А Говард - Корона Подземья

Я осмеливаюсь еще разок посмотреть на узоры и замечаю рыже-серый полосатый хвост, свисающий с зеркальца.

– Чешик?

Пушистый хвост подергивается.

Папа, выезжая с парковки задом, многозначительно смотрит на меня, и я притворяюсь, будто достаю из бардачка салфетки. Папа выкатывает на дорогу, и я оглядываюсь, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, а потом касаюсь пальцем хвоста Чешика. Он обвивается вокруг пальца и превращается в оранжевый туман.

Когда маленький подземец материализуется в воздухе, я подставляю ладонь. Он садится на нее мохнатый, подвижный и теплый.

– Сейчас угадаю. Морфей хочет, чтобы я его нашла, – говорю я.

Блестящие зеленые глаза Чешика изучают меня целую минуту, после чего он подлетает к окну и, подышав на стекло, когтистым пальчиком выводит на нем слово «п-а-м-я-т-ь».

Я вставляю ключ в замок зажигания.

– Да, знаю. Он ждет среди забытых воспоминаний. Послушай, мне некогда сейчас ломать голову над загадками.

Включается мотор.

– Я нужна Джебу.

Чешик качает головой и дышит на ветровое стекло, прямо у меня перед глазами. На сей раз он рисует поезд и два крыла.

Я вздыхаю.

– Да, ты спас нас от поезда. Я помню. Спасибо. А теперь возвращайся и скажи Морфею, что ему придется еще немножко подождать.

Я стираю конденсат со стекла салфеткой.

Чешик порхает вокруг и хмурит белые пушистые брови.

Я отмахиваюсь от него и надеваю солнечные очки.

– Я не передумаю. Сначала Джеб. Ты можешь ехать со мной, но только если не будешь мешать.

Крохотное существо, скрестив лапки на груди, плюхается на приборную доску. Его обычная зубастая улыбка превращается в мрачную ухмылку, длинные усы обвисают.

Когда я поворачиваю на дорогу, мимо проезжает пикап. Водитель глазеет на Чешика и чуть не пропускает поворот.

– Лучше тебе сделаться… чуть незаметнее, – советую я.

Чуть слышно вздохнув – совсем как котенок чихает, – Чешик опускается на четвереньки, подвернув хвост. Он прижимает крылья к спине и расслабляет голову, так что она качается в такт езде. Точь-в-точь автомобильный болванчик.

Я бы засмеялась, если бы не волновалась так из-за Джеба.

Чтобы найти студию, уходит двадцать минут. Она находится в конце безлюдной грунтовки, в восьми милях к югу от того квартала, который мы с Морфеем проезжали вчера.

Я останавливаюсь на пыльной парковке, которая заодно служит подъездной дорожкой. Как только мотор затихает, Чешик перестает качать головой и с шипением возвращается на зеркальце заднего вида.

Я снимаю очки. Мне так страшно, что самой впору зашипеть. Убогий домик с плоской крышей окружают полдесятка вялых мескитовых деревьев. Их стволы и ветви скрючены. Они как будто вросли в стены. Можно подумать, что деревья нападают на дом. Вид не очень приветливый.

Стены сбиты из потрепанных фанерных щитов. Единственное, что кажется новым, – дверь, которая выкрашена в темно-красный цвет и снабжена блестящими латунными петлями и причудливым молотком. На фоне полуразвалившегося домика она выглядит неуместно.

Окон нет – во всяком случае, на фасаде. Но разве в доме без окон может быть достаточно света для рисования? Я начинаю опасаться, что свернула не туда, но вдруг замечаю «Хонду» Джеба, стоящую рядом с каким-то строением, которое напоминает развалившийся крольчатник. Теперь это просто куча досок и проволоки.

Когда я вижу мотоцикл, мой самый сильный страх подтверждается: Джеб действительно провел тут всю ночь. Либо он один и без всякой защиты, либо не один – и это еще хуже.

Страх и вина наполняют мое сердце. Надо было сказать Джебу правду с самого начала. Если бы он обо всем узнал прошлым летом, то был бы готов.

У меня звонит телефон, и я пугаюсь. Это папа. Я отключаю звонок и посылаю ему сообщение: «Я скоро буду дома. Пожалуйста, не волнуйся. Мне просто надо побыть одной, немного подумать».

Он, конечно, разозлится и немедленно начнет меня искать, но по крайней мере надеюсь, не будет сильно волноваться.

Я кладу телефон в рюкзак и поворачиваюсь к домику. Не стоит пугаться какого-то убогого строения после того, что я совсем недавно видела в школе. Но не исключено, что здесь находится Червонная Королева – одна из немногих подземцев, которых боится даже Морфей. Я дрожу при мысли о том, что Джеб столкнулся с ней в одиночку.

Ветер швыряет в ветровое стекло коричневую россыпь пыли. Чешик снова шипит, и я вспоминаю, что по крайней мере не одна.

– Мне придется зайти.

Он хватает себя за хвост и крутится, заворачиваясь в него с головой, словно в попытке спрятаться.

– Что, у тебя есть идеи получше? – спрашиваю я.

Чешик выглядывает, снова дышит на стекло и пишет кончиком хвоста: «Найди М».

Я прищуриваюсь.

– Мы найдем Морфея, когда разберемся вот с этим. Ну? Ты со мной?

Чешик хмурится. Шерсть у него встает дыбом, как у испуганного кота. Он качает головой.

– Ладно. Тогда сиди здесь один.

Как только я открываю дверцу и выхожу, трепещущие крылья Чешика касаются моего уха. Он опускается на плечо и зарывается под волосы.

Я испытываю огромное облегчение. Чешик, конечно, маленький, зато он умеет исправлять разные неполадки и владеет магией. Всё лучше, чем идти одной.

Подходя к двери, я сжимаю в кулаке его хвост в качестве поддержки. Под ногами хрустят пыль и камушки. Вокруг шепчутся насекомые. Не знаю, подбадривают они меня или предостерегают; голосов слишком много, чтобы разобрать отдельные слова.

Поднявшись на шаткое крыльцо, я смотрю на латунный дверной молоток. Он имеет форму садовых ножниц.

Я покрываюсь мурашками и перевожу взгляд на свои покрытые шрамами ладони. Кто бы ни повесил здесь этот молоток, он знал, что я приду… Они со мной играют. Я стискиваю зубы. Это неважно. Я не уйду без Джеба, и плевать, насколько могуществен его похититель.

Дверная ручка легко поворачивается; я открываю дверь, но сама остаюсь на крыльце. Сначала лучше заглянуть внутрь. Дом кажется необитаемым, и я вдруг понимаю, что найти здесь Джеба – не самое страшное. Будет хуже, если я его не найду.

Я просовываю голову за порог. В нос шибает кислый запах краски и металла. И какой-то еще – тошнотворно сладкий, фруктовый… такой знакомый, что у меня увлажняется рот, но я никак не могу вспомнить…

Солнечный свет льется из слухового окна под потолком. Паутины, полные мертвых насекомых, свисают со стекла. Местами они спускаются до пола, блестя, как гротескные свадебные вуали, украшенные драгоценностями. В доме всего одна большая комната. Слева лестница на чердак, справа ванная. Там, сразу за открытой дверью, я вижу высокий шкаф, в котором штук пятьдесят или даже больше маленьких ящичков. Обтянутые холстом стены выше, чем казались снаружи. Нет никакой мебели, кроме складных стендов, прислоненных к стенам. Солнце свободно отражается от пыльного деревянного пола.