Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 1 [litres]

Но сначала нужно, чтобы она меня развязала. По справедливости.

Я же в норме, все это видят. Спокойная такая, задумчивая…

– Сержант?

– Чего тебе, Урб?

– Думаю, ты всё ещё хочешь меня убить.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты рычишь и зубами скрежещешь, наверное.

Это не я. Наверняка.

Вот, значит, почему у меня так зубы болят. Я их сама и расшатала. О, боги, мне такое снилось когда-то, все зубы выпадают. Этот ублюдок меня ударил. Такой же, как этот расстрига, который исчез. Как бишь его звали?

Смекалка поуютней устроилась в мягкой ямке, которую её внушительный вес выдавил в песке.

– Здорово было бы, – сказала она.

Подёнка надула губы, затем поправила нос, сломанный уже столько раз, что она сама сбилась со счёта. При этом хрящи издавали хруст, который она находила до странности приятным.

– Что здорово-то?

– Здорово было бы знать всякое.

– Какое всякое?

– Ну, вот Флакона послушай. И Геслера, и Смрада. Они умные. Они про всякое говорят, и про другое тоже. Вот это было бы здорово.

– Ага, ну да, столько мозгов псу под хвост, да?

– Это ты о чём?

Подёнка фыркнула:

– Ты да я, Смекалка, мы же тяжёлая пехота, верно? Мы ноги в землю упрём и там стоим, да и плевать, зачем. Это всё вообще не важно.

– Но Флакон…

– Псу под хвост, Смекалка. Они же солдаты, Трича ради. Солдаты. Разве солдатам нужны мозги? Они только служить мешают, а это дело плохое. Они всякое думают, а от этого появляются мысли, а потом они уже не так и хотят драться.

– Почему это они от мыслей не захотят драться?

– Всё просто, Смекалка. Уж поверь мне. Если б солдаты много думали о том, что делают, они бы больше не дрались.

– Так почему ж вышло, что я устала, а уснуть не могу?

– И это просто.

– Правда?

– Ага, и звёзды тут ни при чём. Мы все солнца ждём. Все хотим увидеть солнце, потому что по всему выходило, что мы его больше не увидим.

– Ну да.

И после долгого задумчивого молчания Смекалка сказала:

– Здорово бы было.

– А теперь-то что здорово?

– Ну, быть такой же умной, как ты, Подёнка. Ты ж такая умная, что у тебя мыслей нет, и прям диву даёшься, чего ты делаешь в тяжёлой пехоте. И вообще в солдатах.

– Я не умная, Смекалка. Уж поверь мне. Знаешь, откуда я это знаю?

– Нет. Откуда?

– Оттуда… вот внутри… ты да я, и Лизунец, и Курнос, и Ура Хэла, и Ханно, все мы тяжпехи. Мы не испугались, никто из нас, вот оттуда и знаю.

– Так не было страшно. Просто темно, и долго мы там ползли, и ждали, пока нас Флакон выведет, ну и скучновато было иногда, вот и всё.

– Вот. А огонь тебя напугал?

– Ну, ожоги-то болят, верно?

– Ещё как.

– Мне это не понравилось.

– Мне тоже.

– Так что мы все делать-то теперь будем?

– Четырнадцатая? Не знаю. Мир спасать, наверное.

– Ага. Наверное. Было бы здорово.

– Ну да.

– Ой, смотри, это солнце встаёт?

– Ну, там же восток, где светлеет, так что, думаю, да. Рассвет.

– Здорово. Я его ждала. Наверное.

Спрут нашёл сержантов Тома Тисси, Шнура и Геслера. Они собрались у подножия склона, который вёл к западной дороге. Их, похоже, рассвет ничуть не волновал.

– Экие вы все серьёзные, – заметил сапёр.

– Идти далеко, – ответил Геслер, – вот и всё.

