Алексей Переяславцев - Длинные руки нейтралитета [litres]

– И каковы тому причины-с?

– По сведениям, которые доставляет матрос Пётр Кошка со товарищи, неприятель экономит порох, картечь и ядра, – с улыбкой отвечал генерал-лейтенант. – Эти наши храбрецы регулярно в тыл к англичанам и французам ходят и пленных приводят – от них и сведения. Я уже подписал представление к наградам.

– Вполне по заслугам-с. Однако, господа, у меня, в свою очередь, есть новости, и они не столь хороши, как ваши. По данным нашей разведки, на Севастополь идёт эскадра, в составе которой три бронированные плавучие батареи, только что спущенные на воду в Тулоне.

Оба посетителя были отнюдь не дураками. Они сразу сообразили, что победная реляция Меншикову может обернуться скверно, если французские броненосцы добьются успеха. А экономный расход боеприпасов может означать не только нехватку, но и попытку сберечь их для решающего штурма.

Нахимов продолжил:

– Мы собираемся противопоставить им наши быстрейшие корабли с наилучшим вооружением: «Морской дракон» и «Херсонес». Капитан второго ранга Семаков, несмотря на молодость, умелый и осторожный офицер.

Посетители согласно кивнули.

Корабли готовились к смертельному бою. Каждую ночь матросы с хеканием перетаскивали тяжеленные ящики с боеприпасами, укладывая таковые в трюмы и забивая полки этажерок. Санитар Прохор, использовав наводящие ужас рассказы, ухитрился выбить из госпитального склада дополнительные порции корпии, бинтов и даже бутыль того, что Николай Иванович назвал учёными словами spiritus vini. Этот предмет оказался искусно спрятанным в трюме, поскольку многоопытный санитар имел все причины опасаться за его сохранность.

Палубные матросы (на самом деле они давно уже были трюмными) резали и привязывали куски сетей к леерам. Разумеется, офицерам вопрос о назначении этих изменений не задавали, но комендор Максимушкин, обладавший громадным опытом, поделился им с товарищами:

– Это, братцы, ежели трахнет ядром по корпусу або по гранатомёту вдарит, а он отскочит да по тебе, так в оглушении чуйств за борт полететь можешь – ан сетка и спасёт. Теперь ясно?

Группа офицеров союзников вышла на переговоры с белым флагом. После короткого совещания на встречу с ними пошёл штабс-капитан Грайновский: никого старше в чине в тот момент на люнете не было. Поскольку у союзников начальствовал бригадный генерал Джеймс Скарлетт, то договориться удалось лишь о месте (здесь же) и времени (через час) следующей встречи.

Разумеется, Нахимов прийти не мог, его заменил генерал-лейтенант князь Васильчиков. Его уже информировали, что каждую ночь на дно Балаклавской бухты отправляется один корабль союзников. До князя также довели причины, почему это происходит, – правда, без упоминания об участии дракона. Что-то вроде: «Один из наших гостей издалека весьма разгневан тем обстоятельством, что…»

Приветствия с обеих сторон были столь же учтивы, сколь и холодны. Всем офицерам было ясно, что раз переговоры инициировали союзники, то им надлежит начинать. Именно это англичанин и сделал:

– Сэр, довожу до вашего сведения, что мисс Флоренс Найтингейл, сестра милосердия, скоро прибывает сюда, в Крым, в составе большой группы своих коллег-женщин для оказания помощи раненым и заболевшим, а также для ухода за ними. Как вы сами догадываетесь, все они не являются комбатантами.

Виктор Илларионович Васильчиков с роду не играл в покер. И само собой, не знал выражение «покерное лицо». Но вот делать его он умел.

– Мы предлагаем заключить соглашение между российскими, английскими и французскими военными о недопустимости нападения с использованием любого вида оружия против означенных медиков-некомбатантов, – продолжил англичанин. – Точно то же, конечно, относится и к русским сёстрам милосердия.

Князь слегка наклонил голову в знак того, что предложение понято.

– Нам нет нужды заключать подобное соглашение, – ответил он. – Российские войска никогда не нападали на медиков-некомбатантов и не намерены делать это впредь.

Намёк на прошлые события выглядел более чем прозрачным. Но англичанин был хорошим дипломатом.

– Разумеется, гуманная позиция российской стороны в этом вопросе только приветствуется, но и мы желаем наглядно продемонстрировать своё стремление к соблюдению человеколюбия, насколько это возможно в условиях военных действий.

– Мы, в свою очередь, не имеем ничего против столь благородных намерений британского армейского и флотского руководства.

Британский генерал был образчиком ангельского терпения, поскольку раз за разом не обращал внимания на неявные выпады в сторону французов. Мало того: он принялся их защищать:

– В данный момент я действую с ведома и согласия французского командования. Уверяю, что они всецело…

Далее последовал панегирик гуманным устремлениям французских военных и их галантному отношению к дамам вообще и к дамам-медикам в частности.

Васильчиков с отменным вниманием выслушал и ответил самым холодным тоном:

– У нас нет никаких оснований доверять французам в этом отношении. Скорее есть причины для глубокого недоверия. Решать и обещать что-либо за их командование вы не можете. А так как французских представителей здесь нет, то предлагаю прервать переговоры.

Англичанин решился использовать последний резерв:

– Ваше сиятельство, в военных обычаях всех народов заключать перемирие на период проведения переговоров.

– Ставлю вас в известность, что российские армия и флот строго придерживаются этого достойного обычая. Вы, должно быть, заметили: пока эти переговоры велись, в вашу сторону не выпалила ни одна пушка. Но мы не собираемся как-либо ограничивать себя на время перерыва в переговорах.

Говорить больше было не о чем. Последовало наивежливейшее прощание.

К отправке предполагалось несколько прошитых стопок бумаги с записями. Стопки делались такой толщины, чтобы их можно было пропихнуть в портал. В них Мариэла добросовестно фиксировала результаты своих трудов по постановке конструктов в условиях массовой работы, описывала наиболее интересные случаи, предлагала разнообразные методы экономии энергии.

По мнению Мариэлы, почтеннейшая вполне могла разрешить переработку собранного материала в диссертацию – или указать на необходимость сбора неких дополнительных данных. Разумеется, будущая диссертантка рассчитывала на первый вариант. Материал, который подготовила ученица, мог показаться наставнице сыроватым. Пожалуй, не стоило в этом обвинять госпожу магистра: опыта написания докторских диссертаций у неё не было.

Но у посылки была вторая часть: личное письмо к наставнице. Оно уместилось на одном листке.