Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

Остаток дня Аус посвятил тому, чтобы быть Симином. Он выгреб стойла и починил стенку курятника в том месте, где какой-то дикий зверь пытался проникнуть внутрь. Он натаскал воды из колодца для кухни постоялого двора и отнес мельнику пироги в обмен на муку. Когда хозяин шутил, он смеялся. Когда, почти на закате, девушка-уборщица протрусила мимо с раскрасневшимися щеками и выпачканным травой рукавом, он сделал вид, что ничего не заметил. Обманная башня менялась: бело-серый столп, пятнистый, как луна; железный блок вроде гигантской наковальни, со светящимися окнами поверху; ветхая конструкция, покачивавшаяся на легком ветру, словно нищенские хижины, поставленные друг на друга.

Вор явился в общий зал на ужин, ел, и пил, и смеялся, будто его ничто не тревожило и совершенно не интересовал Симин. Веселые голубые глаза вора весело сверкали при свечах, он пил вино и пел песни, словно события развивались по какому-то непостижимо сложному плану. Около полуночи, когда принц Аус пробрался в комнату вора, дверь стояла нараспашку, а человек, съежившийся на кровати, ничуть не напоминал былого весельчака. Глаза вора слезились, его лоб и углы губ бороздили глубокие морщины тревоги, граничившей со страхом.

– Я так больше не могу, – сказал он, когда принц вошел в комнату. – Они улыбаются и отвечают, когда я говорю с ними, но замышляют убийство, стоит мне отвернуться. Еще день, в крайнем случае – два, и мне в спину вонзится нож. Я уже его чувствую.

– Неужели? – осведомился принц, закрывая дверь.

– Да. Она зудит. – Вор провел рукой по голове, взъерошив волосы.

Принц сел рядом с ним.

– В таком случае хорошо, что мы уходим сегодня.

Вор уставился на него и замер. Широко раскрытые глаза внимательно изучали лицо принца.

– Серьезно?

– Я нашел место. Тайную пещеру у подножия башни. Она скрыта магией, и ее сторожит человек, чье ремесло – отнюдь не охрана.

– Что ж, – сказал вор и слабо рассмеялся. – План сработал? Действительно сработал? Будь я проклят. Я думал, мы оба покойники.

– Работает, а не сработал, – поправил его принц. – Пока нет. Оставайся здесь и не привлекай подозрений. Уедем, как только я вернусь.

– Понял, – ответил вор. А когда принц поднялся, вор вскочил на ноги, залез под кровать, снова выпрямился и протянул принцу зелено-латунные ножны. – Возьми это. Чтобы убрать меч, когда его найдешь.

Принц мягко, но решительно оттолкнул ножны. Вор недоуменно моргнул.

– Я не собираюсь забирать душу отца, – сказал принц. – Я пришел сюда, чтобы ее уничтожить.

Принц скользил в темноте, тень среди теней. Он не боялся ночи. Облегающий черный плащ и нож в ножнах на бедре, мягкие сапоги и покрытое грязью лицо заставляли его ощущать себя портовым головорезом. Он сказал себе, что комок в горле и учащенный пульс выдавали возбуждение, а не страх, и сам поверил своим словам.

Кустарник и трава у тропы больше не казались зелеными. Лунный свет сделал мир черно-серым. В кустах бродили звери. Шуршание листьев напоминало мягкий шелест дождя. Обманная башня тревожно менялась, словно измученный кошмарами человек, но в темноте принц не мог различить деталей. Даже без свечи он преодолел путь, который показала ему девушка-уборщица.

Когда два дерева закрыли тропу, он помедлил. Мрак скрыл трещину из света и воздуха, но принц ее помнил. Пригнувшись, напрягая зрение, он начал красться вперед. Иллюзии и чары Имаги Верта могли обмануть человеческий опыт. То, что сработало днем, могло не сработать ночью. Но нет, как и прежде, мир сместился. Пустошь стала тропой, холмом, пещерой. И переменчивой башней, где хранилась душа его отца, обращенная в сталь. У входа в пещеру мерцал огонь. Неплотно прикрытая лампа. Принц скользнул на тропу, стараясь не шуметь.

Он узнал ночного стражника, но не вспомнил его имя. Наверное, Симин кивал ему на рынке или махал рукой на мельнице – один горожанин приветствовал другого. Но обстоятельства превратили их в принца империи и слугу его врага. Аус напал из темноты и убил человека, прежде чем тот успел вскрикнуть. Принц смотрел, как тускнеют глаза стражника. Война косила людей по всей Империи. Женщины и дети гибли на улицах Нижнего Шаоена. Солдаты орошали багрянцем общинные поля Маттауана. Стражник, захлебнувшийся удивлением и своей кровью, заслуживал не большего и не меньшего, чем тысячи других мертвецов. Принц Аус стоял над ним, пока он умирал. Принц не был виновен в убийстве. Виной всему был король Раан, а значит, ответственность лежала на его неосужденной душе. И если руки принца дрожали, это лишь доказывало, что он не стал равнодушен к смерти. Что был в большей степени человеком, нежели тот, кто его зачал.

Он снял ключи с бедра убитого, взял лампу, которая стояла рядом с опустевшим табуретом, и вошел в пещеру. Стены из грубого неотесанного камня поворачивали, и ныряли, и поднимались, без углов и дверей. Холодный воздух пах землей. В глубокой тишине даже едва слышные шаги принца казались громкими, словно крики. В какой-то момент, на ничем не примечательном отрезке коридора, уши принца внезапно начали болеть, воздух обрушился на него, словно грозовой фронт, и он понял, что находится под Обманной башней.

Впереди во мраке забрезжил свет, что-то отразило слабые лучи лампы. Какая-то часть души принца говорила ему вернуться, но цель манила его к себе. Мерцание ширилось и набирало силу, пока не превратилось в широкую латунную дверь с тремя панелями, украшенную резными символами и непостижимыми узорами. Увидь принц Аус эту дверь в любом другом месте, он все равно понял бы, что это вход в святая святых Имаги Верта. Потребовались долгие, томительные минуты, чтобы отыскать замочную скважину, затерянную в резьбе – крошечную латунную пластинку, которая сместилась, открыв темноту правильной формы, – однако ключ мертвого стража подошел и повернулся, и дверь открылась.

Принц Аус шагнул за порог.

Вдоль стен горели свечи, однако ни салом, ни воском не пахло. Их свет казался мягче снега. Комната была не больше общего зала на постоялом дворе, но вместо столов, и табуретов, и длинного очага со слабым огнем ее заполняли постаменты, словно кости земли проросли камнями. На каждом лежал какой-то предмет. Ограненный драгоценный камень цвета алой крови, размером с два сжатых кулака. Грубая кукла, сделанная из куска веревки и пучка сухой травы. Череп ребенка, столь юного, что искривленные ряды зубов так и остались в челюстной кости, не успев заменить крохотные острые молочные зубки. Аус медленно шел. Он не слышал никаких звуков. Тишина казалась абсолютной. Даже его дыхание граничило со святотатством. Кружка в форме сложенных чашечкой пальцев с толстыми костяшками. Простой глиняный горшок, разрисованный черными линиями, тонкими, словно перышко. Сокровища, думал принц, собранные за долгие века жизни, которой давно вышел срок. Кусок пергамента с зеленым отпечатком ладони. Птичье гнездо из длинных тонких косточек.