Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

– Если только лиса, – успокоил Ворон. – Животные боятся огня и запаха дыма. Ложись и спи спокойно, завтра надо выехать как можно раньше.

Лорелея задумчиво посмотрела на костер.

– Встать-то мы встанем… Но я все думаю о твоих словах. Мы действительно не знаем горных дорог и можем заблудиться. Как выйти к перевалу? Может, стоит найти проводника?

– Не лучшая идея, – возразил Ворон. – Нельзя, чтобы нас видели. Вообще, я горы помню, хоть и смутно. Надеюсь, разберусь. Ты вот сейчас боишься леса, а в горах-то похуже будет. Там и вовсе на безлюдье всякое мерещится.

– Прекрати меня пугать! – разозлилась Лорелея. – Тебе-то хорошо, ты сам из горцев.

– Да я уже все забыл, – вздохнул Гордый. – Мать отправила нас в Тамврот, когда мне было всего тринадцать. И все это время я жил в столице, не видя ничего, кроме казарм и кабаков. Так что и мне сейчас не очень уютно.

– А почему ты уехал из своего замка? – спросила Лорелея.

– Так решила мать. Не отказала Эннобару, – ответил Гордый. – Эннобар был другом нашего отца и после его смерти попросил у нашей матери прислать ему старших сыновей. Она этому только обрадовалась. Да и отвезла сразу нас четверых ко двору.

– Ей, наверно, было жалко с вами расставаться?

– Ха! – фыркнул Гордый. – Ты не знаешь матушку. Она только обрадовалась такой подходящей возможности отвязаться от нас. За десять лет ни разу не собралась навестить. Такую мать, как у нас, врагу не пожелаешь.

– Зато, по крайней мере, она у вас была, – мрачно ответила Лорелея. – Я бы много отдала, чтобы хоть раз повидать свою родную мать. Или чтобы знать, что она жива, пусть и где-то далеко.

Гордый не нашелся с ответом. Костер потрескивал, далеко в лесу кто-то гулко стонал. Лорелея стискивала рукой рукоять меча.

Вдруг с черноты неба бесшумно пал ворон. Беспросветным сгустком тьмы он описал круг над костром, сел на поваленное дерево, извернул голову и хрипло каркнул, открывая багровый зев.

– Благие Небеса! – едва не подскочила от неожиданности Лорелея, и в глазах ее загорелся суеверный ужас. – Прочь! Пошел прочь, урод!

Ворон переступил по бревну несколько шажочков и снова каркнул, будто рассмеялся. Гордый тоже сел на своем ложе и посмотрел ворону в глаза. Взгляд птицы был умным настолько, что по спине Гордого поползли мурашки. Ворон заметил его интерес, развел в стороны крылья и издал странный хриплый звук, словно пытался что-то сказать. В этом звуке Гордому почудились мягкие, почти ласковые нотки.

– Да что же это! – истерично вскрикнула Лорелея и вскочила, выхватывая меч, чтобы прогнать птицу.

– Стой, остановись! – крикнул Гордый, не сводя глаз с незваного гостя.

Ворон забил крыльями, но остался на месте, будто понял его слова и аплодировал им.

– Что еще? – зло процедила Лорелея. – Почему ты не хочешь, чтобы я прогнала эту тварь?

– Потому что он тут не просто так, – во все глаза глядя на птицу, пояснил Гордый. – Вороны не летают по ночам и не греются подле костров. Он прилетел к нам.

Тут ворон снова раскрыл крылья и издал отрывистый «ар-рк», прозвучавший почти человеческим «да».

– Но зачем? – Лорелея в страхе попятилась назад. – Что ему нужно?

– Думаю, он станет нашим проводником и покажет путь через перевал, – медленно озвучил догадку Гордый.

Ворон снова прокаркал свое хриплое «да». Лорелея опустила меч и села на постель из лапника.

– Спи, – велел ей Гордый. – Теперь есть кому караулить.

Ворон вдруг стукнул клювом по стволу – громкий звук пронзил ночную тишину.

– Откуда он взялся? – воскликнула Лорелея. – Я не понимаю, что происходит! Как такое вообще может быть?

– Не знаю, – покачал головой Гордый. – Но чувствую, что эта птица нам друг. И сейчас я ложусь спать, а ты хоть всю ночь с ним в гляделки играй.

С этими словами он с головой завернулся в плащ и закрыл глаза.

Служанка, тащившая на руках Агнуса, выбежала из дворца с черного хода, перебежала задний двор, чудом увильнув от коней, солдат и метавшихся в панике слуг, выскользнула через калитку наружу и помчалась по узкому переулку.

Женщина тяжело дышала: Ангус весил прилично, да и сама она была в теле. Страх придал ей небывалые силы, но те быстро иссякли, и служанка перешла на шаг, хватая ртом холодный воздух.

Навстречу из-за угла попались трое солдат с обнаженными мечами. Увидев их, служанка остановилась как вкопанная и завизжала. Глаза солдат загорелись нехорошим блеском, и они с гоготом и ругательствами бросились к ней. Ангус закричал, словно заяц.

Служанка собралась с силами и отшвырнула его в сточную канаву. Мальчик пролетел по воздуху и шлепнулся в нечистоты. Он слышал истошные вопли служанки, сменившиеся животными стонами, страшные хриплые ругательства и смех солдат. Ангус потерял способность соображать, и тело вдруг начало подчиняться инстинктам.

Он поднялся из грязи и побежал по канаве прочь, оскальзываясь на бурой жиже и пригибясь. Дорогая одежда и длинные красивые волосы потеряли всякий вид, и теперь Ангус был похож на жалкого бродяжку. Канава становилась глубже, и бежать было все тяжелее. Ангусу помогала только неуемная детская энергия, но его сил надолго не хватило бы.

– Эй, малыш! Детка, детка! – вдруг услышал он сверху и поднял голову.

С края канавы на него смотрела пожилая женщина в лохмотьях. Лицо было морщинистым и некрасивым, но светлые прозрачные глаза смотрели жалостливо.

– Малыш, Благие Небеса, как же ты туда попал? – запричитала женщина, опустилась на колени и протянула Ангусу руку.

Тот ухватился за нее и с трудом, упираясь ногами в земляные стены, выбрался из канавы, причем женщина его фактически вытянула, больно дернув и едва не вывихнув ему плечо.

– Скорее, надо спрятаться!

Женщина крепко схватила Ангуса и укрыла своей дырявой накидкой.

Мелко семеня, она побежала по переулку, прижимаясь к стенам и держась в тени. Не в силах видеть то, что происходило вокруг, Ангус крепко зажмурился. От нищенки кисло пахло немытым телом, луком и еще чем-то приторным. Мальчика затошнило, и он едва не потерял сознание.

Вокруг солдаты Бреса грабили, резали и насиловали горожан. Они вламывались в дома и либо убивали хозяев, либо, если те не сопротивлялась, забирали все, что приглянется. На грязную старуху, кравшуюся по стеночке, никто не обращал внимания.

Нищенка добежала до двухэтажного дома, из которого доносились вопли и грохот ломающейся мебели, нырнула вниз и торопливо спустилась в подвал. Там дрожащей рукой вставила висевший на веревке на шее ключик, открыла замок и проскользнула в темноту.

Она поставила Ангуса на пол, поскорее заперла замок, чем-то зашуршала и зажгла жировой светильник в маленькой плошке. Света от него почти не было. Нищенка посадила Ангуса на жесткую узкую кровать и прижала к себе.