Татьяна Абиссин - Пара для принцессы вампиров. Книга третья

Симон тяжело вздохнул, чувствуя, что ноги уже вспомнили танцевальные движения, которые он в прошлом тренировал с Мелиндой. Но сейчас он вел в танце Эмму, выглядевшую невероятно довольной собой.

— Ну, и зачем ты это сделала? Прямо, как тогда на вечеринке! Что, живешь по принципу — сделай гадость — сердцу радость? — Симон чувствовал, что язык его не слушается.

— Хочу, чтобы сегодня ты думал только обо мне. Смотрел только на меня, чувствовал только меня…или даже…сходил с ума от любви ко мне… — прошептала Эмма, медленно развязывая его галстук, и нежными плавными движениями расправляя складки на его рубашке.

Тут Симон оказался совсем близко к столу, и резко захлопнул крышку шкатулки. Спустя пару мгновений морок спал, и в голове снова стала ясно.

«Ну, погоди, Конни!»

Он повернулся к Эмме, чтобы высказать все, что о ней думает, но вместо этого увидел прекрасную картину. Вампирка уже лежала на кровати, половину которой занимали огромные белые крылья. Она была раздета по пояс, лишь в одном черном кружевном лифе, на шее поблескивала золотая цепочка. Симон твердо вознамерился увидеть, что Эмма скрывает под одеждой. Сбросив обувь и забираясь на кровать, он склонился над возлюбленной:

— А крылья, может, уберешь? Или ты меня стесняешься?

— Стесняюсь тебя? Избави, Темная кровь, — фыркнула Эмма, но крылья тут же исчезли.

Довольный Симон, (немного обеспокоенный, как он сможет отделить крылья от тела девушки, если той вдруг придет в голову укутаться ими, в приступе стыдливости) принялся покрывать обнаженную шею и грудь Эммы жаркими томительными поцелуями, вверх-вниз пробегая ладонями по впалому животу, желая узнать о чужом теле, как можно больше.

Эмма вдруг остановила его, мягко коснувшись чужих манящих губ указательным пальцем. Она чуть приподнялась на локтях, затем села, и принялась снимать с Симона рубашку.

…Конни не могла избавиться от дурного ощущения, что в происходящем есть нечто неправильное. И Симон не причем, равно как и собственное, впервые в жизни испытанное, возбуждение. Эмме показалось, что за ними наблюдают чужие глаза. Эмма, расстегивала пуговицы рубашки Симона мучительно медленно, ловя себя на том, что руки начинают нервно дрожать.

«Да, что же это со мной? Чувство опасности зашкаливает. Будто должно случиться плохое. Но что? В наших комнатах чужих нет, и невидимый убийца вряд ли решится напасть, пока мы с Симоном вместе. Магия партнеров не допустит этого, правда? Но, не слишком ли вовремя пробудилась сила существа? Эти ангельские крылья? И кто скрывается за покушениями на Симона? Почему даже специалисты среди людей и вампиров не в силах обнаружить убийцу? Почему в последнее время так часто случались провалы в моей памяти? И почему невидимый враг не попытался убить Симона в больничном крыле?»

Ладони задрожали, и Эмма бессильно опустила руки. Симон, заметив это, накрыл её губы своими, после чего нежно прижал к себе, обнимая:

— Что случилось? Ты еще не готова? Волнуешься? Нужно время?

Эмма замерла в его объятиях. Перед глазами вдруг замелькали самые разные видения. Старая башня, где все началось… И там был кто-то еще… Тот, кто говорил, что хочет получить контроль над её телом. Тот, кто едва не заставил её спрыгнуть вниз…

Эмма поморщилась от сильной боли в висках, и, когда Симон отпустил её, упала спиной на кровать. Она снова увидела себя в Парке Виктории. Тогда их спасла не сила партнеров. Чужая душа, захватившая контроль над её телом, нарисовала ее, Эммы рукой, пентаграмму на земле.

«Как же я могла все это забыть? Или воля внутри меня специально все стирала? И лишь близость Симона помогла восстановить обрывки этих образов… Но, если бы я была тем, кто охотился на Симона, то, после всех неудавшихся покушений, чтобы я сделала? Что или кто, стал бы моим орудием?!»

Внезапное понимание обожгло сердце Эммы: «Самый опасный враг для Симона — это я?!»

В ту же секунду мир замер, как картинка в старом фотоаппарате-мыльнице. Симон почувствовал, что не в силах двигаться — руки, которыми он ласкал Эмму, не шевелились. Ноги и плечи точно налились свинцом. А ясные серые глаза, с любовью смотревшие него, вдруг стали холодными, ярко-фиолетовыми. Конни протянула ладонь к его груди. Симон распахнул глаза от ужаса, когда увидел блеснувшие острые и глубокие когти, замершие рядом с местом, где должно биться его сердце. Когтистая ладонь Эммы лениво провела по обнаженной коже, оставив на ней ряд алых полосок.

Симон пытался закричать, но голос его не слушался. Когти нажимали на рану сильнее, как вдруг, в последнюю минуту, Эмма резко отшатнулась.

После этого Симон мог вспомнить лишь тот краткий миг, когда снова увидел светло-серые глаза, полные слез, и свой крик, сменившийся рыданиями, когда когти Эммы впились в её собственную грудь, раздирая ее:

— Я люблю тебя, Симон… И прощай!

Алая кровь брызнула в лицо Симону. Не в силах пошевелиться, Симон видел, как Эмма пронзила себя когтями, но не мог ничего изменить. Он чувствовал себя простым зрителем, или второстепенным актером в театре, который не имеет права вмешаться в сюжет.

В последний раз, прекрасное тело, залитое кровью, содрогнулось в конвульсиях и стало медленно исчезать. Симон испытал столь сильный шок, что даже не сразу заметил, как рядом с кроватью возник полупрозрачный призрак незнакомого мужчины:

— Как жаль, Симон, моя последняя шутка не удалась. Видишь ли, мисс Конни, в чьем теле я жил до этого дня, ничего не знала о судьбе, предназначенной ей свыше. Никто не рассказал Эмме, что в её чистокровной семье есть предание о потомке самого Селена. Эмма не знала, что ей суждено стать сосудом для моего перерождения. Впрочем, когда она начинала что-то подозревать, я стирал ее память. Сегодня я планировал отомстить самым изощренным способом — дать тебе насладиться минутами страсти, а затем вырвать сердце из твоей груди. Но эта глупая девчонка мне помешала, тем самым уничтожив свою душу… Знаешь, в последнее время, я почти смирился с её существованием, как с необходимым злом. Глядя на свою оболочку, думал, что она очень похожа на меня в молодости. Такая чистая и гордая душа, такие светлые помыслы! Редкость для вампиров, да и для людей! Очень жаль, что она погибла! Да, тебе, наверное, особенно, приятно узнать, что её жертва бессмысленна. Тело, отданное черной магии, восстановится в любом случае. Правда, на это потребуется время…

Призрак прислушался к чему-то, и, с еле скрываемым торжеством, продолжил:

— Итак, драгоценный, Симон, у тебя есть три часа, пока я не восстановлюсь. Но, смею уверить, тебе от меня не сбежать. Если попробуешь, то я просто убью всех дорогих тебе людей. И начну с мисс Аниты Бангер. Я буду ждать тебя, герой… Если спустишься в подземелье замка, то найдешь там мой старый портрет, за которым начинается тайный ход. Думаю, ты не заблудишься. А сейчас, посмотри в окно, Симон.