Всё ради тебя, так всегда было. Я всегда знала наперёд, куда ступать, куда вести людей. Могла идти с закрытыми глазами, на ощупь, в темноте, — говорила она шёпотом, но на каждое её слово свечи реагировали мерцанием, огонь трепетал от её тихого голоса с придыханием, — Мне не нужны были глаза, чтобы видеть пути, не нужны были ноги, я просто знала куда идти и как. Теперь не знаю. Я разучилась, заблудилась.

— Тогда… — он медленно коснулся её волос, сделал шаг ближе и с трепетом прижал её голову к своей груди, — Я возьму тебя на руки и понесу сам. Не отталкивай меня. Мне становится жутко страшно, искорка, одиноко, больно.

— Но со мной тебе тоже больно. Я вижу.

— Мне больно, когда ты не позволяешь быть частью твоей жизни. Ты боишься того, что можешь сделать с людьми, но забываешь, что мы с тобой и наши дети — не совсем обычные люди. Мы сильнее и слабее одновременно. Мы зависим от тебя, ты очень нам нужна, а твой ток… лично мне он не страшен.

Он почувствовал, что Алиса напряглась. Её глаза были открыты, а дышала она равномерно, но осторожно, что значило какую-то недоговорку.

— А что, если дело не только в токе? Вдруг под толщей льда… не только я и ток?

Пауза затянулась слишком долго, а Алиса всё ждала ответа, который почему-то так боялся дать её любящий муж. Он всё так же прижимал её, не давая отступить, но теперь уже не гладил по голове:

— Ты должна с этим бороться. — не терпящей возражений интонацией наконец проговорил он, — Это чёрная дыра для твоей светлой души, Лис. Ты должна понимать, что опасно это не только для тебя, меня и детей, вся магия под угрозой, всё живое. Тот кризис энергии, который чуть не погубил нас месяц назад, был лишь отголоском того, что может случиться, если Квинтэссенция сольётся с Некромантией. Люди будут ужасны, это будут жестокие душевнобольные твари без права на прощение, мир превратится в ад капля за каплей.

— Я это понимаю…

— Тогда будь смелой. Не прячь это в себе, впусти меня, и я помогу. Мы будем каждый день бороться с этой зависимостью… хотя было бы проще, если бы ты приняла Искупление, которое отдала Ирэн.

— Я не хочу… умирать. — она вцепилась пальцами в мужа отчаянно.

— Эй, тише-тише, искорка, — он снова гладил её волосы, — Ну кто сказал, что ты умрёшь?

— Но ведь я — демон, Винсент! Это понятно даже детям, но ты не хочешь это признавать!

— Потому что это не так. Я докажу тебе это, просто позволь мне.

— Как?

— Просто… — он отстранил её от себя и поднял её лицо за подбородок, чтобы видеть глаза, — Ты всё ещё любишь меня, Алиса?

Она просто моргнула в ответ:

— Ты же знаешь: люблю.

— А демоны любить не умеют. Ты просто моя маленькая социопатка, на плечи которой упало невыносимое испытание, череда испытаний, но ты здесь, поэтому я очень прошу тебя: сделай последнее усилие. Ради меня. — он мягко ей улыбнулся, излучая нежность и заботу. В глазах была такая теплота, которая не могла оставить равнодушным никого, поэтому губы Алисы едва заметно и не совсем уверенно дёрнулись в робкой улыбке, — Ну вот, — он поцеловал жену в лоб и замер, прикасаясь губами к её лбу, — Ты уже сделала меня счастливее.

Они стояли в обнимку какое-то время, а потом Алиса тихо попросила:

— Мы можем уйти отсюда?

— Если ты этого хочешь, то да. Куда пойдём?

— Спать.

— Ты будешь спать сегодня со мной? — с надеждой спросил он, а она осторожно кивнула и повторила его же слова:

— Если ты этого хочешь.

— Тогда пошли…

Они медленно зашли в свою спальню, будто впервые оказавшись наедине. Винсент медленно развязывал галстук, то и дело поглядывая на жену, а она у трельяжа снимала украшения, глядя лишь на изящные пёстрые шкатулки. Шпильки одна за другой с тихим звоном ложились в отведённое для них место, изматывая ожиданием обладательницу тонких длинных пальцев, украшенных перстнем с крупным изумрудом и витиеватым сигилам, связующим мужа и жену. Алиса ровно и тихо дышала, наблюдая, как муж уже разделся и шёл в душ:

— Ты в душ пойдёшь? — спросил он коротко.

— Позже… — прозвучало в ответ очень тихо, и она преступила к демакияжу.

Весь месяц она каждую минуту заставляла себя делать то, что делают обычные люди в обычной жизни: с утра она приводила себя в порядок, а вечером готовилась ко сну, но всё это было как-то вымученно, натужно, противоестественно. Рутина из бытовых действий казалась клеткой и ненужной мерой, ведь после смерти Некроманта жизнь стала исчисляться не восходами солнца, а моментами, когда Алиса была собой, что давалось очень сложно. Только этот вечер был чуть другим.

Обещание Блэквелла Блэквеллу было намного серьёзнее самых страшных в мире клятв и присяг, Алиса не могла обманывать человека, который для неё был целым миром, а идти с ним в душ было бы декорацией к нормальной жизни, но она себя нормальной не чувствовала. Даже сняв всю мишуру из богато украшенного платья и украшений, вытащив все шпильки и убрав с лица яркий макияж, она видела себя чужой, не настоящей.

— Ну же… — зло прошептала она отражению, опираясь на вытянутые руки и приближаясь к зеркалу почти впритык, — Ради него ты можешь всё. Вернись… — прошептала она зловеще, отчего последнее слово словно резонировало в пространстве эхом, — Ради него, только ради него.

Она долго стояла и смотрела чёрными глазами на своё вызывающее мурашки отражение. Волосы спадали на лицо длинными локонами, а одета она была лишь в корсет и трусики.