Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

Меч.

Горло принца напряглось, во рту неожиданно пересохло. Меч лежал на боку. Рукоять из драгоценных камней и серебра была в форме извивающегося человеческого тела. По лезвию был выгравирован узор из узлов, запутанный, как лабиринт. Принц потянулся к мечу, помедлил, затем, почти против воли, взял его. На ощупь меч казался холоднее воздуха, словно всасывал тепло плоти. Он был прекрасно сбалансирован. Лучший из когда-либо сделанных мечей. Меч империй. Меч, выкованный из стали, и темной магии, и согласной души отца.

– Восхищаешься?

Голос, хриплый и низкий, словно звук от камня, который тащат по земле, раздался из-за спины принца. Озаренный светом свечей человек стоял там, где, мог поклясться принц, мгновение назад никого не было. Черный балахон неподатливо колыхался, будто древесная кора, превращенная в ткань. Темные вены набухли под кожей, бледной, как кость. Спокойные глаза изучали принца.

– Я тоже им восхищаюсь, – произнес бледный человек. – Полагаю, искусная работа заслуживает уважения. Даже если ты не одобряешь замысел. – Он попытался улыбнуться, потом вздохнул.

– Ты Имаги? – спросил принц высоким, прерывистым голосом. Страх пульсировал в его крови, рука крепче стиснула меч.

– Так ли это? – ответил бледный человек, склонив голову. – Прежде я был частью чего-то большего, и домом моим была тьма. Но сейчас? Думаю, сейчас я играю роль Имаги. Да. И потому вполне могу считаться Имаги Вертом.

– Я Аус, сын Раана. Ты украл кое-что у меня и моих людей. Я пришел, чтобы восстановить мировое равновесие.

Бледный человек словно устроился поудобней. Не смиряясь или соглашаясь с решением принца, но занимая более устойчивую позицию, как бык, который отказывается сойти с места. Он источал глубокое спокойствие, словно лед – холод. Принц ощутил, как пульсирует в руке меч, но, возможно, это было лишь биение его собственного перепуганного сердца.

– И каково же это равновесие? – спросил Имаги Верт, будто этот вопрос представлял некий банальный интерес, но не более того.

– Мой отец согрешил против богов, – ответил принц дрогнувшим голосом. – Он использовал твои силы, чтобы обмануть смерть. Чтобы жить вечно. Все зло мира проистекает из этого греха. Почему империя охвачена войной? Потому что никто не может властвовать над ней, пока жив прежний император.

– Неужели? – Имаги Верт поднял бледные безволосые брови. – Вот как.

– Мои братья пали от руки друг друга. Чудеса империи пылают. Мировой порядок рассыпался, словно кости по равнине. Из-за него. – Принц вскинул меч. – Потому что один трусливый старик слишком боялся умереть, как ему следовало. И потому что его ручной волшебник решил уничтожить мир. Будешь это отрицать?

– А тебе бы хотелось? – Улыбка Имаги могла означать что угодно. – Как пожелаешь. Дай подумать. Да. Да, хорошо. Давай начнем с войны. Ты сказал, ее причина в том, что законный наследник не может сесть на престол при живом императоре. Но прежде были узурпаторы. Если законный король не может занять престол, это мог бы сделать незаконный – но не сделал. Мировая история полна королей, которые отреклись из-за усталости, или любви, или религиозного фанатизма. Представь, что война началась не потому, что король Раан был жадным или злым человеком, а потому, что он был несчастлив.

– Несчастлив, – повторил принц. Это был не вопрос и не согласие. Его взгляд стал отстраненным, ему казалось, будто он подслушивает этот разговор из соседней комнаты.

– Его жизнь никогда не принадлежала ему. Обязанность и необходимость заключили его в самую роскошную тюрьму из всех, что придумали люди, а чужая зависть сделала его одиноким, словно отшельника. Даже окруженный своими почитателями, твой отец прожил жизнь в одиночестве. Другие мечтают о власти и троне. О том, чтобы иметь больше денег, и секса, и уважения. Совсем как ты. Говоришь, ты пришел сюда, чтобы… что? Спасти мир от своего отца? Отомстив человеку, который тебя бросил? И такое сочетание мотивов не заставило тебя задуматься?

Принц отступил назад. Ему показалось, будто пол сместился под ногами, но пламя свечей не дрогнуло, а сокровища на постаментах не покачнулись.

Имаги неторопливо, внушительно пожал плечами:

– Ладно, ладно. Давай представим, что ты получил то, чего, как говоришь, хочешь. Убил неумирающего короля и занял его трон. Чего ты пожелаешь дальше? Когда к тебе придут одиночество и меланхолия, а ты уже будешь иметь все, о чем мечтал, и больше стремиться будет не к чему, чем ты пожелаешь утешиться?

– Мне не потребуется утешение.

– Ты заблуждаешься, – сказал Имаги, и эти слова будто ударили принца в грудь. – Твой отец мечтал о жизни, которую не прожил. Просто жизни со свободами, неведомыми тебе и прочим. Может, жизни пекаря, который ранним утром месит тесто, вдыхает запахи дрожжей и соли, потеет у печи. Или рыбака, который чинит сети с братьями и сестрами, сыновьями и дочерями. Пивовара, или садовника, или распорядителя красильни. Все эти жизни казались ему прекрасными и экзотичными, как его жизнь – простому человеку. И он желал того, в чем ему было отказано. Сильно желал.

– Он не замечал проблем, с которыми сталкивались его дети. Молчаливые страдания лишили его силы быть хорошим отцом. Не дали подготовить сыновей к тюрьме. Быть может, он считал это проявлением доброты? В некоем глубинном смысле он надеялся, что, отгородившись от тебя и твоих братьев, сможет защитить вас от своей ноши. Любовь жестока, а мужчины глупы. Но разве этого недостаточно, чтобы объяснить, почему столь многие из вас – в том числе и ты сам – отчаянно убивают друг друга ради того, чего не хотел ваш отец?

– Меч, – сказал принц. – Душа моего отца.

Бледный человек покачал головой, то ли с печалью, то ли с отвращением.

– Ты все понял неправильно. В этом клинке нет души. Он искусно сделан, но это ничего не значит. Забери его, если думаешь, что он тебе поможет. Расплавь, если хочешь. Мне все равно.

Аус посмотрел на меч. Узоры бежали по клинку, точно письмена на языке, который он почти понимал. Он тяжело дышал, словно после гонки. Или попытки сбежать. Он пытался понять, что за эмоции схлестнулись в его душе: унижение, злость, отчаяние, скорбь. Рукоять стала еще холоднее, будто он держал осколок льда. Он стиснул ее крепче, давая холоду впитаться в плоть. Впитаться в мысли. Дать отпор ревущим армиям в его сердце.

Он крикнул прежде, чем осознал, что собирается это сделать. С силой размахнулся – движение началось в ногах, в бедре, и завершилось единым плавным выпадом, словно меч был продолжением его руки. Глаза Имаги расширились, и острие меча рассекло ему челюсть. Звук был такой, будто топор расколол дерево. Из раны не потекла кровь, только тонкая струйка прозрачной жидкости.