Марина Дяченко - Преемник

Я вспоминала по минутам наши с ним дни и ночи – а их, оказывается, было не так уж много. Я перебирала слова, сказанные нами друг другу, как скряга перебирает драгоценные камни в своем сундучке. Я восстановила в своей памяти сцену, которой никогда не была свидетелем – как мать бьет Луара и с проклятием выгоняет из дому. Всякий раз эта сцена виделась мне по-новому, но всякий раз я испытывала одинаковые угрызения совести.

Наконец, я стала думать о Тории Солль. О страшной и непостижимой женщине, обожавшей своего мужа и сына и в одночасье лишившейся того и другого. И это после тех страшных испытаний в молодости – казалось бы, судьба могла бы и пощадить… Не бить дважды по одному и тому же месту…

Я вспоминала, как зашаталась Тория, услышав от меня, что я, мол, от сына не отрекалась. Интересно, что бы сказала я через двадцать лет, если б узнала, что наш с Луаром мальчик – на самом деле отродье, скажем, Хаара?

Меня передернуло. Нет, этого спесивого богатенького шута никак нельзя сравнить с Фагиррой… И потом, меня ведь не пытали. Меня не приводили в подземелье, где греются в жаровне красные раскаленные крючья, меня не приковывали цепями к скамье, с меня не срывали одежду…

Богатое воображение подвело меня – я зажмурилась, обхватила голову руками, стараясь не думать о страшном. Нет, Тория Солль – это Тория Солль… Поберегусь осуждать ее. Остерегусь, Небо свидетель…

Эгерт. Вот кто потерял сына, и совершенно безнадежно. И как будто не было всех девятнадцати лет, когда он любил Луара, растил Луара, рисковал ради него жизнью… Там, на стене, во время Осады… Что ж, все эти годы оказались ложью?

А чем, скажите, виновата его жена? Что не умерла под пытками, что не выкинула плод? Что дожила до того дня, когда случайная полоумная девчонка открыла ему, Эгерту, глаза на Луарово происхождение?

Все виноваты. А больше всех виновен Луар – что родился, скотина, не удушился пуповиной, не околел в младенчестве, не умер от кори, не расшибся и не утонул… Оплакали бы, похоронили вместе с тайной – и жили бы себе дальше, в мире и любви, со светлыми воспоминаниями…

Я скрипнула зубами. Похоже, придется простить дурака. Он же сумасшедший, он за себя не отвечает, я сама рехнулась бы…

А может, уже и рехнулась. В здравом уме я от Флобастера не ушла бы даже за королевский трон…

Впрочем, все слезы уже выплаканы; если я не собираюсь замуж за лакея и не спешу становиться краснощекой хуторянкой, если я всерьез решила побороться с судьбой за этого парня… Или с парнем – против судьбы… Или даже одна против всех… Поглядим. Во всяком случае, рассиживаться нечего.

Повинуясь собственному приказу, я рывком поднялась с подгнившей бочки, брошенной кем-то посреди проходного двора. Одернула юбку; решительно двинулась вперед – и только через два квартала сообразила, куда иду.

А шла я в славный город Каваррен, о котором даже не знала, где он. Спешила на встречу с господином Эгертом Соллем.

Хозяйка, славшая комнату молодому вольнослушателю из университета, не могла надивиться на прилежание юноши: тот ежедневно посещал лекции и однажды провел в библиотеке целую ночь; сразу после этого характер его занятий резко изменился – теперь он заперся у себя и дни напролет просиживал над книгами, прерываясь только затем, чтобы съесть приготовленный хозяйкой обед.

Луар действительно потратил много долгих часов на освоение украденного в Башне богатства; «Завещание Первого Прорицателя» потрясло его своей непонятностью, зашифрованностью и в то же время грандиозным размахом – уцелевшие в огне тексты заставляли думать о великане, складывающем ребус из пространств и времен, а заодно уж из человеческих династий и поколений. Луар читал, и волосы шевелились у него на голове – такой древней жутью веяло с обгоревших страниц: «И вода загустеет, как черная кровь… С неба содрали кожу… Достойны зависти поленья в очаге… будет ей слугой и наместником».

Целые разделы писались, по-видимому, рунами – Луар не понимал ни буквы. Встречались рисунки – большей частью изуродованные огнем, так что тварей, изображенных на них, невозможно было опознать. Это была настоящая колдовская книга – Луар старался читать ее только днем, при солнечном свете, и никогда – при свече.

Список служителей Священного Привидения Лаш оказался куда прозаичнее и принес гораздо больше пользы.

Фар Фагирра значился первым среди так называемых посвященных; краткое досье поведало Луару, что отец его в прошлом был учителем фехтования и имел в предместье целый выводок родственников: мать, брата, двух сестер и двух племянников. Луар содрогнулся при мысли, что, может быть, его тетки и двоюродные братья уцелели и предстоит встреча…

Третьим лицом Ордена, после Магистра и Фагирры, был некий Каара, «хранитель святыни». Против его имени стояла одна только пометка «верен до безумия». Любопытно, подумал Луар, кому именно верен – самому Магистру? Ордену? Этой самой «святыне»? Что за человек, все досье на которого состоит из слова «верен»? А был ли, кстати, так же «верен» Фагирра, или Магистр опасался его, как возможного узурпатора? Что за отношения связывали престарелого главу Ордена – и властолюбца Фагирру?

Дочитав список до конца, Луар не поленился взять чистый лист бумаги и аккуратно выписать в столбик имена и возможные ориентиры: как и где искать. Двадцать лет – это не двести лет. Кто-то да уцелел.

Покончив со списком, он всерьез принялся за секретные донесения – и сразу же вспотел, сгорбился, сдавил в кулаке медальон.

Имя декана Луаяна. Многократно повторяемое имя вольнослушателя Солля; в те далекие годы по меньшей мере двое студентов служили шпионами Ордена Лаш. Орден интересовался деканом – точнее, некой «золотой вещью», хранящейся у него в кабинете. Орден хотел во что бы то ни стало завладеть «вещью», и для этого найден был вольнослушатель Солль, юноша, приближенный к семье декана – и в то же время находящийся в плену непреодолимого страха… То было время, когда действовало заклятье.

Луар вытащил медальон из-под рубашки. Ржавчины стало больше; Луар закрыл глаза и прижался щекой к золотой пластинке.

Что они знали? Зачем им нужен был Амулет Прорицателя – им, уже тогда решившимся устроить «окончание времен» и призвавшим для этого Черный Мор?

Луар вздрогнул. Там, в подвале, его отец пытал его мать, чтобы получить медальон. Неизвестно, что было бы, если бы Тория Солль не выдержала пытки и отдала Амулет Фагирре. Но она не отдала.

Мама… Ему захотелось вскочить, опрокинув стул, бежать к ней, плакать у ног, бормотать – «я знаю», ждать чего-то – прощения? Будто на нем, сыне, вина того – палача?

Усилием воли он подавил свой порыв. Она не отдала медальон Фагирре – но «золотая вещь» все равно попала к нему, пусть и в следующем поколении. Бороться с судьбой бессмысленно – нужно вовремя понять, чего хочет судьба, и пособить ей…