Владимир Федоров - Тайна Хермелирда

- Живы милостью Божией! - Ответила Анна. - Да и куда им уезжать, когда завтра такое событие: Тима ждет наконец-то посвящение в рыцари! А после - турнир и праздничное пиршество. Приглашено множество гостей, идет усиленная подготовка. Ты останешься у нас?

- И вы до сих пор молчали, что мой любезный друг наконец-то станет рыцарем? - Удивленно воскликнул Олаф. - А сама Анна Отто - твоя дама сердца? Сколько радостный вестей встретило меня на дороге в Монд! Конечно, я еще больше хочу остаться на время здесь, и даже, если Тим не против, готов участвовать в обряде омовения!

- Рыцарем я еще не стал, благословления на свадьбу никто не давал, так что все это пустая болтовня, в которую человек благоразумный пытается не вступать - Тим пытался казаться умудренным, но друзья пропустили его напыщенную реплику мимо ушей.

- Если вас, не затруднить, я хотел попросить проводить меня к Его светлости герцогу Отто. - Сказал Олаф. - Я доложу ему о своем присутствии и попрошусь разместиться на ночлег. Уверен, что он не откажет мне, зная нашу дружбу с Тимом с раннего детства.

- Конечно, Олаф. Пойдем. - Сказала Анна.

Тиму показалось, что после разговора с норвежцем из ее голоса исчезли смешливые нотки, а сама Анна стала более чуткой и женственной. Эгон обиделся, но не показал виду.

- Отряд, привал! - крикнул Олаф. - А ты, Болли, присмотри за моей кобылой! Я скоро вернусь и мы получим места для ночлега!

Под одобрительный гул воинов друзья отправились в сторону цитадели Монд, оживленно беседуя про те времена, когда судьба раскидала их.

Громоздкий шлем очень мешал обзору, но снять его уже не было возможности. В целях безопасности на турнире кожаные ремни этого металлического головного убора были зафиксированы не в районе подбородка, а на плечах, что полностью лишало голову возможность вращаться без помощи корпуса. Прорези для глаз глухой лицевой пластины шлема почти не пропускали и без того скудный свет, еле-еле проникающий в завешанное яркими гербовыми полотнищами помещение под герцогской ложей. В воздухе стоял крепкий запах навоза, и было видно, что норманнского жеребца очень беспокоит фырканье стоящих позади него сородичей. Откуда-то снаружи доносился восторженный гул толпы и звуки рога.

Тим беспокойно ерзал в седле. Волнение перед турниром посетило его совершенно внезапно, и теперь новоиспеченный рыцарь мечтал, чтобы все его мытарства поскорее закончились. Казалось, что сейчас все воинские атрибуты доставляют ему неудобства. Столь долгожданная кольчуга сковывала движения, меч норовил ткнуться в бок, а копье и щит, занимавшие обе руки, не давали возможности прикоснуться к браслету Анны, занявшему место на запястье.

Понимая, что ход времени ускорить не под силу, Тим закрыл глаза. Рыцари, что восседали позади на своих лошадях, не смущали его своими разговорами: гордые личности, по своему обыкновению, не считали нужными пускаться в диалоги перед состязаниями. В очередной раз, оставаясь наедине с собой, Тим мог думать обо всем на свете. Полуденная духота сильно утомляла, а мысли из-за этого то и дело возвращались к реке, с которой сегодняшним утром и имела свое начало долгожданная церемония. Мерные покачивания в седле совсем убаюкали Тима, и уже через мгновение он не мог отличить свежести быстротечных вод своего сновидения от спертого воздуха действительности...

Тим еще несколько раз окунулся в воду, а потом протер глаза. Первым, кого он увидел на берегу этим утром, был Олаф.

Вчерашним вечером ему еще удалось оправдаться перед герцогом Отто и родителями. Про прогулку в парке Тим так ничего и не сказал, заявив в один голос с Анной, что причиной отлучения из храма во время предшествующей ритуалу молитвы стало неожиданное появление в Монде старого друга детства. Конечно, если бы Олаф не сказал, что Тим, отбросив все свои личные деяния, поспешил гостеприимно встретить страждущего путника, что полностью соответствует рыцарскому кодексу, то порки было бы не избежать. Поймав на себе взгляд загадочно усмехнувшегося Раймунда, юноша со смиренным видом отправился в храм, втайне закипая от досады, что пропустит этот обещающий быть интересным вечер. Тим действительно провел в молитве всю ночь и заметил, что это действо хоть и немного, но все-таки приближало желанное утро.

- Тебе уже пора! Прекращай плескаться! - Крикнул Олаф с берега.

Тим не заставил себя долго ждать и мгновенно вышел. В эти минуты он чувствовал себя особенно, а поэтому промолчал. Зная, что обряд омовения подразумевает собой очищение от всех тягот земных, Эгон не решился нарушать его своими праздными речами. Олаф протянул ему белоснежную рубаху. Когда юноша облачился в нее, то норвежец накинул ему на плечи плащ, украшенный геральдическими цветами и символом Вейсшейта.

Именно в таком виде Тим предстал в торжественном зале цитадели. Отовсюду на него смотрели огромное количество незнакомых лиц, стоящих по обе стороны помещения. Он словно ангел, шел посередине зала, прямо по лепесткам роз, украшавшим пол, и совсем не замечал деталей интерьера. Впереди стояли самые дорогие на свете люди: отец с матушкой. В их лучистых глазах читалась искренняя радость. Наконец собственные ноги привели Тима к столу, стоявшему у дальней стены зала. На этом столе лежал именно тот предмет, что являлся символом германского рыцаря - самый что ни на есть боевой меч вместе с рыцарским поясом. Рядом, в парадных одеждах стоял герцог Раймунд Отто в сопровождении епископа, имени которого Тим не знал. Юноша так и не узрел в разноцветной толпе лик Анны, но счел неуместным вертеть головой в поисках ее.

По традиции Тим принял Причастие из рук епископа, а затем, встав на одно колено перед Раймундом. Отто вынул свой меч из ножен, поднял его вверх и произнес:

- Тим Эгон, мой верный оруженосец! Давно миновал тот день, когда родители ввели тебя в мой дом, а совсем недавно наступил день твоего девятнадцатилетия. За это время ты показал себя честным, храбрым и благородным. Но время служения мне подходит к концу. И я задаю тебе лишь один вопрос: Тим Эгон, готов ли ты до конца своих дней защищать Святую Церковь, корону Священной Римской империи и герцогство Вейсшейт?

- Да, ваша светлость. - Как можно громче ответил Тим.

- Во Имя Отца, Сына и Святого Духа, я посвящаю тебя в рыцари!

С этими словами Раймунд коснулся своим мечом плеч и головы юноши, а затем велел ему подняться. После того, как епископ прочитал молитву и благословил меч, лежащий на столе, Отто вложил его в ножны, и опоясал Тима.

- Используй же это оружие при творении блага, рыцарь! - Голос Раймунда заметно дрогнул от волнующего момента. - И никогда не отступай перед лицом опасности.