Мария Архангельская - Охотница [СИ]

— В гардеробе была дверь.

За дверью оказался спуск вниз. В туалете было тихо. Я вытащила из клатча ай-фон, убедилась, что сеть нормально работает в подвале, и позвонила Жене.

— Алло?

— Это я, — я понизила голос, хотя единственная, кроме меня, посетительница уединённого заведения только что вышла. — Если ты всё ещё хочешь проследить за Викторовичем, и если рискнёшь выехать на угнанной машине, то он сейчас на выставке, куда меня привёл Макс.

— Это где? — после короткого размышления спросила она.

— В Коломенском, на проспекте Андропова. Звякни, как подъедешь, я тебе скажу, где там парковка.

— Мне понадобится около часа, чтобы добраться, если не больше.

— Надеюсь, он никуда не спешит. Я постараюсь его задержать, но если он уйдёт, я тебе позвоню.

— Вечно все шишки мне, — хмыкнула Женя. — Ты там прогуливаешься по вернисажам, а я сыскной работой занимаюсь.

— Ну извини, я сама бы занялась, да при Максе как-то неудобно.

— Да шучу я, господи. Ладно, до встречи.

За время моего отсутствия Макс с Петром Викторовичем уже успели заговорить между собой. Подойдя к ним, я изобразила самую любезную улыбку из всех возможных.

— А вот и она, — приветствовал меня Макс.

— Какой приятный сюрприз! — я протянула Петру Викторовичу руку, и тот, вместо того, чтобы пожать её, неожиданно галантно поцеловал. — Мы ведь с вами не виделись… сколько уже?

— Да с того самого утра, — безмятежно отозвался Бошняк. — Месяца два уж прошло. Как быстро летит время!

— И не говорите! — согласилась я.

— Мы с Женей как раз обсуждали картины, — вмешался Макс.

— Да-да, — рассеянно кивнул Пётр Викторович. — Отличные картины.

— Гривичев — случаем, не один из ваших клиентов? — поинтересовалась я.

— Ах, моя дорогая Евгения Андреевна… Боюсь, что большинство моих клиентов будут недовольны разглашением информации, которую они просили держать в тайне. Так что даже будь это так, признания от меня вы не услышите.

— Но, я полагаю, всё же нет, — заметил Макс. — Ведь ваша методика не даёт сбоев, не так ли? А у Гривичева качество письма за последний год заметно ухудшилось. Жаль признавать, но это так.

— А это возможно — чтобы чья-то технология никогда не давала сбоев? — спросила я. — Не подумайте, что я ставлю ваше открытие под сомнение, но ведь стопроцентного результата не может быть хотя бы по теории вероятности.

— Если моя технология не подходит какому-то человеку, то сразу видно, получилось или нет, — заметил Пётр Викторович. — Поверьте, я всё тщательно проверяю.

— И никогда не бывает никаких осложнений?

— До сих пор не было, — он пристально посмотрел на меня. — К чему эти вопросы, Евгения Андреевна? У вас появились какие-то сомнения? Ваши обретённые умения не работают как надо?

— Нет-нет, всё в полном порядке, насколько я могу судить. Но, надеюсь, вы понимаете, что опасения такого рода вполне оправданны. Вы сами говорили, что ваша технология новая и революционная. Так что мы все выступаем… в качестве если не объектов эксперимента, то чего-то вроде того.

— Но, дражайшая Евгения Андреевна, — развёл руками Пётр Викторович, — всегда приходится с чего-то и с кого-то начинать. Все операции когда-то происходили впервые. Да, определённый риск есть, но это плата за новизну и открытие новых возможностей. Так что я не понимаю, к чему эти упрёки.

— Женя вас отнюдь не упрекает, — вступился за меня Макс. — Это просто естественное желание узнать всё об услуге, которую она у вас купила… Хотя и несколько запоздалое.

— Что ж, если вы почувствуете что-то неладное, сразу же обращайтесь ко мне, — кивнул Бошняк. — Но уверен, что с вами всё будет в порядке.

— Договорились, я именно так и сделаю. Но, к сожалению, до вас весьма трудно дозвониться. Вы не подскажете мне номер, по которому вас можно застать?

— А вы пытались со мной связаться?

— Разумеется, ведь наш последний разговор вышел несколько… скомканным. Я хотела узнать, всё ли у вас в порядке.

— Да, да, разумеется, — кивнул Пётр Викторович, но вид у него внезапно стал рассеянным. — Я пришлю вам номер, или позвоню в ближайшее время.

Я проследила за его взглядом. Он был направлен на висящую на противоположной стене картину. Пётр Викторович, двинулся к ней, не глядя, идём ли мы с Максом следом. Мы пошли. Картина была как раз нарисована в «сказочной» и даже, пожалуй, сюрреалистической манере, и изображала нечто странное. Ночь, звёзды, а под ними — странные скрученные образования самых разных форм выстроились группами… Похоже, что это всё-таки здания, но таких странных форм и пропорций, какие не могут существовать в реальности. Улицы между ними больше походили на изломанные тропинки, а на площади на переднем плане бил разноцветный фонтан. Во всяком случае, эти разноокрашенные хвосты больше всего напоминали фонтан, вот только струи, если это были они, не падали вниз, а развевались в разных направлениях. Круто обрывающийся горизонт тоже стоял косо, так что казалось, будто фантастический город находится в огромной наклонённой чаше. И звёзды, такие же разноцветные, как вода в фонтане, не были распределены по всему небосводу, а группировались в этакий Млечный Путь, в полосу, протянувшуюся через правую половину картины. Когда мы подошли поближе, стало видно, что обозначены они не точками, а чёрточками, отчего складывалось впечатление, что светила несутся над городом стремительным вихрем.

— Странная картина, — заметил Макс. — Не помню я больше у Гривичева ничего подобного.

— А мне нравится, — сказала я. — Неправдоподобно, но выразительно.

— Нет, сама по себе картина недурна, — согласился Макс. — Когда там она написана — три года назад? Просто сюрреализм всё-таки не его стиль.

— У него разные стили, — возразила я. — Видимо, ему захотелось и это попробовать. А вы что скажете?

— Хм? — Пётр Викторович оторвался от созерцания полотна и перевёл взгляд на меня. — Да, картина отличная. Интересно, она продаётся?

— Вроде бы всё на выставке продаётся, кроме уже проданного, — Макс взял у меня буклет. — Да, вот, тут даже цена указана. Вы хотите её купить?

— Было бы неплохо. Я, знаете ли, давно подумывал сделать себе небольшой подарок. Возможно, время пришло.

Я подумала, что «небольшим» этот подарок можно назвать разве что в шутку — полотно было если и меньше двух квадратных метров, то ненамного, а уж цена… Но вслух я сказала:

— Что ж, если уж покупать картину Гривичева, то как раз сейчас. Макс, вон, считает, что он исписался, а мнению Макса я доверяю.

— Спасибо, — хмыкнул Макс.

— Вы правы, это действительно заметно, — согласился Бошняк и невпопад добавил. — Гордыня до добра не доводит.

— Прошу прощения?

— Наш знаменитый художник немного… возгордился, скажем так. Начал забывать старых друзей. Это не доведёт его до добра.