Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 1 [litres]

– Машины, – проговорила она, – которые не нуждаются ни в воде, ни в питье, не устают и не могут охрометь… только вообрази свободу такого мира, Карса Орлонг.

Тоблакай взглянул на неё глазами варвара – подозрительно, но с некоторой животной хитрецой.

– Люди смогут добраться куда угодно. Какая уж свобода в уменьшившемся мире, ведьма?

«Уменьшившемся»?

– Ты не понимаешь…

– Шум этого города – оскорбление самой идее мира, – заявил Карса Орлонг. – Сейчас мы его покинем.

Самар Дэв оглянулась на дворцовые ворота, которые перекрыли три десятка солдат. Все они нервничали и держали оружие наготове.

– Похоже, фалах'д решил отказаться от формального прощания. Ну и ладно.

Поскольку впереди ехал Тоблакай, город они пересекли быстро и беспрепятственно – и оказались у западных ворот ещё до того, как пробил десятый утренний колокол. Поначалу Самар Дэв беспокоило внимание, которое обращали на них все без исключения горожане на улицах и в окнах соседних домов, но когда спутники проскакали мимо безмолвных стражников на воротах, она уже оценила все прелести дурной славы, даже одарила солдат широкой улыбкой и помахала рукой на прощание.

Дорога, на которую они выехали, была отнюдь не из тех удивительных достижений малазанских инженеров, что соединяли самые крупные города, поскольку путники собирались ехать… в никуда. На запад, в Ягг-одан, где древние равнины отторгали крестьянский плуг в легендарном сговоре земли, дождя и духов ветра, где прижились лишь местные дикие травы, готовые задушить все сельскохозяйственные культуры, превратить их в почерневшую солому, которую первый же порыв ветра унесёт в небо. Такую землю можно было приручить на поколение-другое, но в конце концов одан всегда брал своё, вновь превращался в дикую пустошь, пригодную лишь для бхедеринов, чернохвостых зайцев да антилоп.

Так они и будут скакать на запад шесть или семь дней. Затем достигнут давно высохшего русла реки, которое изгибается к северо-западу, ограждённое сглаженными веками паводков берегами, что поросли ныне полынью, кактусами и серыми дубами. На горизонте закат загородят тёмные холмы, которые древнейшие карты называли священным местом племени, вымершего так давно, что даже имя его уже ничего не значило.

Итак, они поскакали по разбитой дороге, а город остался позади. Через некоторое время Карса оглянулся и оскалил зубы.

– Слушай. Так лучше, правда?

– Я слышу только ветер.

– Куда лучше, чем десять тысяч неутомимых машин.

Великан отвернулся, оставив Самар размышлять над его словами. Изобретения всегда отбрасывают моральные тени, это она знала хорошо, даже слишком хорошо. Но… неужели удобство может нести в себе такое тлетворное зло? Совершение тех или иных действий – повторяющихся, однообразных действий – порождало ритуал, а ритуал приносил смысл – больший, чем совершение самого действия. Из таких ритуалов рождалось самоопределение, а с ним – чувство собственного достоинства. Но даже так – ведь должна же быть какая-то ценность и в том, чтобы просто облегчить жизнь, верно?

Облегчить. Незаслуженно. И язык вознаграждения забывается так же легко, как и священное наречие древнего племени. Ценность уменьшается, превращается в случайность, о нижние боги, и я ещё осмеливалась говорить о свободе! Она пришпорила лошадь и поравнялась с Тоблакаем.

– И это всё? Карса Орлонг! Я спрашиваю тебя – и это всё?

– Мой народ, – сказал он, помолчав немного, – наполняет день, равно как и ночь.

– Чем? Плетёт корзины, ловит рыбу, точит мечи, пасёт коней, готовит, ест, шьёт, трахается…

– Рассказывает истории, смеётся над глупцами, что творят и говорят глупости, – да, всем этим. Ты у нас бывала?

– Нет.

Он слегка улыбнулся.

– Всегда есть что делать. И всегда, ведьма, есть способ схитрить. Но никто в истинной своей жизни не наивен.

– В истинной своей жизни?

– Чтобы пережить миг ликования, ведьма, не обязательно плясать.

– И, значит, без этих ритуалов…

– Молодые воины ищут войны.

– Как искал ты.

Двести шагов они проскакали в молчании, затем Карса сказал:

– Нас было трое, и мы отправились в путь, чтоб нести смерть и кровопролитье. Точно волы под ярмом, мы впряглись в ярмо славы. Оковы великих подвигов и тяжкие кандалы обетов и клятв. Мы отправились охотиться на детей, Самар Дэв.

– Детей?

Великан поморщился:

– Твой народ. На мелких созданий, что плодятся, словно черви в тухлом мясе. Мы желали – нет, я желал – очистить мир от вас и ваших сородичей. От тех, кто вырубает леса, взрывает землю, сковывает свободу. Я был молодым воином и искал войны.

Самар всмотрелась в татуировку беглого раба, которая покрывала лицо Карсы.

– Но нашёл больше, чем рассчитывал.

– Я всё знаю о маленьких мирах. Я в одном из них родился.

– Выходит, опыт поумерил твой пыл, – заметила она, кивая. – Ты уже не стремишься очистить мир от человечества.

Великан покосился на неё сверху вниз:

– Я этого не говорил.

– Вот как. Тяжеловато придётся одинокому воину, даже если этот воин – тоблакай. Что случилось с твоими спутниками?

– Погибли. Да, ты говоришь правду. Один воин не сумеет сразить сотню тысяч врагов, даже если они – лишь дети.

– Сотню тысяч? Ох, Карса, да это же едва ли население двух Святых Городов. Твои враги исчисляются не сотнями тысяч, а десятками миллионов.

– Так много?

– Ты передумал?

Это его явно позабавило. Карса медленно покачал головой:

– Самар Дэв, даже десятки миллионов могут умереть. Если уничтожать города по одному.

– Тебе потребуется армия.

– У меня есть армия. Она ждёт моего возвращения.

Тоблакаи. Войско тоблакаев, вот от такого зрелища даже сама Императрица, наверное, уписается.

– Думаю, не стоит говорить, Карса Орлонг, что я надеюсь: ты никогда не вернёшься домой.

– Надейся на что хочешь, Самар Дэв. Я сделаю то, что потребуется сделать, – в своё время. Никто не сможет меня остановить.

Утверждение, а не похвальба.

Несмотря на жару, ведьма поёжилась.

Они приблизились к скалам, за которыми начиналось нагорье Турул'а, отвесным известняковым обрывам, изъеденным сотнями пещер. Резчик увидел, как Геборик Призрачные Руки пустил свою лошадь карьером, вырвался вперёд, затем резко натянул поводья так, что они врезались ему в запястья, а ладони вспыхнули зеленоватым огнём.

– Ну что теперь? – тихонько спросил даруджиец.

Серожаб прянул вперёд и замер рядом со стариком.

– Они что-то почуяли, – проговорила за спиной Резчика Фелисин Младшая. – Серожаб говорит, что Дестрианта внезапно одолела лихорадка, вернулся нефритовый яд.

– Что-что?

– «Нефритовый яд», так сказал демон. Сама не знаю.