Марк Лоуренс - Ошимское колесо

Снорри делает глубокий вдох, его мысли кружат огромными кругами, медленно, как вихрь над домом.

– Тутт, где моя семья?

Туттугу сжимает его плечо.

– До Колеса была старая магия, намного более глубокая, менее эффектная, куда более впечатляющая. Она до сих пор осталась. Никто её не понимает. Но мы чувствуем, что она есть. Каждый понимает её по-своему, и рассказывает о ней свои истории. Наши предки рассказывали истории об Асгарде и о богах. Возможно, это правда. Но это, – он снова взмахивает рукой. – Это человеческая мечта. Созданная для нас. Фрейя и дети ждут у врат, которые не откроются, пока не будет сломано Ошимское Колесо. За ним – то, что всегда ждало нас, когда мы умирали. Настоящий конец путешествия. Ты же видел это место. Разве не показалось оно тебе неправильным? Неужели именно это ждало нас целую вечность? – Толстый викинг неуклюже подходит. – Снорри, я не мудрец. Я едва могу выговорить слово "философия", не говоря уже о том, чтобы понять его значение. Но неужели ты хотел бы, чтобы твои дети были здесь до конца времён? Даже если Хель пошлёт их к священной горе… Хельгафелл это место, куда ты можешь прийти, как сюда. Неужели ты не хочешь для них чего-то такого, что лежит за пределами нашего воображения, а не просто его копирует? Вот чего хочет Фрейя…

– Кто… – Снорри прочищает горло, его слова звучат хрипло. – Кто отвёл их к тем вратам?

Туттугу снова вздыхает.

– Экатри. Она сказала, что знала, что ты сюда придёшь. И что если ты найдёшь Фрейю, и вытащишь её вместе с детьми, то это будет ужасно для всех вас, хуже смерти. Не сразу, но медленно, мало-помалу вы начнёте ненавидеть друг друга, и в конце концов эта ненависть полностью вас поглотит. А ещё, делая это, ты можешь разрушить весь мир.

Снорри опускает голову. Его заполняет пустая боль, и по сравнению с ней порезы и разорванная плоть – ничто.

– Поговори с ними, Снорри. Они знают, что ты здесь. Они ждали тебя, и они тебя услышат. Давай, – говорит Туттугу тихим голосом. – Они остались, поскольку знали, что ты придёшь. Не потому, что им было нужно, чтобы ты пришёл. – Он поворачивается, чтобы уйти, в его руке топор.

Снорри смотрит в дверь, на склон, ведущий к озеру. Три высоких воина взбираются по склону от чешуйчатой лодки. У каждого левая сторона чёрная, а правая белая.

– Оставайся, говори, – настаивает Туттугу. – С ними я разберусь.

Снорри хочет встать возле Туттугу, тянется за своим топором.

Туттугу качает головой, закрывая маску.

– Ты пришёл сюда не за этим. – Он отворачивается. – Не счесть битв, в которых ты меня спасал. Теперь моя очередь. Давай.

Снорри ещё раз смотрит на друга и кивает.

– Встретимся снова в Вальгалле. – Туттугу ухмыляется. – Я не выйду на Рагнарёк без тебя.

– Спасибо. – Снорри склоняет голову, на глаза снова наворачиваются слёзы.

Туттугу в последний раз сжимает плечо Снорри и выходит из дома.

Долго тянулась тишина, и я начал различать тоннель. Свет орихалка Кары отбрасывал тени на изгиб стены. Не было слышно ни звука, тысячелетняя пыль заглушала наши шаги.

– Ты поговорил с ними? – Мой голос звучал хрипло, эхом уносился вперёд, по арке Колеса, исчезая в темноте.

– Поговорил, – сказал Снорри. – И это принесло мне покой. – Викинг прошагал сотню ярдов, прежде чем заговорил снова, и пока он молчал, я начал различать отдалённые звуки погони.

Снорри прочистил горло.

– Когда я вышел из дома, Туттугу ждал меня. Он сказал, что будет охранять их так долго, как только сможет. А я сказал, что остановлю двигатели Колеса и освобожу Фрейю и моих детей из Хель. Или умру.

– Куда они отправятся? – Я не очень понял эту часть, или сомневался, что Туттугу может точно передать такую речь. Хотя, я его неоднократно недооценивал.

– В то место, что всегда ждало нас по ту сторону жизни, – сказал Снорри. – Они освободятся от Колеса. От человеческих грёз, историй и лжи. Ял, ты же сам это видел. Хочешь ли ты, чтобы твои любимые провели там вечность?

Моя мать, несомненно, на небесах, но с другой стороны отец, кардинал он или нет, наверняка в Аду, если в том, что он изредка проповедовал, была хоть крупица правды. Но самое важное, что я не хотел провести там вечность.

– Что это? – Хеннан показал на табличку на стене, так плотно покрытую грязью, что мы чуть не прошли мимо неё.

– У нас нет времени! – Я вглядывался назад в темноту, напрягая слух, стараясь снова расслышать те звуки. Джон Резчик мог показаться в любую минуту.

– Интернациональная… – Кара уже стирала рукавом грязь с таблички. – Корпорация…

– На мой взгляд, это какая-то чушь, пошли! – Буквы были чуждыми, хотя и слегка знакомыми.

– Это старая версия имперского языка, сильно искажённая. – Она стёрла грязь. Табличка выглядела как эмалированный металл, и под грязью поверхность во многих местах съела ржавчина. – Не могу прочитать остальное. Но первые буквы крупнее. И.К.О.Л. Последнее слово, наверное, "Лаборатория".

– Что такое лаборатория? – спросил Хеннан, почему-то глядя на меня.

– То, что тратит время, пока в темноте крадутся монстры, которые хотят тебя убить, – сказал я.

– Здесь ещё картина. – Кара вытерла её грязным рукавом. – Не может быть…

Несмотря на свои страхи, я подошёл к ней. Под большой надписью в несколько футов бок о бок висели три картины – портреты по плечи, очень детально нарисованные. Лысеющий седоволосый мужчина со стеклянными линзами поверх очков, серьёзный черноволосый мужчина средних лет с носом, похожим на клюв, и молодой человек с копной каштановых волос, узкими чертами лица и большими тёмными глазами.

– Профессор Лоуренс О'Ки, – прочёл я, с трудом разгадывая запутанные надписи. – Доктор Декс… нет, Фекслер Брюз, и доктор Элиас Тэпрут!

– Тэпрут руководил Колесом? – спросил Снорри, маяча за нашими спинами, а Хеннан протиснулся между мной и Карой, чтобы рассмотреть поближе.

– Достаточно важный, чтобы быть на этой табличке, – сказала Кара. – Но думаю, главным здесь был этот. – Она ткнула пальцем в самого старого из троих, в профессора.

Топот бегущего человека положил конец нашей дискуссии – по пыльному тоннелю грохотали ноги, быстро приближаясь к нам. Я бросился прочь, в темноту, не став ждать остальных, и пробежал шагов двадцать, прежде чем врезался во что-то очень твёрдое. Я увидел смутные очертания как раз вовремя, чтобы подставить руки, но всё равно, следующее, что помню, это как Снорри помогал мне подняться с пола.

– Где он? – Я повертел головой влево-вправо, выглядывая во мраке Джона Резчика.

– Топот прекратился, как только ты ударился об прутья. – Кара со светом стояла позади меня.

– Прутья? – Теперь я их увидел – блестящие стойки из серебристой стали, каждая толщиной с мою руку.