Анна Бэй - Вопреки. Том 5 [СИ]

— Ты ведь знаешь, как ты мне нужна! Ты ведь настоящая, моя… — голос срывался, а я уже не сдерживаю слёз, слушая эти признания с болью, — Я ведь всё сделаю, чтобы вы ещё остались, мам! Ну скажи, что мне сделать! Архимагом стать?

— Энди… — снимаю перчатку и задираю рукав, обнажая сине-белую руку, — Ты знаешь, что это значит. У папы тоже самое с обеими ногами.

Он знает. Мы выдохлись, отжили свои человеческие жизни и не можем больше сдерживать магию. Никто из известных Архимагов не держался столько, сколько держались мы.

— Есть два варианта: пройдёт неделя, две и уйдёт он, — тихо объясняю я Энди, а он внимательно слушает, успокаиваясь на моей груди, — Он будет мучится, но уйдёт так или иначе. Но хуже будет, когда я без него сойду с ума. Повезёт, если при этом я сдержу Некромантию, но в любом случае плохо будет всем. К сожалению, я не уйду быстро, потому что не смогу, тогда придётся тебе или Ксандру впихнуть в меня искупление, что вы себе никогда не простите, ведь будете думать, что убили меня. Это первый вариант, а второй — мы уйдём добровольно и вместе. Без мук и катастроф.

— Без катастроф? — переспросил он едко, — Потерять вас — катастрофа для всех, но для нас это будет просто невыносимо! Что с нами будет? Мы ни разу без вас не получали новые уровни магии, но будь уверенна, что это случится с каждым!

Сил на споры у меня не было, а здравый смысл настаивал: и не пытайся, это бесполезно. И тогда я прибегла к тем методам, которые всегда выходили лучше всего:

— Дракончик, — ласково зову его я. Так мы с Винсентом называли его в детстве. Когда он ещё не был в два раза больше меня, — Ты же помнишь сказку про Ксандра и Квин, правда?

Это могло показаться глупым, но, поскольку я знала, что близится конец, эти новогодние праздники мы провели всей семьёй буквально как раньше. Будто четверо взрослых Блэквеллов (хоть Селена уже давно носит другую фамилию) — всё ещё дети. Мы не растекались по разным концам замка, не занимались делами, а просто пили вместе какао, играли в снежки, смотрели детские рисунки и занимались всякой ерундой. А потом Винсент читал нам всем сказку про Квин и Ксандра под музыку моей шкатулки.

— Помню, — ответил Энди и снова шмыгнул носом, а потом отстранился и жалобно посмотрел на меня, беря мою ладонь и целуя её сквозь слёзы, — Ты и папа всегда будете с нами… — сказал он, но я не видела веры в его глазах.

— Ну? Почему ты в это не веришь?

Отвёл взгляд и зажмурился:

— Вы будете с ними, но не со мной. Энергию притягивает кровь… проводник. Я буду навсегда лишён вашего благословления.

— Энди, — позвала, но он не поднял глаз, — Энди! — вышло на этот раз, — Ты — мой, мой до мозга костей, моя Саламандра, мой сын, мой защитник. Я обещаю тебе, — сказала я с чувством, — Слово Блэквеллов, слово Квинтэссенции — я буду с тобой. Всегда, никогда не брошу, только когда подглядывать будет отвратительно мерзко, — добавила я и улыбнулась, а он нервно хихикнул, кивая одобрительно, — И мы будем с вами, когда вы получите новые уровни магии, а вы обязательно станете сильнее, но не торопитесь с этим! И много-много внуков — я рассчитываю на это и буду с ними, ты меня понял? А если их не будет хотя бы десяток, то папа будет трясти Сакраль и устраивать извержения…

— Это я помню, мам! — снова показались белые зубы в озорной улыбке, — И Мордвин будет светиться миллионами огней на каждый новый год и в каждое 26 августа, да?

— Так и будет, милый. — улыбаюсь ему и целую в лоб, — И каждую грозу я жду вас под дождём, очень-очень сильно жду. И следи за сестрой… глупостей натворит.

— Точно натворит. — согласился он, — Наводнения точно ждать стоит!

Он плакал, как ребёнок. Взахлёб.

Я целовала его мокрые глаза, щёки. Как много лет назад, когда для этого я присаживалась на корточки.

А сейчас стаю на цыпочках и еле достаю.

— Ты мой сын. Всегда помни, ладно? Я — твоя мама, иначе быть не может.

Он кивнул и отступил в сторону, прислоняясь головой к холодной стене.

Ему очень больно, а будет ещё больнее. А потом он смирится и поймёт простую истину: любовь не проходит. Никогда. Он будет чувствовать нас с Винсентом, разговаривать с нами, будто мы живые — просто не сможет обнять. А я буду его окутывать облаком чистой магии, оберегая от бед, бестелесными губами целовать на ночь и отгонять кошмары.

Уже позже я села на ковёр перед креслом, где сидел Винсент, и положила голову ему на колени. Он не сразу заметил моё присутствие, но всё же положил руку мне на голову и виновато улыбнулся, глядя чёрными глазами:

— Прости, Квин… моя искорка.

В последнее время такое часто. Он мечется в той реальности, что рисует его мозг, и иногда думает, что он Ксандр, а я Квин. И магия всё чаще поглощает его, а вернуться с каждым разом всё сложнее — я знаю.

— За что ты извиняешься?

— Тебе ещё жить да жить, — начал он, — Справишься без меня?

Я ожидала этого разговора, и подготовилась. Я залезла к нему на руки, вцепившись руками и ногами, словно ребёнок, и дышала его запахом отчаянно:

— Что я без тебя? Одно крыло, — голос сорвался, — Всего одно крыло, милый, без тебя мне не летать.

Покровительственно обнял и целовал в волосы. Наши крылья — наши метки Вечности, они ведь и правда не созданы быть по отдельности, и я не представляю своей жизни без моего любимого и единственного мужчины, который заставляет меня летать, как людям и не снилось.

Мы вместе много лет, но я каждое утро просыпаюсь с мыслью, что мне мало. Нам не бывает скучно, всегда есть о чём поговорить, но самое ценное — молчать вместе и понимать, о чём думает мой любимый человек без слов и телепатии. Это истинная магия, она не в искрах и не в телекинезе, она между людьми: во взглядах, в ощущении друг друга, в детях, которые рождаются от такой любви, и в самом воздухе.

Мне в жизни очень повезло: я прожила большую её часть рядом с Гением. Многим не дано было даже пройти мимо, или удавалось, и они впредь помнили это ощущение, а я… я засыпала с ним и просыпалась, спорила, целовала, любила и обижалась, боготворила, сопротивлялась — всё это было ярко и неповторимо, но самое невероятно во всём мире то, что Он любил Меня. Гений во всём, такой сложный, непредсказуемый, и всё же, как бы сложно иногда мне ни было, я с трепетом вспоминаю каждую минуту рядом с этим человеком.

Он — мой мир, а наши дети — наша Вечность.

— Мы не может бросить детей вот так… — шепчет он мне хрипло, заглядывая в глаза растерянно и с тенью тоски.

— Они поймут.

— Лис, так нельзя! — хрипло шептал он, придя в себя окончательно, — Ты должна остаться. Ассоль ещё девчонка, ей всего 19.

— У неё есть семья, Винсент, наша семья. Они поймут, они знают, что такое наша с тобой связь. Ты — моя жизнь, я не оставлю тебя одного никогда, ты же помнишь, что я обещала.