Анна Азимова - Город ведьмы [СИ]

Ужин прошел в молчании. Клод чувствовал неприличное для его последних дней чувство сытости и вряд ли мог завести какую-то беседу, девочки, судя по их виду, тоже знатно наелись и клевали носом.

— Пора вам в постель, — мягко сказал им Клод, и они послушно вышли из-за стола и отправились наверх. Клод сидел напротив дверного проема, в который была видна лестница. Он проводил взглядом девочек и повернулся к старику. Тот, казалось, все это время неотрывно следил за юношей, и от этого пристального взгляда Клода передернуло. В лице Абрама читались смятение, беспокойство и нечто похожее на отчаяние.

— Я был в городе, — Клод решил первым начать разговор. — Доктор Мернье в панике, боится начала новой эпидемии. Он отвел меня в дом к Эмилю — скорее всего, это черная лихорадка, и Густав хочет скрыть это от всех, даже от самого больного.

— Рано или поздно это должно было случиться, — лицо Абрама было лишено всякого выражения, будто превратилось в маску.

— Почему Вы так решили? Вам Лис рассказал? — Клод неожиданно вспомнил утренний разговор.

— Лис — это всего лишь городская легенда, миф, — Абрам прикрыл глаза. — Вряд ли кто-то в действительности может доказать его реальность, а уж тем более говорить. Что же касается болезни, так это вполне очевидно: после страшного пожара остались выжившие, которые вполне могли снова распространить заразу.

— Выжившие? — удивился Клод. Марк об этом не упоминал. — Но кто?

— Я не знаю, — ответил старик, но Клод знал наверняка, что он врет.

— А Вы помните прошлую эпидемию? — сонливость как рукой сняло — теперь Клод был натянут, как тетива. — Видели ее?

Абрам замялся, скомкав в руке салфетку, о которую вытирал руки. Сам Клод понятия не имел, откуда в этом доме вдруг взялись салфетки.

— Мы приехал перед самым пожаром, — сказал он тихо, будто боялся быть подслушанным. — Все бежали из города, а нам с Клаудией… Нужна была тихая гавань, — тут он многозначительно посмотрел на Клода, но тот лишь непонимающе моргнул. — По дороге нам встречалось много добрых людей, которые предупреждали о лихорадке, уговаривали свернуть с дороги…

— Почему Вы не послушали их?

— А почему ты сам пришел сюда, хотя видел знак, предупреждающий об опасности по дороге?

Клод поежился, а Абрам, хмыкнув, продолжил.

— Едва мы минули ворота, как город заблокировали снаружи. Мэр связался с Анрисом и попросил о помощи, а они в ответ взяли нас в осаду, чтобы больше ни один человек не покинул этих стен. Надеялись, что мы сами здесь все и умрем, — старик мрачно улыбнулся, по лицу пробежала тень. — Через три дня случился пожар.

— Это правда был Лис? — Клод говорил с придыханием, боясь спугнуть минуту откровений.

— Я никогда не видел Лиса, хватит уже об этом спрашивать, — резко ответил старик и поднялся со стула, все еще сжимая в руке салфетку. Клод в панике пытался придумать вопрос, который снова заставит его разговориться.

— Почему Вы бежали с дочерью?

Абрам вздохнул и снова опустился на стул. Повисло молчание, и Клод не спешил его нарушать. Он понимал, что на такие вопросы необходимо иметь решимость ответить. Абрам все еще мял салфетку, а потом как-то резко, будто решившись, положил ее на стол, а сам поднял голову и посмотрел Клоду прямо в глаза.

— Клаудия не моя родная дочь, — выдохнул он. — Я взял ее на воспитание, когда ей было шесть лет по просьбе ее отца.

— С ними что-то случилось? — Клод ощутил, как к горлу подступает ком. Выходит, Клаудия совсем как он не помнит матери. У них нашлось что-то общее.

— Не с ними. С ней.

Абрам замолчал снова, и на этот раз пауза тянулась куда дольше. Клод пытался додумать, что же такого могло произойти, но не мог. Поэтому он с интересом изучал потолок и стены, с которых исчезла вся паутина, а мириады трещин в штукатурке куда-то пропали. Будто бы дом тоже погружался в воспоминания и молодел на глазах.

— Клаудия никогда не была обычным ребенком — она всегда могла видеть и чувствовать куда больше, чем другие дети. Отец ее рассказывал, что она могла сидеть целый день и смотреть в одну точку, а потом начать говорить разными голосами. Когда она сильно злилась или обижалась, обязательно в доме что-то разбивалось и падало, а иногда ее обидчик мог внезапно где-нибудь пораниться. Будто бы вместо кукол она играла людьми: если ей было весело, то все непроизвольно начинали смеяться, если ей было грустно — нельзя было и шагу ступить, чтобы не наткнуться на плачущих слуг. Дети боялись ее, а вскоре стал бояться и собственный отец. Поэтому он решил, что ее воспитанием лучше заняться кому-то другому.

— Но почему Вы?

Абрам неопределенно пожал плечами.

— Многие люди верят, что мой народ хранит такие тайны, которые недоступны простым смертным. Не знаю, так ли это, но за свою жизнь я видел много странных и таинственных вещей, поэтому запугать меня не так-то просто.

Теперь старик улыбался открыто и искренне. У Клода сразу потеплело на сердце.

— Мы с девочкой быстро нашли общий язык. Я не боялся ее, а ей необходимо было хоть кому-то верить. Вскоре она даже начала звать меня отцом — я хочу верить, что это искренне. Я научил ее всему, что знаю сам, но до сих пор не могу понять, что происходит в ее голове, когда она остается одна или подолгу смотрит в одну точку…

— Так почему Вам пришлось уехать? Неужели невозможно было остаться? А, кстати, откуда вы приехали?

— Из Анриса, — нехотя поделился Абрам. — Там у меня и так сложилась не лучшая репутация, чтобы примешивать еще и Клаю…

Клода будто пронзило молнией.

— Постойте, как вы ее назвали? Вашу дочь?

— Клая, — в голосе старика была смесь смущения и удивления. — Я всегда зову ее так. Помню, в первую нашу встречу, когда я спросил, как ее зовут, она сказала: «Клая» и протянула мне ручку, — Абрам рассмеялся. — Совсем как взрослая. Потом она мне рассказывала, что так ее называл самый дорогой человек.

Внутри Клода что-то перевернулось — теперь он понимал ту смесь отвращения и презрения на ее лице, когда он осмелился так ее назвать. Но откуда ему самому это прозвище пришло на ум?

Ветер, врывавшийся во все еще открытое окно, становился холодным. Клод поежился и решил, что пора закрыть ставни, чтобы сквозняк не продул девочек, хоть они и спали на верхних этажах. Пока Абрам предавался воспоминаниям, юноша подошел к окну и посмотрел на улицу. Перед его глазами снова кружились голубые огоньки. Теперь они не танцевали, а вполне определено двигались вверх-вниз. По инерции Клод посмотрел вниз, под окна, и увидел там Лиса.

— Абрам, — тихонько позвал Клод, чтобы не услышал Лис, но тут в его голове уже знакомый голос отчетливо произнес: «Он тоже должен услышать».

И Клод готов был поклясться, что Лис кивнул ему.