Вероника Иванова - Разрушитель: И маятник качнулся… На полпути к себе. Вернуться и вернуть

Ничего, теперь можешь хоть облизать пальцы! Если в царапину и попали клочки магии, моё прикосновение успешно их уничтожило… По крайней мере, я имею основания так думать.

— К счастью, ваш недруг смог добиться только того, что вывел из строя меня… Боюсь, что не смогу продолжить…

— Чем это вы занимаетесь, господа? — Через снегопад до нас доносится спокойный, чуть насмешливый басок человека, привыкшего командовать.

Оборачиваемся. Так и есть, Городская стража. Если принять во внимание, что в черте города дуэли запрещены, можно легко понять злорадное удовольствие старшего офицера патруля, вразвалочку направляющегося к нам, пока его подчинённые берут место несостоявшегося поединка в кольцо.

— Разговариваем, сударь, — огрызается мой противник. — Не вижу причин, чтобы двум взрослым мужчинам нельзя было уединиться для беседы!

— Беседы на языке стали? — хохотнул офицер. — Ай, как нехорошо, господа! Думаю, вам известно, что его величество прохладно относится к нарушителям правил…

— Мы ничего не нарушали! — Попытка избежать конфликта проваливается, потому что представитель власти хитро щурит глаза:

— И кровь на вашем личике, сударь, появилась от неосторожно брошенной фразы? Хватит строить из себя невинность! Если уж попались с поличным, имейте гордость отвечать за проступок. Извольте добровольно следовать за мной, господа, если не хотите, чтобы мои парни вам помогли!

Когда дверь камеры захлопнулась за последним из конвоиров, молодой вельможа зло плюнул им вслед:

— Дорвались, гады… Знать бы, кто их навёл…

— Кто угодно, полагаю. Слишком многие стали свидетелями вызова.

— Может, вы и правы, но мне почему-то кажется, что всё это дело рук одного и того же подонка!

— Не буду спорить. — Я присел на голый деревянный топчан у одной из стен. — Есть предположения, кто бы это мог быть?

— Пока нет… — Он взъерошил пятернёй волосы на затылке.

— А я, признаться, имею некоторые идеи на сей счёт.

— Какие именно? — Глаза блеснули в свете коптящего факела.

— Сначала скажите, как вы себя чувствуете.

— В каком это смысле? — опешил он.

— В физическом. По моим подсчётам, сейчас у вас должен начинаться озноб, сопровождающийся сладкой сухостью во рту.

— Откуда ты знаешь?! — Молодой человек подскочил ко мне и вцепился руками в мои плечи. От резкого толчка грудь заныла сильнее чем раньше, и я болезненно охнул:

— Не могли бы вы… быть чуть сдержаннее…

— О! Извини… — Он разжал пальцы. — Так больно?

— Ну не очень, конечно, но…

Я не успел закончить фразу, а он уже расстёгивал мой камзол и задирал вверх рубашку.

— Однако… Уверен, что это были снежки?

— А что такое?

— М-м-м-м… Я бы сказал, что больше похоже на удары чем-то тяжёлым и железным. Либо каменным…

— Так плохо? — Я посмотрел сам.

Да… Желваки начинают вспухать и темнеть. Хорошо ещё, что моя кожа сейчас на несколько тонов темнее, чем обычно, но зрелище всё равно неприглядное.

Молодой человек нажимает в месте одного из ударов. Понимаю, что он делает это не из желания причинить мне боль, но не могу удержаться от обиженного возгласа, потому что дыхание вдруг перехватывает, а в следующий миг грудь занимается огнём.

— Похоже, у тебя рёбра сломаны… — извиняющимся тоном сообщает он.

— Всего лишь треснуло одно… или два. Ерунда.

— И никакая не ерунда! — Он подскакивает к двери и начинает колотить в неё каблуком. Должно быть, его обувь оснащена железными подковками, потому что шум получается изрядный. — Эй, уроды! Позовите лекаря!

— С какой радости? — сипло спрашивают из коридора.

— Человеку плохо!

— Это кому? Тебе, что ли?

— Какая разница?! Лекаря, немедленно!

— Не велено, — с нескрываемым удовольствием сообщает охранник. — И вообще, будете шуметь, останетесь без еды!

— Сволочи! — Последний удар в дверь наносится уже кулаком, и я спешу остановить порыв молодого человека:

— Не стоит беспокоиться… Если, конечно, вы не хотите, чтобы я как можно скорее поправился для продолжения поединка…

— Продолжения? Тьфу ты! Какого поединка? А я только подумал, что ты нормальный мужик…

— Да-а-а-а-а-а? — Не могу скрыть ни удивления, ни ехидства. — На каком же основании?

Он хмуро поворачивается ко мне:

— На таком! Сначала закрыл меня собой, а потом предлагаешь драться? Ты правда этого хочешь?

— Конечно же нет, — улыбаюсь. — Да и не могу сейчас… Вот когда всё заживет…

— Ты надо мной издеваешься, да? — понимает он.

— Чуть-чуть, — соглашаюсь.

Проходит вдох, другой — и лицо молодого человека неожиданно светлеет, утрачивая последнюю тень злости и недовольства.

— Точно, издеваешься! Совсем как Льюс, только… Мне почему-то не обидно.

— Льюс?

— Мой брат… Кстати, мы так и не представились… Меня зовут Кьез. — Он протянул мне ладонь.

— Ивэйн. Для друзей просто Ив. — С удовольствием пожимаю жёсткие пальцы.

— Не против, если перейдём на «ты»? А то от выканья меня дома тошнит…

— Ты ведь уже перешёл! — подмигиваю.

— А и верно… — Он рассеянно тряхнул головой. — Вот что, давай-ка я тебя замотаю!

— Зачем?

— Даже если рёбра всего лишь треснули, стоит их слегка сжать, как ты считаешь?

— Ну-у-у-у-у…

Тугая повязка не облегчила моих страданий, но отказаться принять столь великодушно предложенную помощь я не мог. Пришлось натягивать камзол на нагромождение слоёв ткани, в которые меня запеленал Кьез. Очень умело, кстати, запеленал: наверняка сам не раз получал схожие повреждения.

— Так откуда ты знаешь, как я должен себя чувствовать?

— О, это долгая история…

— А нам спешить некуда. — Он улёгся на соседний топчан. — Раньше окончания празднеств нас отсюда не выпустят.

— Это ещё почему? — Я похолодел.

— Очень просто: все случаи дуэли король рассматривает лично, а его наисправедливейшее величество уже отбыл в загородный замок для подготовки к Празднику Середины Зимы. Конечно, есть ещё ослепший наследник, но вряд ли его интересуют такие незадачливые преступники, как мы.

— Печально… — Ну я и влип. И что теперь подумает Мэй? Особенно когда прочтёт оставленное мной письмо? Ох… Как плохо…

— Так что времени у нас хоть отбавляй!

— Ну что ж… Всё очень просто: ты вчера вечером выпил вино, в котором была растворена «рубиновая роса».

— Что?! — Он ошарашенно сел и уставился на меня. — Не может быть…

— Это такая редкость в твоих краях?

— Да нет… — Он прислонился спиной к стене. — Просто в столицу ввоз этой гадости запрещён…

— Отрадно слышать! Впрочем, кто-то всё же сумел достать малую толику отравы, чтобы напакостить.

— Кто?

— Об этом позже… Так вот, когда человек принимает раствор «росы», он, в отличие от эльфа, не веселится, а, как бы это сказать… Начинает искать повод для веселья. Например, задираться со всеми подряд.