Пола Брекстон - Полночная ведьма [litres]

Брэм дожидается, когда они заговорят опять, отметив про себя, что мужчины перестали обсуждать Лилит, затем на цыпочках проходит по коридору, берет свою лампу и, старясь ступать как можно тише, торопливо поднимается по лестнице, держась за перила дрожащей рукой. Вернувшись в темную комнату, он тяжело опускается в кресло и обхватывает голову руками, пытаясь понять, что к чему.

Теперь ему приходится признаться самому себе, что он едва не сошел с ума, когда Лилит сказала ему, что она ведьма. Но от нее он мог принять все, потому что он любит ее, потому что он сделает что угодно, лишь бы не потерять ее любовь. И рассказы о Льюисе и ведовском клане были для него всего лишь разговорами о чем-то странном и фантастическом, происходящем с другими людьми. Но теперь он узнал, что и Мэнган член того же самого клана, и это открытие потрясло его до глубины души.

Мэнган! Я столько времени живу в одном с ним доме, но я никогда ни о чем не догадывался, никогда не видел в нем ничего странного, если не считать его эксцентричности, которая вообще-то свойственна людям искусства. А этот его гость, кто он? Кто еще является волшебником? Неужели меня окружают люди, которые втайне занимаются магией и общаются с мертвецами? Может быть, Джейн тоже волшебница? А Гудрун? О господи, смогу ли я когда-нибудь это узнать? И как я теперь могу быть хоть в чем-нибудь уверен?

В моей спальне царит ужасный беспорядок – везде, на каждой поверхности разложены платья, меховые палантины, туфли и различные предметы гардероба. Яго ужасно раздражен происходящей вокруг него суетой и в плохом настроении сидит на обитом зеленым бархатом стуле, водя хвостом. На него не действуют ни ласки, ни уговоры, и он наотрез отказывается мурлыкать. Хаоса было бы не избежать, даже если бы я готовилась к балу одна, но поскольку здесь со мной еще и Шарлотта, возбуждение и суматоха дошли до таких пределов, которых не выдержал бы ни один уважающий себя кот.

– О, Лилит! – Шарлотта стоит перед зеркалом, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, чтобы лучше рассмотреть платье, которое меряет. – Уверена, это то, что нужно. О боже, первый бал за целую вечность, а я не могу выбрать, что надеть. Лилит, во всем виновата ты. Ты так божественно выглядишь в своем платье, что рядом с тобой я буду смотреться бледно. – Она плюхается на кровать. – Я могу с тем же успехом пойти на бал в той кошмарной тряпке, которую где-то откопала для меня моя мать. Не все ли равно? И так и так я буду весь вечер подпирать стену.

Я, смеясь, бросаю в нее небольшую подушку.

– Право, Шарлотта, ты слишком умна, чтобы напрашиваться на комплимент. Элис сейчас слишком занята, чтобы льстить тебе, Яго не в настроении и может только шипеть, а я отказываюсь верить, что на балу ты будешь хоть сколько-нибудь менее очаровательной, чем бываешь всегда.

– Да ну? И ты предлагаешь, чтобы я надела платье, выбранное моей мамой?

Я пытаюсь не хихикать.

– Ну хорошо, признаю, в некоторых платьях даже тебе пришлось бы очень постараться, чтобы блистать. – Я роюсь в ворохе шелка, бархата и шифона. – Вот, смотри. – Я выбираю свободное платье из золотистого атласа с расшитым мелким жемчугом лифом и ниспадающей красивыми фалдами юбкой. – Надень его. Этот цвет идеально подойдет к твоим волосам, а кроме того, с ним ты сможешь надеть свое прекрасное жемчужное ожерелье.

– Оно красивое… но, возможно, оно выглядит немного вычурно? Весь этот мелкий жемчуг… Нет, оно не годится. Элис, помогите мне. Я хочу еще раз примерить тот туалет из малинового бархата.

Я все еще смеюсь, но вдруг на меня нападает грусть. Хотя я с нетерпением жду этого бала, мое удовольствие от него будет неполным, потому что там не будет Брэма. Он занимает все мои мысли, и мне бы так хотелось потанцевать с ним, чтобы он обнимал меня при всех. Чтобы он увидел меня во всем блеске. Но я еще не поговорила с Льюисом, и это моя вина. Я все откладываю и откладываю этот разговор и понимаю, что с моей стороны это самая настоящая трусость. Чтобы у меня с Брэмом было будущее, я должна освободиться от обещания, которое дала Льюису. Я должна сказать ему про Брэма. И сделать это до того, как эту новость ему принесет молва.

После того, что произошло в зоопарке, мне стало понятно: единственный способ оградить Брэма от опасности – это всегда быть рядом. А раз так, мы не можем и дальше держать наш роман в тайне. Я должна расторгнуть помолвку с Льюисом. А также поговорить с мамой и сказать ей, что я собираюсь выйти замуж за Брэма.

Но даже если я буду находиться рядом с ним, он все равно не будет защищен так же хорошо, как я сама, так как я должна держать его в стороне от клана. Я и так уже нарушила свои обеты, выдав ему, что я ведьма, и рассказав о Клане Лазаря. Как бы отреагировали члены клана, если бы я призналась им, что сделала его поверенным своих тайн? Они наверняка были бы шокированы. Пришли бы в ужас. Некоторые из них сочли бы, что я недостойна звания Верховной Ведьмы. Как же мне заставить их понять? Как убедить, что мы должны доверять тем, кто нас любит, и что те, кто нам дорог, заслуживают, чтобы мы защищали их, не жалея сил? Я предпочла не скрывать того, что я ведьма, от человека, которого люблю, но я должна продолжать прятать его от моей ведовской семьи. Неужели моя жизнь всегда будет построена на бесконечных тайнах?

Но сейчас я должна думать о предстоящем бале как ради Шарлотты, так и ради Фредди. Брат так долго ждал, когда окончится траур, и я не должна портить ему настроение. Я сижу на табурете перед туалетным столиком и роюсь в шкатулке для драгоценностей. Я обещала маме, что не буду выглядеть вызывающе, однако после стольких месяцев в черном мое шифоновое платье цвета слоновой кости буквально повергает меня в шок даже сейчас, когда я еще не надела к нему украшений. Должна признаться, я чувствую себя в нем чудесно. Новый корсет, который я купила по настоянию Шарлотты, едва ли заслуживает этого названия, так он легок. Он нисколько не стесняет моих движений, и такая свобода кажется мне немножко безнравственной. Платье же привезли из Парижа, и, как заверила меня миссис Моррел, оно сшито по самой последней моде, с завышенной талией, так, чтобы изящно ниспадать. Его нижние юбки сделаны из тончайшего шелка, и я едва чувствую их на своем теле. Шарлотта замечает, что я перебираю драгоценности, и громко фыркает.

– Лилит, убери эти побрякушки. Сегодня вечером ты можешь надеть только одно ожерелье, и ты сама прекрасно знаешь какое.

– О, Шарлотта, нет, я не могу…

– Ты должна! – Она делает шаг ко мне, охваченная таким возбуждением, что Элис, которая зашнуровывала ее корсет, вынуждена выпустить его завязки из рук. – Это твой первый бал с тех пор, как ты сняла траур, так что он важен. Ты должна показать всем, что ты окончательно вернулась в свет.