Анна Бэй - Вопреки. Том 3 [СИ]

И тогда мой друг выпил.

— Где я? — надрывным шёпотом спросил он.

— Почти что дома. Ты, Риордан, должен скорее найти своё кольцо, а то из тебя вот-вот польётся магия. Нехорошо, если Совет сочтёт тебя невменяемым.

— Что?

— У тебя уровень повысился, — беспечно ответил Уолтер и посмотрел на звёздное небо, — Какой у тебя был?

— Четвёртый.

— Теперь третий, поздравляю.

С этими словами Граф встал, отряхнул брюки и вышел из-под купола. Он надел кольцо, снова посмотрел на звёзды и напоследок сказал:

— Что последнее ты помнишь?

Арти долго соображал, понимая, что в памяти какая-то дыра.

— Что опять сожрал красные грибы.

— Ну грибы, допустим, и я помню, ведь ты ими блевал. Где ты был?

— На балу…

— И всё?

— А ты Граф Вон Райн?

— Ага. Ты проводил меня и брата, но до купола не дошёл, потому что тебе стало плохо. Говорю же: уровень повысился.

— А где все?

— Ускакали вперёд.

— А ты не врёшь?

— Я Вон Райн! — усмехнулся Уолтер, — И кстати я тоже эти грибы ел, может поэтому мне так весело!

Артемис встал и, покачиваясь подошёл к куполу, пристально внимательно оглядывая Графа. Внезапно он протянул руку для рукопожатия через купол:

— Странная история, но всё же спасибо.

Уолтер пожал руку и сухо кивнул, хитро глядя своими очень светлыми голубыми глазами на моего друга.

Их пути на этом разошлись. Артемис шёл в сторону шумного замка, который светился огнём свечей и люстр, а загадочный Уолтер ехал на лошади в сторону совершенно противоположную.

Я снова была в комнате Элайджи Блэквелла в Мордвине и смотрела в испуганные глаза Артемиса. Мы сползли по стене на пол и сидели в пыли:

— Плакса. — слетело с его губ одно лишь слово, я залезла на моей любимого Артемиса, которого ещё несколько минут назад подозревала в каких-то криминальных вещах, и вцепилась в него руками и ногами как клещ.

И ревела в голос, а он молчал и думал. Я высморкалась в свой подол, вытерла лицо от слёз и целовала друга в лицо бесчисленное множество раз в попытке найти в этом успокоение.

— Али, — он наморщил нос и еле заметно улыбнулся, — Ты бы расстроилась, если бы я умер?

— Я бы с ума сошла, глупый.

Он положил мне голову на грудь и хмыкнул:

— Я всё вспомнил.

— Прости. За всё прости. Прости, что не пришла на помощь, прости, что сказала, что не телепортируюсь, что нарушила обещание и влезла в твою голову, что вернула это плохое воспоминание.

— Я сам виноват. — только и сказал он, — У тебя так сердце бьётся… вот-вот выпрыгнет. И это из-за меня.

— Конечно из-за тебя.

— Нельзя была снимать кольцо…

— КОНЕЧНО НЕЛЬЗЯ! — крикнула я, — Ну кого ты этим хотел обмануть? Кого!?

— Выходит, что самого себя.

— Зато теперь я знаю, что с тобой случилось. Арти, в следующий раз… найди способ меня позвать, я… я клянусь, — снова всхлипываю, потому что слёзы пошли новым потоком, — Я клянусь тебе, что приду на помощь. С того света вернусь, но помогу тебе! Прости, что в этот раз…

— Али, всё случилось, как должно было. Я получил новый уровень… и! — он отстранился и посмотрел мне в глаза серьёзно, — Я понял почему мы сегодня здесь, в этой комнате. Это ЕГО комната, да?

Мне нельзя раскрывать чужие тайны, но он сам обо всём догадался. Я лишь поджала губы и кивнула.

