Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 1 [litres]

– Нет. Найти кого-то другого, кто за нас сделает чёрную работу. Мы ведь в этом давно поднаторели, а Бен?

– Только это становится всё труднее, – проворчал Быстрый Бен, поднимая взгляд на небесную цитадель. – Ладно, дайте подумать…

– Ну всё, теперь нам конец!

– Ураган, – сказал Калам, – ты пьян.

– Вовсе и не пьян. От двух-то бутылок вина не опьянеешь. Урагана так просто не возьмёшь!

– Вопрос вот в чём, – проговорил чародей. – Кто в первый раз одолел к'чейн че'маллей? И жива ли по сей день эта сила? Когда мы получим ответы на эти…

– Повторяю, – прорычал фаларец, – вы только болтаете, болтаете, болтаете, а толку никакого.

Быстрый Бен развалился на стуле и потёр глаза:

– Ладно. Хорошо. Давай, Ураган, покажи нам, как надо.

– Первое: вы с чего-то вообразили, что эти ящеры вам враги. Третье: если легенды не врут, эти ящеры сами себя одолели, так какого же Худа вы подняли панику? Второе: адъюнкт хочет знать всё о них, куда они собрались, зачем и всё такое. Так вот, летучие крепости никуда не спешат, и мы уже точно знаем, что у них внутри, так что свою работу мы сделали. Вы, дураки, хотите внутрь вломиться – зачем? Да вы же не представляете даже, зачем. И пятое: ты белое допивать будешь, маг? Потому что я к этой рисовой моче даже не притронусь.

Быстрый Бен медленно сел ровнее, а потом подтолкнул бутылку Урагану. Калам решил, что маг не мог бы более явно признать своё поражение.

– Доедайте, – бросил он, – и выберемся с этого треклятого Пути, вернёмся к Четырнадцатой.

– И ещё кое-что, – сказал Быстрый Бен, – я хотел обсудить.

– Валяй, – великодушно бросил Ураган, взмахнув ножкой рябчика. – Ураган тебе все ответы даст – ещё как!

– Я слыхал… о том, что одна группа сопровождения малазанских суден схлестнулась со странными кораблями около Генийского побережья. Судя по описанию, это были тисте эдуры. Ураган, этот ваш корабль, как он назывался?

– «Силанда». Мёртвые серокожие парни, все порублены на палубе, а капитана в каюте насквозь прошили, прибили гарпуном к его треклятому креслу в каюте, – нижние боги, какой же силы рука его метнула…

– И головы… тисте анди.

– Тела внизу остались, на вёслах.

– Эти «серокожие парни» – тисте эдуры, – сообщил Быстрый Бен. – Не знаю, стоит ли это сводить, но что-то они меня тревожат. Откуда пришёл флот эдуров?

Калам хмыкнул, затем сказал:

– Мир большой, Бен. Откуда угодно они могли явиться, шторм их с курса сбил, или это была какая-то разведывательная экспедиция.

– Скорей уж, набег, – возразил Ураган. – Они ведь сходу бросились в атаку. Но там, где мы нашли «Силанду», там тоже был бой. Против тисте анди. Суровое дело.

Быстрый Бен вздохнул и снова потёр глаза:

– Около Коралла во время Паннионской войны мы обнаружили тело тисте эдура. Оно явилось из-под воды. – Маг покачал головой. – Чувствую, мы про них ещё услышим.

– Владения Тени, – сказал Калам, – принадлежали им когда-то, и теперь эдуры хотят их себе вернуть.

Глаза чародея сузились.

– Это тебе Котильон сказал?

