Павел Блинников - Сонные войны. Дилогия

Запись прервалась, на экране появился телеведущий.

— Ну как вам эта «Война миров»? — спросил он у народа России. — Только для нашего государства начатая военная компания обошлась примерно в полмиллиарда долларов. Я уж не говорю о гражданах Латвии. Представляю, что они пережили за последние двенадцать часов. Президент России уже попросил прощение за эту огромную ошибку. Семьям погибших будет выплачена компенсация, хотя как можно компенсировать такое? А как же сам шутник? Этот «великий маркетолог»? Своего он добился. Его новая книга «Латышский конфликт» разошлась с невиданной скоростью, я уж не говорю об Интернете. И, наверное, деньги, вырученные автором, ему очень пригодятся, ибо Россия и Латвия предъявили Дмитрию Морозову иск на два миллиарда долларов. Выдвинуты обвинения в клевете и пособничестве убийству. По конфиденциальной информации, которая пришла к нам из очень достоверных источников, господин Морозов сейчас находится как раз в Латвии. О подробностях мы узнаем завтра, а сейчас новости спорта…

Вечером того же дня Дмитрия арестовали и попытались заключить в латвийскую тюрьму. Он воспринял это очень спокойно, но полицейская машина не добралась до изолятора. Наутро ее нашли неподалеку от белорусской границы. В кузове лежали пять трупов полицейских. Трем Дима свернул шею, у одного вырвал сердце, последнего забил до смерти. Правоохранительные органы объявили Диму убийцей, а Правительство Латвии назначило за поимку или голову писателя миллион долларов награды. Толстые Ткачи свернули деятельность, решив, что теперь устранение Димы — дело времени. Их слегка насторожило, что он ускользнул от полиции, но ничего. Его поимкой занимается целая планета, а в тюрьме найдется тот, кто по-тихому удавит писателя во сне. Теперь он им неопасен, посчитали Ткачи. Однако они, быть может, решили бы начать новую войну, если бы узнали, насколько неправы.

Убийство пятерых людей не оставило в душе Димы никакого осадка. Наверное, он удивился бы собственному поведению, если бы не разучился удивляться. Не поразило его и то, что всего за один день Семь Толстых Ткачей обратили против него полмира. Это всего лишь показало их силу, но Дима и до этого понимал — противник серьезен. Но это еще так, цветочки. Толстяки разозлились, но не применили всей власти, всего влияния.

Казалось бы, почему они его просто не убили? Но ведь тогда его книги получили бы дополнительную популярность. Впрочем, получат они их и теперь, но ненадолго. Когда шумиха утихнет, книги признают слабыми, или найдут в них примеры расовой ненависти, или еще чего-нибудь придумают. Спустя какое-то время их прекратят продавать и распространять в интернете, а потом забудут. Этого Дима ждал, на это рассчитывал. Но пока выходит иначе.

Очень сложно найти союзников в борьбе против Семи Толстых Ткачей. Чан в таком деле станет тормозом, он преследует свои цели. Надо найти других — тех, кого Ткачи держат под пятой, тех, кому они сломали жизнь, тех, кто люто ненавидит и отдаст всё, чтобы расправиться с ними. Кого-то вроде него самого с поправкой на ненависть. Дима относился к Ткачам как к противникам, но чтобы ненавидел… Нет. Он их даже уважал и не сомневался, что сможет одолеть. Достаточно отравить змею ее же ядом.

Дима шел по распаханным полям Белоруссии, вдыхал ароматы сухих листьев, гоняемых прощальным осенним ветром. Уже ощущался холодок наступающей зимы. Зима — это его самое любимое время. Он хорошо подготовится и ударит. И никто не устоит после удара Ее эмиссара. Даже семь колоссов на бетонных ногах.

— Это ты не понимаешь, Аннет! — кричал толстый мужчина в лиловом костюме. На ногах красные сапоги из резины, руки в сиреневых перчатках, да и лицо чуть ли не синее от раздираемой злобы. — Я не потерплю, чтобы твой бывший хахаль делал этот показ!

Уже немолодая женщина в норковом манто сидела за столом и слушала Толстого Ткача, полуприкрыв глаза. По комнате кольцами летал вишневый дым — в руках женщина держала мундштук, с зажженной сигаретой.

— Фарит, милый мой, а что ты хочешь от меня?

— Не давай согласие!

— Боюсь, здесь я ничего не решаю. Показы оплачены, зал снят, девушки подобраны. Кто же мог знать, что модели Пьера пробьются в Плейбой? Теперь он — восходящая звезда, с этим ничего не поделаешь.

— Я могу всё что угодно с этим поделать, Аннет!

Женщина поморщилась. Фарит кричал так, что у нее заложило уши. А еще он навис над столом, уперев в него руки, Аннет казалось, мебель сейчас сломается. Она даже слышала, как от напряжения, трещат его ножки. А этот столик когда-то принадлежал Людовику Четырнадцатому.

— Так делай, Фарит. А я не могу.

— Я что ли зря сделал тебя министром культуры? Запрети этот показ!

— Я не могу, Фарит! — Аннет тоже перешла на крик. — И что ты вообще так взъелся?! Подумаешь показ? Про него все забудут через полгода!

— Никто про него не забудет, потому что его модели превосходны! Это может стать новой вехой!

— Тогда я вообще ничего не понимаю!

— Тебе не надо ничего понимать, просто делай!

— Нет!!!

Аннет вскочила и уставилась большими голубыми глазами в маленькие бусины Фарита. Но почти сразу отвела взгляд.

— Считай, тебя сняли.

Фарит развернулся и пошел к двери. Аннет не удостоила его прощанием, а только улыбнулась. Когда «Хаммер» Фарита отъехал от особняка, дверь открылась, на пороге появился красивый молодой человек. Он подошел к Аннет и поцеловал в губы.

— Спасибо! — сказал Пьер.

— Не стоит. Давно надо было наподдать по его толстой заднице.

— А он не сможет тебя снять?

— А даже если так? Что мне этот пост, если всё сводится к тому, чтобы подчиняться приказам этого безвкусного болвана. Ты видел его наряд? Фу! В любом случае, мы сможем устроить показ раньше, чем Фарит успеет нам помешать. Что с каталогом?

— Демьян только что прислал мне потрясающие статьи! Ты должна их прочесть. А еще он принес модель альманаха за две тысячи восемнадцатый. Правда, зарубил чуть не треть фото, но я с ним согласен. Остались только оригинальные.

— С альманахом надо бы притормозить, а то толстяк возьмется за нас всерьез.

— Не бойся, Демьян сказал, что он выйдет от лица американского «Космополитена».

— Демьян молодец.

— Ага. До сих пор не могу поверить, что такие люди бывают!

— Бывают, Пьер, и ты уже встречал их.

— Если ты опять о Джорджио…

— Нет, я говорю о Фарите. В девяностых он так и фонтанировал идеями, да и сейчас его модели отличны.

— Ты же только что говорила, что он безвкусный.

— Он полностью безвкусен, а его модели почти вершина великолепия.

— И что, лучше моих?

— Прости, милый, лучше. Но мы отвлеклись. Где ты познакомился с Демьяном?