Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

Чтобы деревня забыла его.

– Это неправильно, – сказал Халли. – Неправильно, что пришли только мы, неправильно, что он здесь один.

– Рядом с ним лорд, – ответил отец. – Это лучшее, что мы можем для него сделать. Боги свидетели, он для нас не сделал ничего. Через семь дней мы выпьем сьюунд [16] Сьюунд ( др.-сканд. sjaund ) – погребальный эль и обряд, включающий его распитие. и унаследуем все, что он нам оставил. Дом и трех свиней. Хоть это он не потерял.

Он не потерял меч, хотел сказать Халли. Он его одолжил. Только одолжил.

Но они не говорили о мече.

Все прочие говорили, когда обсуждали деда. Все это помнили.

Халли помнил иное. Один, в меркнущем свете, он пригладил грязевые комья, даже похлопал по ним. Попытался представить деда юным и сильным, входящим в Валгаллу вместе с героями. Сегодня днем над ними пролетел ворон, и Халли надеялся, что это было око Одина, высматривавшего деда, чтобы призвать его в чертоги богов, снова молодого, но как никогда мудрого. Всеотцу ведома правда обо всех вещах. И Всеотец, сам отдавший глаз за мудрость, конечно же, знал цену честному судье, который осмелился поспорить с собственным господином и усомниться в репутации гостя.

Дед осмелился прогневать лорда Хродгара и не смог доказать свою правоту, когда товарищ Хродгара, Эскер, белобородый старик, упрекнул его в оскорблении гостя. Дед отплатил за это сполна – сполна, если Беовульф не лгал о своем геройстве.

Отец одолжил семейное сокровище, меч Хрунтинг, древний и несокрушимый в руке героя. Никогда не подводивший истинного героя в битве.

До тех пор.

Халли крепко зажмурился. Сосредоточился на грязи, на похлопывании по комьям, на том, чтобы сделать курган как можно более аккуратным.

Он никогда не видел Хеорот во времена его славы. Никогда не видел Хрунтинг. Отец говорил, что тоже их не помнит. Он был слишком юным. Отец помнил только огонь, когда Хеорот сгорел дотла. В том огне погибла бабка. Дед вытащил отца. И на этом все кончилось. Дед построил домик в деревне Лайре рядом с руинами, рядом с могилами великих лордов и героев.

Первое воспоминание Халли о деде: морщинистое лицо близоруко щурится на него, старик гадает, почему глупый пятилетний мальчишка решил в одиночку накормить свиней. В тот день он перепачкался не меньше, чем сегодня. Тоже шел дождь, летняя морось, и голодная старая свиноматка сбила его с ног. Отец спас Халли и отвесил ему могучую оплеуху, так, что зазвенело в ушах, – от испуга, что чуть не потерял сына.

Дед спросил, почему он это сделал. Дед всегда так поступал. «Почему?» и «Почему не?» были его любимыми вопросами. Халли представил деда судьей, облаченным в золото, всегда, прежде чем вынести решение, задающим людям этот вопрос.

Солнце уползало под землю, дождь сменился туманом. Опасный час, время бояться призраков. Но не дедова. Если какая-то нежить поднимется со своей каменной постели, дед встанет и защитит внука. Халли в этом не сомневался.

– Ха!

Его сердце пропустило удар. Обернувшись, он увидел в тумане силуэты – но не призраков. Молодых людей. Четверых. Тех самых, которых хотел бы никогда не видеть на этом месте.

– Так-так-так, что у нас тут? Попрошайка? Червь, роющийся в грязи?

Халли замер, потом медленно, нарочито провел грязной рукой по лицу и еще медленней поднялся навстречу хозяину голоса.

Не ему одному, нет. Эйлейфр никогда не ходил в одиночку. Эгиль. Хьяллр. Двоюродный брат Эйлейфра Биргир. Они всегда были вместе. Халли подумал о лопате, но ее забрал отец. У него не было ни камня, ни палки. Он стоял безоружный по щиколотку в жидкой грязи.

– Оставь его в покое, – сказал Биргир, который тоже не был Халли другом. – Он хоронит старого нитсинга [17] Нитс – термин, обозначающий потерю чести у германских племен. . Через семь дней его отец сможет хлебнуть сьюунда и присвоить титул себе.

Нет даже ремня с пряжкой. Он мог бы бросить вызов им всем. Но один Биргир весил больше него и был на голову выше. И, конечно, они с оружием.

– Что ты положил со стариком? – спросил Эйлейфр. – Золотые кольца? Великий меч?

Его приспешники расхохотались. Эйлейфр был наследником Райнбьёрда, самого богатого человека в Лайре. Сейчас Эйлейфр казался серым призраком в тумане, но, без сомнений, у него был меч, и отличный. Следующим летом Эйлейфр сможет снарядить корабль и, как надеялся Халли, взять своих дружков на борт, чтобы все они утонули в открытом море.

– Где меч, нитсингово отродье? Где твое наследство? Зарежешь ли ты всех свиней, чтобы деревня собралась на погребальный пир?

– Этих костлявых свиней едва хватит на одного Биргира, – заявил Эгиль под общий смех.

Любое слово приведет к драке, а драку он проиграет. Может погибнуть здесь, и его отец, сам уже старик, останется один. Родных у них не было. Они жили на краю деревни. Зимой им предстояло кормить свиней и выживать охотой.

– Где меч? – подхватил тему Эгиль. – Погребен вместе с ним?

– Удача Хеорота уж точно там, – сказал Эйлейфр. – Под этой кучей грязи. Удача Лайре. И с ними удача старого лорда, под грязью. Взгляните на этого нитсинга: луна исхудала до обглоданной корки – ни славы, ни живота, костлявая, голодная луна. Похоронив старого дурака, ты не разделаешься с проклятьем. Тут нужно золото. Проси меня, нитсинг, умоляй взять с нами в рейд следующим летом.

– Ха! – Вот и все, что смог сказать Халли. Внутри кипел гнев, злость боролась с дедовым холодным здравомыслием. Нужно избежать схватки или хотя бы выбраться на более твердую почву. Бежать? Он пойдет шагом. Если они нападут, уложит одного. Может, Эгиля. Он сосредоточится на Эгиле. Эйлейфр носит кольчугу и кольца на пальцах.

Он зашагал. Миновал обидчиков и услышал их гиканье и насмешки, но продолжил идти, а они решили не нападать… по крайней мере, открыто. Они пристроились сзади, в тумане и подступавших сумерках, и, шагая, он думал, что сейчас самое время для камня в спину – так они развлекались в деревне, – вот только все камни лежали в дедовом кургане.

И если они не тронули его, так лишь потому, что драка здесь, на могиле деда, в такой час, могла сослужить им недобрую службу. В деревне закрывали глаза на поступки Эйлейфра, и если страдал слабый, вина была в его слабости, но напасть ночью, пока он хоронил деда… это связало бы их с дедовой историей, стало бы еще одним печальным, бесславным деянием, из которых складывалась проклятая долгая жизнь старика. Халли Эгглафссон погиб безоружный, забитый до смерти у ног деда? Этот поступок не был благородным, а Эйлейфр жаждал славы… подобно еще одному человеку, которого он мог назвать, но мир никогда не назовет.

Гёт Беовульф. Человек, которому Хродгар доверял больше всех в мире, ведь он потратил золото на дядю Беовульфа и заплатил виру, избавив Гёта от его судьбы. Хель не обманешь. Золотом не исцелить ненависть. Хродгар не прислушался к совету деда, упрекнул его через своего друга Эскера и заглушил мудрые речи. Однако скальды наделили Беовульфа верностью.