Роберт Шекли - Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге

— Да, — со вздохом ответил Ретц, предвидя следующие слова Сада.

— В действительности наши поступки нельзя оправдать, — сказал Сад.

— Да, — согласился Ретц. — Наверное, нельзя.

— Но когда все говорят, будто мы делали то, что делали, только для удовольствия — как если бы речь шла о малозначительном импульсе, который легко подчиняется воле, просто мы не пожелали его контролировать… Как мало нас понимают!

— Угу, — согласился с ним Ретц.

— Они не знают, что им не дано было познать истинное наслаждение — тем, что судят и клеймят нас. Их жалкими страстишками так легко управлять. Они никогда не выходили за рамки закона ради того, чтобы попробовать нечто необыкновенное.

— Ты прав, мой дорогой маркиз, — кивнул Ретц. — Мне кажется, ты собираешься кое-что по сему поводу предпринять.

— Да. Теперь мы наконец оказались в таком месте, где то, о чем даже и помыслить нельзя, законно. Что ж, мой друг, пора устроить настоящий ад в Аду.

Что за дьявольщина происходит на самых нижних уровнях Ада? Кто эти парни? Надеюсь, мне удастся передать свое сообщение. Телеграфные столбы, кажется, еще стоят.

Неприятности начались с типов, которые появлялись и исчезали в разных местах, выдавая себя за менестрелей, проституток и наемников, ищущих работу. Понимаете, они постоянно проникали в зоны военных действий. Словно войны и нет.

Да, время от времени они подрывались на минах, их убивали из автоматов и пулеметов, в них швыряли гранаты, сжигали напалмом, кололи короткими мечами и копьями или уничтожали при помощи другого оружия, которым ваша не знающая милосердия расточительность снабдила нас. Но таким способом нам мало от кого удалось избавиться. Остальные оказались худшими из воюющих в городах партизан, подозрительными личностями, у которых нет цели. Им даже незнакома анархия! Можете себе представить, Господин, у них отсутствуют какие бы то ни было политические взгляды! Зато они рассуждают о религии. И все время твердят: «Пока мы в Аду, превратим это место в настоящий ад». Однако мне кажется, они стремятся к чему-то другому, Господин.

В действительности они весьма презрительно отзываются о вашей модели Ада и не принимают ваших теорий о смысле наказания. Они говорят: «Может быть, он падший ангел». Ну и что из того? Тот, кто однажды был ангелом, всегда им остается, я так считаю.

«А мы, — утверждают они, — никогда ангелами не были. У нас нет ни малейшей склонности к искуплению грехов. А теперь скажите откровенно, кто из нас надежнее, когда речь идет о проблемах проклятия? Так называемый Падший Ангел или мы, худшие из худших?»

Вы, конечно, прекрасно понимаете, Господин, что их рассуждения — типичный детский лепет. Хотя некоторым он кажется убедительным. Кое-кто из наших граждан, как мне представляется, устал от безнадежности происходящего — война и смерть, возрождение и война… и так далее. Один и тот же круг, как они говорят.

Де Сад со своими вульгарными легионами жаждущих крови французов начинает казаться нашему населению личностью интересной, достойной уважения. У них появляется шанс: мол, если уж мы не можем стать хорошими, будем по-настоящему плохими. Они получают возможность заработать новое проклятие, что кажется им более привлекательным, чем просто терпеть наказания за грехи, о которых они уже успели забыть.

Я не стал привлекать к этому вопросу вашего августейшего внимания, Господин, однако создается впечатление, что наметилась вполне определенная тенденция. Истерия охватывает толпы, когда появляются Сад и его прихлебатели. Они устраивают многолюдные представления, только их спектакли — это нечто непристойное и извращенное. Я посылаю видеозапись одного такого выступления, чтобы вы сами убедились в справедливости моих слов. Они готовят своих последователей к следующему этапу — пыткам, казням, бессмысленным убийствам. Отвратительные маски и картины сменяют друг друга, перед зрителями предстает Великий Гиньоль [90] Гиньоль — персонаж кукольного представления, французский аналог Петрушки. Ада, являя им свое тошнотворное лицо.

Боюсь, что я сам впадаю в истерическое состояние. Сейчас я пытаюсь взять себя в руки в надежде, что мое сообщение до вас дойдет.

Вся охрана сторожевого поста разбежалась. Их привлек лозунг Сада — «Убьем всех, кто не с нами». А потом они примутся за своих!

Милорд, в дверь стучат. Я успел отправить вам свое послание, но уже слышу удары топоров: они рубят телеграфные столбы. А ведь я говорил вам, что их следует спрятать под землей!

Они прорвались! Кровавые руки тянутся ко мне. Я отчаянно нажимаю на телеграфный ключ. Они набрасываются на меня, рвут одежду, сверкают ножи… О-о-ой!

Передача прервалась.

Верховное командование понимало, что не следует докучать Сатане проблемами, связанными с де Садом. Сатана предпочитал самостоятельно решать все возникающие вопросы. Именно по этой причине он и получил свой пост много лет назад. И застрял здесь, благодаря особым достоинствам или из-за совершенных ошибок.

Верховное командование хотело, чтобы он сотворил чудо.

— Какого Дьявола? — Дактис, недавно назначенный лейтенантом в Дивизион военных тайн врага «Департамента Антиразведки», стоял и смотрел на Командующего.

— Почему бы вам в самом деле не сотворить чудо? — не унимался Дактис. — Все здесь создано вами. Вы можете сделать с ними что пожелаете.

— Сровнять Ад с землей не входит в мои планы, — ответил Сатана. — Более того, даже если такое решение и возможно — теоретически, — в нем таится ловушка. Уничтожение моего творения равносильно признанию собственной неспособности разобраться в ситуации, которую я сам и сочинил. Нет, Дактис, существуют другие варианты выхода из кризиса.

— Могу ли я поинтересоваться, что у вас на уме, Повелитель? До сих пор войска, которые мы бросали против неприятеля, ничего не добились. Повстанцы разбегаются, смешиваются с населением, а через короткое время появляются в другом месте.

— Разве регулярные войска могут сражаться против армии безумцев под предводительством сумасшедшего романиста? Чтобы одержать победу, нам необходимо выставить против них своего писателя.

Дактис задумался.

— Да, сир, интересная мысль. Де Сад является символом, значит, и нам следует создать собственный символ — и тогда мы сумеем с ними справиться. Кого вы предлагаете использовать?

Сатана улыбнулся.

— Спроси Бодлера, не хочет ли он нанести мне визит — конечно, как только у него появится свободное время.

Смотрите, из классического подразделения Ада поднимается Архилох. Было принято решение, что там для него самое подходящее место; в конце концов, он из 740 года до нашей эры, иными словами, появился на свет всего лишь на триста лет позже Гомера. И хотя сейчас о нем почти никто не вспоминает, в течение нескольких тысячелетий Архилох считался одним из самых лучших поэтов, когда-либо родившихся в стране великих поэтов.