Анастасия Михайлова - Апокалипсис завтра

Ходящая несмело кивнула, и глава Сшиллс подошла к ней, медленно положив ладони на живот, в утробе которого развивался малыш. Орифия закрыла глаза, настраиваясь. Мальчик, крошечный мальчик. Она увидела ослепленную светом комнату и темноволосого мальчугана лет четырех от роду. Его яркие янтарные глаза сразу выдавали в нем сына Джимма, а вот маленький нос явно был от мамы. Какое чудо. Мальчик посмотрел прямо на нее, и что-то в груди Орифии сжалось от чистоты этого взгляда. Такой доверчивый и светлый, совершенно безыскусный, лишь в глубине сверкали смешинки и… обещание. Рифи поняла, что не сможет его тронуть. Сердце сжалось. Неужели все так просто? Только подождать? Что значат для нее несколько лет?

Орифия убрала руки и сглотнула, отступив от четы Бротт на шаг.

— Все будет хорошо, — кивнула она Саманте. — Мне понравится быть бабушкой.

А об остальном им знать не обязательно. Главное: поскорее уйти, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями. Этот неожиданный поворот она должна осмыслить в одиночестве.

— Буду рада больше не мотаться по всему миру, — прошептала Сэм.

Орифия улыбнулась и направилась к Хлое, которая все еще недоверчиво следила за ней.

— Моя девочка, — она обняла застывшую вдруг вампиршу и зашептала ей на ухо так тихо, как только могла: — Прости меня. Так было нужно. Если бы ты знала обо мне, твой твердолобый ухажер бы к тебе не приблизился. Я видела, — Орифия отстранилась. — Я как-нибудь загляну к тебе поговорить. Не сегодня, я слишком устала для разговоров, но позже отвечу на все твои вопросы.

Орифия отвернулась и сделала пару шагов по направлению к двери, но внезапно обернулась, услышав, как ее окликнула Хлоя.

— Не скажу, что я рада, — начала рыжая, — но мне ведь теперь придется смириться с тобой в моей жизни, так… мамочка? — последнее слово прозвучало довольно ехидно, но Рифи видела, что Хлоя хоть и была потрясена и чувствовала обиду, но известие о том, что у нее, наконец, появился шанс узнать о прошлом и подчинить свой дар, ее обрадовало и заинтриговало. Пусть даже она сама до конца это не поняла.

— До встречи, Хлоя, — едва заметно улыбнулась Рифи и вышла из номера, захлопнув за собой дверь.

«И я не забыла о твоем обещании рассказать про девочку, — напомнила она Джимму, уже спускаясь по лестнице. — Что за привычка держать от матери так много секретов?»

Орифия почувствовала, как губы вновь расползаются в улыбке. Да, сегодня впервые за многие дни она почувствовала, что все еще можно изменить. Рифи ощутила надежду.

Эпсом, Англия.

Дэни потянулась, выплывая из сна. Она выгнула спину и глубоко вздохнула, чувствуя, что готова даже заурчать, если ей скажут, что все последующие вечерние часы ее пробуждения будут похожи на сегодняшние. Как же приятно было просыпаться именно так.

Рука Руперта, лежащая у нее на талии, чуть напряглась, а потом ближе прижала ее тело к обнаженной мужской груди. Дэни улыбнулась и пальцами погладила костяшки на руке Рупа.

Да, больше не было никаких запретов. Дэни чувствовала себя чудесно, а в голове едва ли не пел хор маленьких ангелочков. Дэни усмехнулась свои мыслям.

Она медленно перевернулась, чтобы оказаться к Руперту лицом. Он еще спал. Его длинные черные ресницы отбрасывали тени на щеки, а на губах читалась едва заметная улыбка. Руп, похоже, тоже был весьма доволен тем, что они с Дэни сейчас были рядом.

«Как же он все-таки изменился», — подумала она, рассматривая черты его лица, чуть выдающиеся скулы, а потом взгляд спустился и ниже, лаская тренированное тело. Этой ночью Дэни потеряла счет поцелуям. Сначала Руперт довел ее до исступления, не оставив, казалось, ни дюйма ее тела без внимания, а потом она решила отплатить ему тем же. О, воспоминания о Рупе, молящем о пощаде, Дэни ни на что не променяет. Картинки плотно врезались в память. Его стоны, хриплый голос и отчаянное рычание, когда она сперва отказалась сдаваться так быстро, как ему того хотелось.

Дэни вспомнила о словах, которые срывались с его губ. Он уверял, что любит ее.

Внутри в эти мгновения все словно замирало.

Все было так стремительно и не поддавалось никакому объяснению. Прошлой ночью она уже отреагировала на его признания не так, как в день их первой близости. Дэни боялась окончательно поверить Руперту, боялась потерять себя в этом чувстве, боялась, что сама затмила его разум своими неуместными и запретными желаниями. Но как бы ни старалась она держать под контролем свои способности, поведение Рупа от этого не менялось. Она была уверена: что-то явно его выдаст, но в глазах молодого мужчины неизменно стояла нежность. Впрочем, наравне со страстью, и даже жаждой. Испытав, каково им быть вместе, Руп стал с ней более уверенным в себе. Не давал ей особо задумываться о том, верно ли они поступают, поддавшись порыву, и постоянно касался ее тела, заставляя желать большего, разжигая в ней огонь, который способен потушить лишь он сам.

Дэни еще была не готова признаться ему в своих чувствах. Нет, не сейчас. Ей казалось, что стоит ей произнести те заветные три слова, как их сказка может рассыпаться в прах.

О том, что на них в любой момент могут выйти люди Фиррор, Дэни старалась не думать. Они с Рупертом уже покинули Лондон и сейчас остановились в небольшом городке, чье население насчитывало около тридцати тысяч человек. Эпсом находился не так уж и далеко от Лондона, но все же им с Рупертом стало намного спокойнее, как только они преодолели границы столицы. Дэни уверяла себя, что чем дальше они отойдут от того жуткого места, где их держали, тем меньше будет шансов у вампиров на поимку сбежавших пленников. Ей очень хотелось в это верить.

Склонившись, она нежно коснулась губ Руперта своими и стала аккуратно выбираться из кровати, чтобы не разбудить парня. Получалось довольно неплохо. Усталость и переживания последних дней — и даже недель — совершенно его вымотали. А может, тому виной стали их активные игры, если их можно так назвать. Дэни с улыбкой выскользнула из-под руки Руперта и, надев легкое платье, босиком вышла на крыльцо.

В этом доме жил одинокий мужчина средних лет. Прошлой ночью они уговорили его дать им ночлег. Точнее Дэни уговаривала, а Руп стоял рядом и молчал. Он, похоже, стал привыкать к ее дару и тому, что его приходилось использовать даже слишком часто.

Солнце уже скрылось за горизонтом, но рыжие отсветы еще виднелись, окрашивая землю вдали в теплые тона. Ветра почти не было, лишь тонкие ветки деревьев едва колыхались, тихо шелестя новыми зелеными листьями. Весна подходила к концу, и все отчетливее ощущалась близость летнего сезона. Природа оживала и расцветала, расправляя свои красочные крылья перед всем миром. Дарила ощущение свежести и спокойствия на душе. Возрождение олицетворяло любовь и веру в то, что даже полное увядание может стать причиной рассвета. Как бы ни было тоскливо и одиноко, следующий виток обязательно принесет новое начало.