– У адъюнкта не было выбора, – сказал Спрут. – Тут бушевал огненный смерч – она никак не могла знать, что остались выжившие, которые прокопались прямо под ним.

Геслер взглянул на двух других сержантов, затем кивнул:

– Всё в порядке, Спрут. Мы знаем. Мы никакого убийства не задумывали.

Спрут повернулся к лагерю:

– Некоторые солдаты неправильно обо всём этом думают.

– Ну да, – согласился Шнур. – Но мы им мозги на место вправим ещё до заката.

– Хорошо. Штука в том, – сапёр замешкался, затем вновь повернулся к сержантам, – что я тут обо всём подумал. Кто же нам поверит-то, Худа ради? Скорей уж, мы сами сговорились с Королевой Грёз. С нами же один из офицеров Леомана. А теперь, раз уж капитан и Синн взяли да и оказались вне закона… может так показаться, что мы все тут предатели или что-то в этом роде.

– Но мы же не сговаривались с Королевой Грёз, – возмутился Шнур.

– Ты в этом уверен?

Все трое сержантов уставились на Спрута. Тот пожал плечами:

– Флакон… он странный. Может, он с кем-то и договорился. Может, с Королевой Грёз, может, с каким другим богом.

– Он бы нам сказал, правда? – спросил Геслер.

– Трудно сказать. Он же хитрый сукин сын. Тревожит меня эта треклятая крыса, которая всех нас до единого покусала, будто она-то знала, что делает, а мы – нет.

– Да просто дикая крыса, – бросил Том Тисси. – Она ж не ручная, почему бы ей не кусаться?

Геслер сказал:

– Слушай, Спрут, по-моему, ты просто выдумываешь новые поводы для беспокойства. Зачем это делать? Нам и так предстоит долгая дорога, а у нас ни доспехов, ни оружия. Одежды нет почти – солнце нас просто зажарит.

– Нужно найти деревню, – заявил Шнур, – и надеяться, что Худова чума её раньше нас не нашла.

– Не благодари, Спрут, – ухмыльнулся Геслер. – Теперь можешь и об этом беспокоиться.

Паран начал подозревать, что его конь знал, что их ждёт: он раздувал ноздри, вскидывал голову, шарахался из стороны в сторону, бил копытом и пытался вырвать у него из рук поводья на всём пути по тропе. Пресноводное море лениво катило мутные волны на выбеленные солнцем известняковые утёсы. На илистом мелководье вздымал сухие ветви мёртвый пустынный кустарник, и всюду гудели насекомые.

– Это не то древнее море, – проговорила Ганат, когда они приблизились к берегу.

– Да, – согласился Паран. – Полгода тому назад Рараку было пустыней, и пустыня царила здесь тысячи лет. Затем произошло… своего рода возрождение.

– Оно угаснет. Всё угасает.

Некоторое время капитан молча разглядывал яггутку. Дюжину ударов сердца она неподвижно стояла и смотрела на охряные волны, а затем вышла на мелководье. Паран спешился и стреножил лошадей, чудом избежав укуса от мерина, на котором скакал. Капитан распаковал походное снаряжение и принялся обустраивать очаг. Вокруг было полно плавника, море принесло даже целые, вырванные с корнем деревья, и вскоре он уже развёл костёр.

Выкупавшись, Ганат присоединилась к нему. Вода стекала по её гладкой, зеленоватой коже.

– Пробудились духи глубинных источников, – проговорила яггутка. – Словно эта земля вновь молода. Молода и дика. Я не понимаю.

Паран кивнул:

– Да, молода. И уязвима.

– Верно. Зачем ты приехал сюда?

– Ганат, возможно, тебе безопаснее будет уйти.

– Когда ты начнёшь ритуал?

– Он уже начался.

Яггутка отвела взгляд:

– Ты – странный бог. Скачешь на жалком создании, которое мечтает тебя убить. Разводишь огонь, чтобы готовить на нём пищу. Скажи, в этом новом мире – все боги подобны тебе?