Татьяна Абиссин - Пара для принцессы вампиров. Книга третья

Очнулся Симон на берегу большого чистого пруда. В его ровной глади отражалось небо. Он легко узнал место, в котором оказался: «Не может быть… Это место… Магическая академия для людей и вампиров…»

Самой академии, конечно же, еще не существовало.

Солнце клонилось к западу, и его свет медленно таял в тумане, поднимающемся над водой. Хулия сидела на траве рядом с ним, до Симона донеслись глухие рыдания.

А потом он вновь услышал собственный резкий голос:

— Из-за меня не стоит плакать. Я сделал то, что должен был.

— А если я — ведьма? Жестокая и злая, которая убивает людей, ты спас бы меня?

— Счастье — в незнании. И все же не думаю, что ты — такая плохая. Я расскажу тебе свою историю, и ты поймешь, что твое спасение, всего лишь — дань памяти матери…

— Матери?

— Ты — волшебница, я сразу это понял. Я могу чувствовать в человеке присутствие магии. Моя мать происходила из знатной, но обедневшей семьи. В её роду часто появлялись люди с магическими способностями. Увы, она гордилась своим честолюбием. Благодаря редкой красоте легко обольстила благородного волшебника. К сожалению, мать не знала, что он уже женат и помешан на магической силе. Аристократ бросил ее с ребенком, узнав правду о том, что его сын и возлюбленная лишены магии. Я плохо помню мать. Единственное, что приходит на ум, это ее плач по ночам, когда она думала, что я уже сплю. Она действительно любила отца, и, день за днем, ждала, что он придет и заберет нас. Она сохранила его последний подарок — медальон, с помощью которого мы и спаслись. Жаль… Мало того, что я родился обычным человеком, так еще и внешностью не вышел… Среди людей мы с мамой стали изгоями. Видимо, такова моя судьба — родиться и жить, как неудачник. Но мне всегда интересно, что же люди находят в этом чувстве — «любовь»? Почему ради него рискуют всем? Если бы перед смертью я узнал это, то умер бы счастливым и спокойным.

Голос девушки задрожал от рыданий:

— Я, получившая с рождения дар целительницы, не понимала, почему должна лечить только волшебников или вампиров. Сегодня осознала причины, но уже слишком поздно. Не все люди, лишенные магии, достойны исцеления, многие из них опасны. Ты умираешь из-за меня. И я не в силах помешать.

— Исполни мое желание. Отнеси меня к воде. Если ожоги перестанут ныть, я вздохну в свой смертный час легче.

…Симон почувствовал, как по коже пробежала холодная волна. На минуту ему показалось, что его обступила непроглядная тьма. Вода тоже стала казаться бездонным темным омутом. «Кажется…Я умер… Или тот человек, в чьем теле я нахожусь?»

Вдруг он увидел, что по воде к нему идет некто удивительный. Тот, от лица которого расходятся лучи света. Остановившись над распростертым телом горбуна, он произнес:

— Юный Алестер, человек, рожденный под несчастливой звездой. Сегодня ты умрешь, и снова, подобно фениксу, возродишься из пепла. Твоя судьба полностью изменится, а тело станет сильным и красивым, таким же, как твой дух. Приближается тьма, и Британия нуждается в защитнике. Ты — именно тот, кто ей нужен. Я полагаюсь на тебя, потому что время Мерлина безвозвратно ушло. Миру нужен новый герой. Твое сердце не очерствело, несмотря на все испытания судьбы. В награду ты получишь редкий дар — удачу, которая станет только твоей силой. Но, помни, у любого дара есть обратная сторона. Твое везение с лихвой оплатится твоими близкими. Они примут на себя беды и несчастья, предназначенные тебе. О, воин Света, я предвижу твою нелегкую судьбу. Ты обретешь любовь и славу, и, наконец, узнаешь, почему твоя мать не могла так просто излечить свое сердце. Но берегись тех, кто любит так страстно, что их любовь превращается в ненависть!

Симон видел, как светлоликий наклонился и достал из-за пояса потрепанной рубахи горбуна некую вещь. Ей оказался небольшой, тщательно выструганный, деревянный меч. Светлоликий провел пальцем по лезвию, и, в тот же миг, меч из деревянного превратился в металлический. Его лезвие сверкало так ярко, что у Симона заболели глаза.

— Этот меч — мой последний подарок тебе. Если сражаться им бездумно, то его не отличить от обычного клинка. Но, если твои помыслы чисты, и дело — правое, он способен разогнать любую тьму. Но будь осторожен, Алестер, не обнажай его по прихоти: во время битвы меч использует жизненную силу владельца, укорачивая его земное время. Чем сильнее враг встретится на твоем пути, тем меньше ты проживешь. Помни об этом, юноша!

Симон открыл глаза. Он по-прежнему лежал на берегу озера. Хулия сидела рядом, рассматривая его, словно увидев впервые. Но на ее лице он не нашел ни единого следа жалости, грусти или сожаления.

— Я все еще жив… Это так странно…

— То, что ты жив, — чудо. Но взгляни на отражение. Если бы не цвет глаз, я бы не поверила, что это — ты.

Симон сел и склонился над темной водой. Да, таким Алестера, прозванного Перворожденным, он видел на старинных гравюрах. Ярко-синие глаза с удивлением щурились, рассматривая стройное тренированное тело и мужественное лицо. Исчез горб и следы от ожогов. Вода отразила прекрасные черты.

«Так вот как ты появился, самый сильный из людей-магов, Алестер!»

Следующие эпизоды чужой жизни оказались, куда более теплыми и радостными, чем мог предположить Симон. Отец Алестера, у которого не было других детей, с радостью признал красивого и сильного воина-волшебника наследником. Возможно, удача, о которой говорил Мерлин, подаривший Алестеру вторую жизнь, действительно начала работать.

… Симон с интересом рассматривал большой, освещенный тысячами свечей, зал. В глазах рябило от блеска драгоценностей и переливов шелка и бархата. Словно яркие бабочки, в танце кружились красивые девушки. За Алестером Симон теперь наблюдал со стороны, но по-прежнему чувствовал незримую нить, связывающую их судьбы.

«Словно мы — родственники, пусть и очень дальние…»

Отец Алестера, Чарльз, отвел скучающего сына к окну, и принялся отчитывать:

— Я пригласил первых красавиц Британии! Почему ты не хочешь уделить пару минут каждой из них, хотя бы из вежливости? Кто знает, вдруг, сердце забьется быстрее, так же, как у меня, при встрече с твоей матерью…

— Думаю, это не совсем удачный пример, — нахмурился Алестер.

— Я сожалею, что так и не смог сказать ей, что прощаю ее. И что не поддержал в ее смертный час…

— Давайте забудем, отец. Но прошу, не вмешивайтесь в мою личную жизнь.

Чарльз покачал головой:

— Мы должны думать о продолжении рода! Раз ты — единственный наследник…

— Так, теперь я понял, почему вы вдруг вспомнили обо мне, — в темно-синих глазах Алестера словно блеснула сталь. Он порывисто оттолкнулся ладонью от стены, и, так и не завершив разговор с раздраженным отцом, быстро направился в самый центр танцевальной залы. Там, среди других девушек он увидел ту, в которой таилось его спасение. Ему показалось, или пока он шел к Хельге, гости вполголоса обсуждали его внешность?