Калам пожал плечами:

– Всё возвращается к Престолу Тени, не так ли? Неудивительно, что мне тревожно. Ох уж этот скользкий, коварный ублюдок…

– Ох, Худовы яички! – застонал Ураган. – Передайте мне эту рисовую мочу, раз уже собрались и дальше болтать. Престол Тени не страшный. Престол Тени – это всего лишь Амманас, и Амманас – только Келланвед. А Котильон – Танцор. Видит Худ, Императора мы неплохо знали. И Танцора. Они что-то задумали? Ясное дело. Они всегда что-то задумывали, с самого начала. Я вам обоим скажу вот что, – Ураган отхлебнул рисового вина, скривился, затем продолжил, – когда пыль уляжется, они засверкают, как жемчужины на горе навоза. Боги, Старшие боги, драконы, нежить, духи и даже страшный пустой лик самой Бездны – нет у них всех ни единого шанса. Хочешь нервничать из-за тисте эдуров, чародей? Валяй. Может, они и правили когда-то Тенью, да только Престол Тени их завалил. Он – и Танцор. – Морпех отрыгнул. – И знаете, почему? Я вам скажу. Они никогда не дерутся по-честному. Вот почему.

Калам посмотрел на пустой стул, и его глаза медленно сузились.

Под водоворотом звёзд, спотыкаясь, некоторые на четвереньках или даже ползком по белому пеплу, все они проходили к тому месту, где сидел Флакон. Ни один из солдат ничего не сказал, но каждый повторил один и тот же лёгкий жест: протягивал руку и касался пальцем головы крысы по имени И'гхатан.

Нежно, с величайшим почтением – до того, как она кусала палец, и тогда рука отдёргивалась с тихим проклятьем.

Одного за другим И'гхатан укусила каждого.

Флакон объяснял, что она голодна да к тому же беременна. Так он говорил. Пытался объяснять, но никто его толком не слушал. Казалось, что им всё равно, что этот укус стал неотъемлемой частью обряда, ценой, заплаченной кровью, возмещением или жертвой.

Тем, кто слушал, маг повторял, что его она тоже укусила.

Но это была неправда. Не она. Не его. Их души были теперь неразделимо связаны. А такое куда сложнее, даже фундаментальнее. Чародей взглянул на крысу, которая сидела у него на коленях. Фундаментально, да, вот подходящее слово.

Он погладил её по голове. Крысонька моя. Солнышко… ой! Чтоб тебя! Сучка!

На него смотрели чёрные, блестящие глазки, обрамлённый усами нос подёргивался.

Злобные, отвратительные твари.

Флакон посадил крысу на землю – пусть бегает хоть по самому краю провала, ему плевать! Но И'гхатан свернулась у его правой ноги и уснула. Флакон оглянулся на их наспех сооружённый лагерь, на череду бледных лиц своих спутников. Никто не разжёг огонь. Забавно это, на грани безумия.

Они прошли. Флакон до сих пор сам не мог в это поверить. А Геслер пошёл обратно, но вскоре вернулся. А следом за ним появился Корабб Бхилан Тэну'алас, который выволок за собой Смычка, а затем сам упал навзничь. Флакон слышал, как он храпел почти половину ночи напролёт.

Сержант был жив. Мёд, нанесённый на его раны, исцелил Смычка не хуже Высшего Дэнула. Теперь уже стало очевидно, что мёд этот был совершенно необычайным, – будто мало было странных видений. Но даже такая сила не могла возместить кровь, которую потерял Смычок, и эта кровопотеря должна была его убить. А всё-таки сержант спал, слишком слабый, чтобы сделать ещё что-то, но он был жив.

Флакон пожалел, что сам так не измотался… именно так, чтобы усталость уводила в тёплый и глубокий сон. Вместо духовного истощения, которое окончательно истрепало ему нервы вновь и вновь возвращавшимися видениями, воспоминаниями о кошмарном пути по могильным костям И'гхатана. А с ними возвращался и горький привкус тех мгновений, когда казалось, что всё потеряно, безнадёжно.

Капитан Фарадан Сорт и Синн припрятали неподалёку запас бочонков с водой и съестных припасов, но, сколько Флакон ни пил, вода не могла смыть с его языка вкус пепла и дыма. И ещё кое-что горело, жгло его изнутри. Адъюнкт их оставила, бросила, чем заставила капитана и Синн дезертировать. Спору нет, разумно было предположить, что никто внутри города не выжил. Флакон понимал, что чувство это иррационально, но всё равно оно грызло его.