— Тогда вот тебе мой ответ: я ничего отсюда не брал и не двигал. Но я здесь трахался с Бэт.

— Буэ…! — меня сконфузило, — Ты всю прислугу решил поиметь?

— Мне нравится Бэт.

— Тебе нравилась Сью.

— Теперь Бэт.

— Они со Сью живут в соседних комнатах, это мерзко!

— Али, не лезь.

Ну да, не моё это дело…

— Ты трахал прислугу Герцога в комнате Некроманта, — резюмируя я, — Ты отморозок, Риордан.

— Ага! — довольно сказал он, — И ещё круче: я встретился с Некромантом и остался жив! Этим мало, кто может похвастаться.

— Ты не будешь этим хвастаться. Ты будешь молчать об этом, иначе тебя сочтут завербованным агентом Ксенопореи, дебил.

— Ну да…

Не было больше слов, но было много мыслей и бесконечных угрызений совести. Было невыносимо больно от осознания, что ещё один мой друг мог умереть из-за моей болезненной тяги к Винсенту Блэквеллу.

— Бог отвёл. — тихо сказала я, когда мы ужинали с Артемисом в той башне, где и в первый раз, когда только познакомились, — Это мне урок.

Артемис захлопал глазами и нелепо улыбнулся, потому что вряд ли что-то понял.

Это было начало нового периода моего существования в Сакрале, где были невообразимо долгие дни, холодные ночи и пустые беседы.

Моё заключение в Мордвине сменялось боевыми походами и проверками городов, бесчисленными сражениями и миллиардами рапортов, и всё это было серо, жалко, скучно, временами невыносимо больно. Мои воспоминания этих дней… есть, что отложилось в памяти, но этот след от скверных эмоций.

В небе запах лета. Держись, Алиса. Чувствуй!

One Republic — Fear.

Блэквелл шёл по невольничьему рынку Омара, не слушая, что говорит Майкл Уоррен. Его мысли сейчас витали в Мордвине, а на сердце была тяжесть. Он чувствовал себя так, как если бы долгие годы имел наркотическую зависимость, а сейчас резко завязал. Его ломало и тянуло к той, что пленила его сердце, и он не хотел с этим бороться. Ночью, просыпаясь от кошмаров о ней, он засыпал, мечтая увидеть её вновь, но уже в добром сне, а лучше наяву.

— И вряд ли ты найдёшь здесь товар лучше, Винс! — лебезил Майкл.

— Да-да, Господин не пожалеет! Господин? — вторил ему Омар Халифа.

— Нет! — безучастно ответил Блэквелл, глядя не на представляемых рабов, а куда-то вдаль на улицу.

По широкой, заставленной прилавками улице перегоняли первоклассных скакунов и Блэквелл спросил:

— Омар, чьи Ксефорнийцы и куда их гонят?

Омар на секунду замялся и сделал жест своему слуге, который поднёс напитки. Хозяин рынка долго мялся, но под тяжёлым взглядом Блэквелла заговорил:

— Господин Роланд Вон Райн — коллекционер… но ему никогда не заполучить подобного жеребца, что держите у себя вы!

Блэквелл сжал зубы и взял выпивку:

— То есть ты всё же бесстрашно ведёшь дела на обе стороны, даже не боясь меня…

— Мои владения — сторона нейтральная. Я — торговец, мой товар всегда отвечает качеству, Господин Блэквелл, и я ценю своих клиентов, какой бы герб не был вышит на их мундирах!

— Скользко… не оступись, Омар. Я хочу самого темпераментного жеребца из всех, что у тебя есть, — вкрадчиво сказал Герцог, заранее исключая любую возможность протеста.

Омар понял свою безысходность и скомандовал слуге, шепча ему что-то. Через пару минут перед Блэквеллом выставляли уже не рабов, а четверых Ксефорнийских лошади разных мастей. Герцог улыбнулся и произнёс:

— Решил меня наебать, значит…