А Говард - Корона Подземья

Она пинает муравьев, которые карабкаются на стол, цепляется каблуком за гирлянду, теряет равновесие и пытается выпрямиться. Ей под пятку подкатывается стеклянный шарик, и Таэлор поскальзывается.

– Осторожно!

Я выбрасываю руку вперед, но промахиваюсь совсем чуть-чуть.

Она падает спиной на стол и со стуком ударяется головой о край. Глаза у нее тускнеют и закрываются.

– Нет, нет, нет…

Я опускаюсь на колени, краем глаза следя за призрачными руками в дверях раздевалки, и осторожно касаюсь ее щеки.

– Таэлор, ты меня слышишь?

Словно удовлетворившись ее поражением, муравьи возвращаются в раздевалку.

«Спаси наш мир, Алисса. Изгони захватчиков».

Они вытекают в коридор, и я спрыгиваю со стола. Шепот муравьев смолкает, и в зале становится тихо.

Я поворачиваюсь к призрачным рукам и давлюсь собственным дыханием. На пороге раздевалки стоит клоун. Он держит заложника – Белла Кроллика. Смычок от виолончели прижат между подбородком и костяной шеей советника.

Высоко над ними с косяка капает черная жидкость. Она течет по лицу клоуна, пачкая его глаза и зубы.

– Ваше величество, жаль мне… – скулит Кроллик, и на его уродливом лице я вижу раскаяние.

В одной руке он сжимает ключ, в другой пустой пакетик от печенья. На полу валяются крошки. Видимо, Кроллик открыл портал и попытался подкупить муравьев, чтобы попасть в Страну Чудес, как я и хотела. Но вместо этого Страна Чудес пришла к нам сама.

Я начинаю думать, что она была здесь всё время, просачиваясь в наш мир с тех пор, как я чуть не утонула. Тогда и появился этот одержимый клоун. Червонная Королева могла найти его на кладбище и послать за мной.

Я не позволю чокнутой игрушке забрать Кроллика.

– Отпусти его! – кричу я.

Издав зловещий назойливый смех, похожий на звук расстроенной виолончели, клоун еще сильнее сжимает шею Кроллика.

Маслянистые пальцы хватаются за порог и оставляют отпечатки на бетонной стене. К чему бы они ни крепились на той стороне, оно не пускает их дальше. Раздаются сдавленные крики и стоны, гораздо неприятнее тех, что я слышала на третьем этаже психиатрической лечебницы, где помещались пациенты, запертые в одиночках.

Этот звук проходит по нервам, эхом отдается в костях. Я падаю наземь, обхватив голову руками, и лежу, пока он не затихает.

Я так измучена, что у меня едва хватает сил приподняться. Огромная черная тень протискивается в дверь, оттолкнув клоуна и Кроллика. Она взрывается, разлетевшись, как куча тряпья. Ее клочья постоянно меняют форму, словно клубы живого дыма, вопят, поднимаются к потолку и просачиваются в лампочки, наполняя их чернильной жидкостью, пока все они поочередно не лопаются. Свет гаснет. Эффект домино.

Я вскрикиваю, стаскиваю безжизненное тело Таэлор на пол и заталкиваю ее под стол, чтобы укрыть нас обоих от разлетающихся осколков стекла. Когда лопается последняя лампочка, в зале темнеет – остается только свет из коридора, который косо падает через входную дверь.

Я снова слышу крики. Одна из теней скользит по полу к выходу, оставляя за собой жирный черный след. Она снимает ограничитель, и дверь захлопывается, так что мы оказываемся в полной темноте.

Клоун шипит. По моему позвоночнику ползет ужас, и я притягиваю Таэлор ближе, цепляясь за нее, как за спасательный круг. Ее теплое дыхание щекочет мне шею, пульс бьется ровно. Хорошо, что она без сознания. Я бы в жизни не сумела объяснить, что такое творится вокруг.

– Кроллик, что это? – кричу я.

Мне надо услышать его знакомый голос в темноте, понять, что он по-прежнему здесь.

– Мюмзики… – негромкий ответ Кроллика так странно контрастирует с громким стуком костей. – Мова.

Это строчки из стихотворения «Бармаглот». И я совершенно не удивляюсь, что безобидные на слух мюмзики выглядят именно так. Морфей когда-то о них упоминал.

Но если в варианте Кэрролла всё казалось безобидным, то в реальности они оказываются жуткими призрачными тварями. «Мова» значит «далеко от дома», а «мюмзики» – такие птицы. Они издают душераздирающие крики.

Больше я ничего не помню. Но я не могу позволить им вырваться в коридор и перепугать всю школу. Нужно удержать их, пока я не придумаю, как с ними справиться.

От их воя и стенаний у меня разбегаются мысли. В лицо бьют порывы холодного воздуха, пахнущие угрозой и липким потом. Я прижимаю Таэлор к себе, чтобы запахом дорогих духов перебить эту вонь. Я никогда не думала, что буду так ее защищать. Но рядом с Таэлор сейчас нет никого другого. На мне лежит огромная ответственность.

Мое внимание вновь привлекает хохот клоуна.

Кроллик кричит:

– Ваше величество!

Его умоляющий голос доносится из недр раздевалки, и я понимаю, что он пропал – беднягу утащили куда-то за пределы моей досягаемости.

– Стойте! – кричу я.

Нельзя просто сидеть и ничего не делать. Вопреки собственному желанию оставаться с Таэлор я прислоняю ее к ножке стола и принимаюсь слепо щупать пол вокруг, надеясь не наткнуться на что-нибудь, способное в ответ меня схватить. Моя рука скользит в масляной луже, я вытираю ее о джинсы и продолжаю поиски. Наконец мне попадается фонарик.

Я тащу его под стол и, некоторое время повозившись с выключателем, зажигаю. Мягкий янтарный свет струится сквозь кружевные прорези, как в театре теней. Это было бы красиво, если бы не жуткая сцена, открывшаяся передо мной.

По стенам стекает густая маслянистая слизь, собираясь лужицами на полу. В воздухе скользят какие-то призрачные силуэты, то ныряя, то поднимаясь выше, совсем как привидения на кладбище. Я словно попала в фильм ужасов. Не хватает только старых могильных плит.

Мой желудок скручивается от страха.

– Морфей! Вернись, пожалуйста, – с трудом выговариваю я, надеясь, что он услышит.

Что он не настолько обижен, чтобы игнорировать меня.

По сравнению с воплями привидений молчание Морфея кажется просто оглушительным.

Мой крик эхом отдается от стен:

– Морфей, мне нужна твоя помощь!

Призраки шипят в ответ, и один из них ныряет под стол. Разделившись надвое, он превращается в пару перчаток, которые облекают чьи-то бесплотные руки. Они хватают Таэлор за лодыжки и пытаются оттащить от меня.

– Не смейте!

Я бросаю фонарь и тяну Таэлор, ухватив ее под мышки и поперек груди. Это напоминает какую-то зловещую игру. Вложив в рывок весь свой вес, я дергаю так сильно, что с Таэлор слетают сапоги. Спиной я бьюсь о ножку стола. Призрачные руки отскакивают по воздуху в противоположную сторону и сливаются, обретая прежний бесформенный вид.

Я ищу фонарик – и понимаю, что другие призраки его утащили. Тот, что напал на Таэлор, видимо, нарочно отвлек меня. Тени вливаются в светильник сквозь кружевные прорези, и он гаснет.