Александр Тув - Новобранец. Служба контрмагии [цикл]

— Сто золотых… — меланхолично пробормотал главком, как бы про себя, а потом встрепенулся, будто его посетила какая-то неожиданная мысль, — а почему не сто пятьдесят, любезнейший?.. Или двести? — он улыбнулся Алхану «специальной» улыбкой, от которой того, несмотря на очевидно богатый, и наверняка весьма специфический, жизненный опыт, слегка передернуло. — А может ты хочешь триста полновесных золотых монет, за то, чтобы твои опухшие от пьянства, ожиревшие бездельники, слегка пошевелили веслами? — взревел Шэф.

И тут по выражению лица «пирата» стало понятно, что он начал сомневаться, что мысль явиться на борт «Арлекина», со своим нескромным предложением, была удачной. Похоже, до него стало доходить, что он слегка переборщил, а самое главное — не на того нарвался.

«Умеет же Шэф вселить почтение в девственные души, не то что я…» — с завистью подумал Денис.

«Какие твои годы?..» — утешил его внутренний голос.

«Будем надеяться…» — с некоторым сомнением подумал Денис.

«Не боись! — научишься!» — твердо пообещал внутренний голос, бросив тем самым лучик надежды в душу владельца. Такая поддержка дорогого стоила, потому что надежда — важнейшая составляющая жизни человека. И даже трудно сказать, какое из высказываний более правильное: «Человек живет, пока надеется», или «Человек надеется, пока живет»? А может быть оба правильные? Короче говоря, внутренний голос свою задачу по поддержанию душевного равновесия Дениса, выполнил с честью.

— А какую цену хочет предложить Высокий Лорд? — продемонстрировал готовность к диалогу чернобородый.

— Высокий Лорд… — медленно заговорил командор, — хотел бы сначала поджарить тебе пятки, а потом вздернуть на рее! — «Карабас — Барабас» от этих слов ощутимо побледнел: он отчетливо понял — печенкой прочувствовал, что Высокий Лорд нисколько не шутит — верховный главнокомандующий умел быть чертовски убедительным, когда это требовалось. Денис обратил внимание, что борода «пирата» стала казаться не просто черной, а иссиня — черной, по контрасту с белым цветом щек и лба. Боцман в этот момент бросил на него восхищенный взгляд, как бы говорящий: «Учись студент!»

«Учусь… куда ж я денусь… — мысленно ответил боцману Денис, — даже если бы не хотел, все равно пришлось бы…»

Выждав время, достаточное для того, чтобы лоцман хорошенько проникся и осознал, главком продолжил:

— Шучу… шучу… — проговорил Шэф таким тоном, что даже последнему дураку стало бы ясно, что шутить он и не думал, а лоцман Алхан, судя по всему, дураком не был. — Не буду скупиться, — продолжил верховный главнокомандующий, — и дам настоящую цену! — слово «настоящую», командор выделил тоном, показывая, что фантасмагорическое предложение лоцмана никто всерьез рассматривать не собирался. — Пятнадцать эмаров!.. — произнес он. — Пятнадцать полновесных золотых монет! — командор чуть глаза не закатил от восторга, предлагая «Карабасу — Барабасу» тоже визуализировать такую колоссальную гору золота, сосредоточенную в одном месте, и получить от созерцания этого зрелища неземное наслаждение! — И по рукам! — Как только «пират» услышал такое предложение, весь его страх за свою жизнь и здоровье испарился, вытесненный куда более сильным страхом, не получения запланированной мзды, тяжесть которой он уже физически ощущал в кошельке на своем поясе.

— Пятнадцать золотых!!! — завопил чернобородый так, будто его уязвила гадюка в самые чресла. — Да за пятнадцать монет мои ребята задницы не оторвут от скамеек в борделе, а не то что выйдут в море! — Он хотел добавить еще что-то про величину вознаграждения, но осекся под суровым взглядом главкома.

— А скажи-ка пожалуйста… Синбад — мореход… — неожиданно ласково и вкрадчиво начал Шэф, совершенно сбив с толку «Карабаса — Барабаса» незнакомым идентификатором и мягкостью тона, — а разве кроме тебя никто не занимается таким доходным промыслом, как швартовка большегрузов? — «Карабас» ошарашено уставился на командора, чем-то напомнив очкарика, остановленного поздно вечером в проходном дворе троицей гопников, поинтересовавшихся у него насчет мобилы. Лоцман смотрел на командора, как ботан на предводителя гопоты, произнесшего сакраментальное: «А если найду?», в ответ на его клятвенные заверения об отсутствии у него искомого предмета. А верховный главнокомандующий не унимался, он видимо решил добить соперника, и так уже лежащего на лопатках: — У меня что-то со зрением… — доверительно сообщил он чернобородому, и в ответ на его непонимающий взгляд, пояснил: — Я что-то не наблюдаю очередь из судов ожидающих швартовки и жаждущих воспользоваться твоими услугами… видимо у меня что-то с глазами… — ты видишь эти корабли, а я — нет!.. Так что у тебя, — тон главкома снова стал жестким, как асфальт для плохого велосипедиста, — есть альтернатива: или ничего не заработать, или получить пятнадцать монет! Полновесных, золотых, желтых кружочков!.. — тоном змея искусителя произнес он, — или ничего… Выбор за тобой!

— Так… эта — а-а… — начал было «пират», но ничего конструктивного сформулировать так и не смог, и инициативу снова взял в свои руки Шэф:

— Так… эта — а-а… — передразнил он чернобородого, — я сейчас велю спустить ялик и отправлю боцмана на берег, поспрошать кто сколько берет за швартовку, и клянусь яйцами Великого Кракена, найду швартовщиков за двадцать монет!

— Высокий Лорд! — возопил лоцман Алхан, — конечно же, этот ушлепок Тахир согласится и на тридцать монет, но у него только две галеры, а для нормальной швартовки нужно три! Он разобьет твой корабль о причальную стенку, а не ошвартует! — высказав все что он думает о подозрениях главкома в своей финансовой нечистоплотности, чернобородый замолчал с видом оскорбленной невинности.

— Терзают меня смутные подозрения в правдивости твоих слов, мореход… — негромко проговорил Шэф, пристально глядя ему в глаза.

И тут «Синбад — мореход» доказал, что не зря ест свой хлеб, и что его подельники… тьфу ты — сослуживцы, знали кого отправлять на переговоры. Что ни говори, а «Карабас» был мастером своего дела! Он воздел руки к небу и с грустью, которую человек с «улицы» в жизни не сыграет — для этого надо иметь природный талант и закончить, как минимум, цирковое училище, а лучше Институт Театра Музыки м Кинематографии, или что-то еще в этом роде, воскликнул: — Высокое Небо свидетель, что я пытался этому помешать… но не все в моих силах… и я ухожу… После этого с видом: делай что хочешь: хозяин — барин… и если тебе не жалко твое судно, то я умываю руки и отправляюсь восвояси, «пират» очень правдоподобно изобразил, что больше его ничего на борту «Арлекина» не интересует и направился к штормтрапу, дабы прекратить эту бесполезную дискуссию, и покинуть место, где его благородные порывы по оказанию бескорыстной помощи людям были так бессовестно оболганы, а сам он выставлен рвачом и стяжателем. Мудрый руководитель, конечно же, на эти дешевые, фокусы не купился, но все же дал возможность «Карабасу» сохранить лицо, остановив его буквально в последний момент, когда тот уже готовился перебросить свое жилистое тело через фальшборт: