Корнелия Функе - Чернильное сердце

– Элинор не бесполезна. Она разбирается в книгах лучше, чем кто бы то ни было! – твердо выговорила Мегги, сжав руку Элинор.

Каприкорн обернулся. От его взгляда Мегги вздрогнула, как от прикосновения холодных пальцев к спине. Ресницы у него были белые, как паутина.

– Элинор наверняка знает больше книг о сокровищах, чем твой тощий чтец! Намного больше, – прибавила Мегги запинаясь.

Мокрые пальцы Элинор сжали руку Мегги так крепко, что чуть не раздавили.

– Да, конечно! Не сомневайтесь: кое-какие истории мне наверняка придут на ум, – проговорила она сдавленным голосом.

– Вот как? Что ж, посмотрим! – сказал Каприкорн, скривив свои губы.

По знаку хозяина подручные толкнули в спину Элинор, Мегги и Мо и повели их мимо столов, красных колонн и статуи Каприкорна к тяжелой, со скрипом отворившейся двери.

Тень от церкви падала на площадь перед домами. На улице пахло летом, небо было ясное, и солнце светило как ни в чем не бывало.

Накормили их действительно досыта. Около полудня женщина принесла хлеб и оливки, а вечером лапшу, пахнущую свежим розмарином. Но набитый живот не скрашивал бесконечные часы ожидания и не умалял страх перед завтрашним днем. Даже книге это вряд ли удалось бы, впрочем, о чтении нечего было и думать. Под рукой не было ни одной книги. Ничего, кроме глухих стен и закрытой двери. По крайней мере, лампочку заменили, и им не пришлось сидеть в темноте. Мегги то и дело посматривала на щель под дверью, чтобы узнать, не стемнело ли, и представляла, как на улице ящерицы греются на солнышке, – она заметила их на площади перед церковью. Интересно, выбралась ли наружу та изумрудно-зеленая, что выползла из кучки рассыпанных монет? И что стало с мальчиком? Стоило Мегги закрыть глаза, как перед ней вставало его потрясенное лицо.

Мегги спрашивала себя, думает ли Мо о том же. С тех пор как их снова заперли, он не сказал ни слова. Сразу бросился на солому и отвернулся к стене. Элинор тоже была неразговорчива. Когда Кокерель закрыл дверь на засов, она только пробурчала:

– Как великодушно! Гостеприимный хозяин расщедрился еще на две кучи плесневелой соломы, – а потом уселась в угол, протянула ноги и, насупившись, принялась рассматривать то свои колени, то грязную стену.

– Мо! – произнесла Мегги, когда тишина стала невыносимой. – Как ты думаешь, что они сделают с мальчиком? И что это за друг, которого ты должен вычитать для Каприкорна?

– Не знаю, Мегги, – сказал Мо не поворачиваясь.

Больше она его ни о чем не спрашивала, просто устроила себе спальное место рядом с ним и принялась бродить вдоль голых стен. Может, за одной из них сидит сказочный мальчик? Она прислонилась ухом к стене. Ни звука. Кто-то нацарапал на штукатурке свое имя: Рикардо Бентоне, 19.5.96. Мегги пальцами провела по буквам. На расстоянии двух ладоней было еще одно имя. И еще одно. Мегги подумала: «Что с ними стало, с Рикардо, Уго, Бернардо?.. Может, и мне написать свое имя на случай, если…» – но она предусмотрительно не стала додумывать эту мысль до конца.

За ее спиной Элинор, кряхтя, растянулась на соломе. Мегги обернулась и встретила ее улыбку.

– Что бы я сейчас отдала за расческу! – сказала Элинор, убирая волосы со лба. – Никогда бы не подумала, что в такой ситуации буду мечтать именно о ней, но так и есть. Боже, я растеряла все свои невидимки, должно быть, я похожа на ведьму или растрепанную щетку.

– Нет-нет, тебе лучше без всяких заколок: они у тебя все время съезжали, – сказала Мегги. – Мне кажется, ты даже помолодела.

– Помолодела? Хм. Ну что ж, тебе виднее. – Элинор посмотрела на себя: ее свитер был в грязи, а по чулкам ползли три стрелки. – Там, в церкви, ты меня выручила, – проговорила она, одергивая юбку. – Не струсила. А вот у меня ноги от страха стали ватными. До сих пор не понимаю, что со мной произошло. Сама себя не узнаю. Такое впечатление, что старая добрая Элинор уехала домой и оставила меня тут одну. – Губы у нее задрожали, и Мегги показалось, что она сейчас заплачет. Но прежней Элинор удалось одержать верх. – Смотри-ка, правильно говорят: только в беде можно понять, из какого теста ты сделан, – добавила она. – Я всегда думала, что меня ничем не пронять, а на деле оказалась самой настоящей трусихой. Стоило какому-то негодяю помахать у меня перед носом ножом, как я сдрейфила.

Элинор постаралась сглотнуть предательские слезы, но они все-таки выступили у нее на глазах. Она раздраженно вытерла их тыльной стороной ладони.

– Ты прекрасно держишься, Элинор! – Мо все еще лежал лицом к стене. – Вы обе прекрасно держитесь. А вот мне надо свернуть шею за то, что втянул вас в эту историю.

– Вздор! Единственный, кто заслуживает, чтобы ему свернули шею, – это Каприкорн, – сказала Элинор. – И мерзавец Баста. Господи, никогда бы не подумала, что буду с таким удовольствием представлять, как убиваю кого-то, но, попадись мне Баста, я бы…

Тут она встретила изумленный взгляд Мегги и виновато замолчала.

Мегги, пожав плечами, проговорила:

– Если честно, я чувствую то же самое, – и принялась велосипедным ключом царапать на стене букву «М». Невероятно, что он до сих пор лежал у нее в кармане. Сувенир. Память о прошлой жизни.

Мо перевернулся на спину и уставился в потолок.

– Прости меня, Мегги, – неожиданно произнес он. – Прости, что позволил им отнять книгу.

Мегги нацарапала на стене большую «Е» и, отступив на шаг, сказала:

– Какая теперь разница! Скорее всего, ты все равно не смог бы вернуть ее обратно. – Буквы «Г» в ее имени были похожи на обкусанные «П».

– Скорее всего, так, – буркнул Мо и снова вперился в потолок.

– Ты не виноват, Мо, – сказала Мегги и хотела добавить: «Главное, что ты со мной! И Баста никогда больше не приставит тебе к горлу нож. А ее я почти не помню. И вообще видела только на фотографиях», – но промолчала. Она понимала, что это не утешит Мо, скорее еще больше расстроит. До сих пор Мегги не подозревала, как сильно Мо скучает по ее матери. Неожиданно она почувствовала укол нелепой ревности.

Без особого старания нацарапав на штукатурке «И», Мегги опустила велосипедный ключ.

Снаружи послышались шаги.

Когда они приблизились, Элинор закрыла рот руками. Дверь открыл Баста. За ним стояла женщина. Мегги узнала старуху, которую видела в доме Каприкорна. С недовольным лицом та протиснулась мимо Басты и поставила на пол термос и чашку.