А Говард - Корона Подземья

Я тянусь к гирлянде фонариков, чтобы «осветить им путь», но понимаю, что они только перебьют лампочки. Как же отправить этих тварей домой, если они сводят на нет мои попытки помочь?

И тут я чувствую, как пробуждается во мне чутье подземца, словно что-то трепещет у меня в голове, приоткрывая логику нелогичного. Только одна вещь способна устоять перед живыми тенями. Живой свет.

Огонь дышит. А еще он способен пожирать различные виды масла, например керосин. Если масляные потеки, оставленные мюмзиками, могут гореть, это и есть ответ на загадку Паутинки.

В мире людей освещать путь, в то же время уничтожая его, невозможно и бессмысленно. Но только не в Стране Чудес. И теперь, когда она раздвинула свои границы, это сделалось вполне разумным и логичным даже тут.

Идея безумная и опасная. Я могу спалить школу дотла. Но других вариантов нет, не говоря уже о том, что сама мысль об огромной силе, которая лишь ждет сигнала, слишком соблазнительна, чтобы устоять.

Мое тело гудит от предвкушения, от неутолимого желания принять вызов, доказать Морфею, что я могу с этим справиться, что он был прав, доверившись мне.

Я вылезаю из-под стола и стою в темноте, заткнув уши, чтобы не слышать пронзительных воплей мюмзиков. Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на гирляндах, которые висят на деревьях и валяются на полу. Я их не вижу, но знаю, что они там, и представляю, как крошечные лампочки оживают. Они начинают дышать и загораются, как настоящие свечи. Мой пульс замедляется и делается ровнее. Так, в тишине и мраке, я вселяю жизнь в безжизненное.

Когда я вновь открываю глаза, фонарики горят мерцающим оранжевым светом. Мюмзики парят над ними, но не нападают, а как будто ждут указаний.

Теперь огню нужно коснуться маслянистых следов. Я заставляю свет внутри фонарей вырасти – и они взрываются, превращаясь в огненные шары. Нити, соединяющие фонарики, воспламеняются – это похоже на китайского новогоднего дракона. Сыплются оранжевые, желтые, алые искры.

Еще усиливая эффект, я представляю, что горящие нити способны двигаться. Они соскальзывают с деревьев, поджигая окрашенные ветки, и ползут по полу, чтобы присоединиться к тем, которые уже лежат внизу. Нити распространяются, не оставив без внимания ни одной лужицы, ни одного пятна.

Несколько секунд – и все следы загораются, а мюмзики выстраиваются в ряд.

– Ступайте домой! – кричу я. – Здесь вам нечего делать!

По горящим следам они возвращаются в раздевалку. Маслянистые потеки сгорают у них за спиной, жирные черные линии исчезают. Когда последний призрак исчезает за загородкой и из раздевалки доносится звук трескающегося стекла, я чувствую огромное удовлетворение.

Я это сделала. Я отправила заблудившихся защитников Страны Чудес домой и одновременно спасла своих учителей и одноклассников.

Осталось только прибраться.

Спортзал горит. Мне следовало бы испугаться, но я чувствую гордость. Этот огонь – мое детище, порожденное магией.

Пламя с деревьев перекидывается на скатерти и салфетки… цепная реакция, такая прекрасная и ужасная, что я мучительно хочу стать ее частью… пожирать, уничтожать, наслаждаться добычей.

И я способна это сделать. Встать посреди языков пламени, позволить им лизать мою кожу, смеяться, отрицая смерть – потому что огонь принадлежит мне. Я могла бы наблюдать гибель мира и танцевать, торжествуя, под снегопадом из пепла.

Нужно лишь выпустить силу на волю. Сбросить цепи человеческого происхождения, отдаться безумию. Если я забуду всё, кроме Страны Чудес, то стану прекрасным апокалипсисом.

Пламя вздымается выше… искушает… соблазняет…

Зал наполняется дымом, серым, гибким, прелестным в своем смертоносном изяществе. Он тянется к огню и превращается в крылья… черные и величественные. Появляется мужская фигура, которая простирает ко мне руки.

Это Морфей или видение?

Мысленно я возвращаюсь к нашему танцу в звездном небе над Страной Чудес. Как прекрасно было чувствовать себя свободной. Интересно, каково будет танцевать с Морфеем посреди раскаленного ада, имея в распоряжении огромную силу, которая дышит и растет по нашему желанию?

Раздается звонок – раз, другой, третий. Это сигнал пожарной тревоги. Но я не беспокоюсь. Пусть простые смертные бегут от огня. А я шагну прямо в него.

Наслаждаясь жаром, который усиливается с каждым шагом, я подхожу ближе к призрачным крыльям и манящим рукам – и замираю, когда сквозь эйфорию пробивается какой-то слабый звук.

Таэлор кашляет.

Я медлю. Прислушиваюсь. Вспоминаю.

Она не убежала вместе с остальными. Ей грозит опасность.

Я стряхиваю щупальца, обвившие мое сознание, отгоняю тиранические желания. Дымные крылья и мужской силуэт исчезают. Не знаю, были ли они на самом деле. Несмотря на жар, я дрожу. Просто ужас, с какой легкостью я чуть не отказалась от своей человеческой природы.

Я не вижу Таэлор, потому что между нами вздымается пламя, но слышу кашель. Или она очнулась, или ее легкие инстинктивно пытаются избавиться от раздражителя. Что бы там ни было, она нуждается в помощи. Я глотаю горячий воздух. Глаза болят и слезятся.

Чтобы спасти Таэлор, нужно потушить огонь, который я породила. Я замираю на долю секунды, охваченная какой-то странной материнской тоской.

Если мне удастся устроить дождь, я быстро уничтожу пламя. Оно потухнет, прежде чем успеет испытать боль. Я вспоминаю заплесневелую душевую, где встретилась с Морфеем, – в подвале под спортзалом. Все эти дырявые заржавленные трубы находятся прямо у меня под ногами.

Я представляю, как они оживают, вытягиваются и извиваются, словно саламандра, которая приходит в себя после спячки в гнилом бревне. Гибкий металл стучится в пол снизу и проникает сквозь подошвы моих сапог. Вода просачивается между деревянными половицами и собирается вокруг. Металлический звон отдается эхом, когда трубы лопаются. Из всех трещин с шипением бьют струи – сначала они устремляются вверх, а затем падают, истребляя пламя.

Ад сокращается, и в зале становится темнее. Я шлепаю по воде, и мокрая, холодная одежда липнет к телу. Чуть не поскользнувшись, я останавливаюсь возле стола.

Таэлор стонет и трет глаза. Я помогаю ей приподняться и встать, опираясь на край стола. Она снова кашляет. Я не брошу ее. Она едва держится на ногах.

Дверь распахивается от удара. Заходят несколько пожарных, сверкая фонарями. Они останавливаются на пороге, ошеломленные тем, что видят.

В неверном свете открывается устроенный мной разгром: обгорелое дерево, бумага и краска, грязные лужи, сплошь покрывающие пол, и где-то подо всем этим – оранжево-синий баран, изуродованный до неузнаваемости, обугленный и почерневший.

– Что тут было? – с трудом спрашивает Таэлор и налитыми кровью глазами осматривает обезображенный зал.