Вальтер Моэрс - Румо, или Чудеса в темноте

Гаунаб Шестьдесят Второй едва вытерпел год, так его разбирало любопытство. Он приказал доставить первый урожай города-ловушки, и вот солдаты верхом на фрауках поднялись по лестнице, под покровом ночи открыли купол и обнаружили множество спящих жителей. Их одурманили и уволокли в Бел.

Волей случая в городе поселилась целая армия бравых солдат — богатая добыча как для войска Бела, так и для Театра красивой смерти. За первый же год город-ловушка принес отличный урожай.

Гаунаб Шестьдесят Второй велел запереть вход в подземный мир и ждать следующего урожая. Окрыленный успехом, он занялся проектированием и строительством других городов-ловушек.

Второй город построили к северу от Бела, однако он не принес такой богатой добычи, как первый. Эта местность была густо населена, и среди местных жителей быстро разнесся слух, что в новом городе, за одну ночь выросшем из-под земли, творится что-то неладное. Селиться тут решился только отъявленный сброд, и урожай оказался скудный. В тех краях часто валил снег, покрывая крыши домов города-ловушки, и народ Цамонии прозвал его Снегвиллем.

Третий и последний город-ловушку Гаунабу Шестьдесят Второму даже строить не пришлось: он давно существовал.

Нетерпеливый король пожелал такой город, где не нужно ждать урожая, а можно пополнять припасы регулярно, по мере надобности, как в кладовой.

Архитекторы и алхимики долго ломали голову над этой задачей, и наконец кто-то додумался занять уже существовавший город. У алхимика, предложившего это, был на примете городок, расположенный на северо-западе Цамонии: Туман-город.

— Туман-город, — удивился Гаунаб. — А что в нем такого особенного?

— Этот город, Ваше Величество, — отвечал алхимик, — идеальная ловушка. Его населяют разбойники и контрабандисты, вот уже сотни лет они наши союзники. Из подземного мира туда ведет жерло вулкана. Немаловажно и отдаленное расположение города. А еще — туманная медуза.

— Туманная медуза, — переспросил Гаунаб, всегда интересовавшийся научными феноменами. — Медуза из тумана?

— Можно и так сказать, Ваше Величество. Над Туман-городом висит вечный туман, подобный гигантской медузе. Я долго изучал этот туман и твердо убежден: мы имеем дело не просто с водяным паром, а с живым существом. Вероятно, это существо вышло из моря — плотность его тела не выше, чем у водяного пара. Я полагаю, это гигантская медуза.

— Но с чего ты взял, что туман живой? — перебил его Гаунаб.

— Его сильфидная плотность слишком высока для простого погодного явления, — отвечал алхимик. — К тому же туман проявляет зачатки разума. Реагирует на музыку и даже издает звуки. Обычный туман на такое не способен.

— Ну, и как это поможет нашим намерениям?

— Ваше Величество, мне вспомнилась победа над фрауками. Они ведь тоже гигантские морские твари с зачатками разума. Вероятно, нам удалось бы загипнотизировать медузу Туман-города алхимическим газом. Как известно, газ оказывает гипнотическое и усыпляющее действие на большинство живых существ — не зря мы применяем его при сборе урожая в городах-ловушках. Добавив гипнотический газ в сильфидный кровоток медузы, мы превратим ее в гигантскую живую ловушку. С помощью гипноза туман задержит пленников, а потом придем мы и заберем их.

— Хм, — отозвался король. — Ты болван! Да ведь и наши союзники, жители Туман-города, тоже окажутся под гипнозом! Еще одна подобная глупость — и я велю искромсать тебя на двенадцать кусков.

Алхимик вздрогнул, но тут же парировал:

— С позволения Вашего Величества, об этом я тоже подумал. Как вам известно, фрауки постепенно привыкают к газу и становятся к нему невосприимчивы. Точно так же можно приучить к нему жителей Туман-города. Это весьма жадный народец — своего не упустят. — Алхимик низко поклонился и умолк.

Такая безумная идея не могла не понравиться Гаунабу. Беляне договорились с жителями Туман-города, и когда те стали невосприимчивы к газу, загипнотизировали туманную медузу. В отличие от Снегвилля, эксперимент с Туман-городом полностью себя оправдал. Газ проникал в каждый закоулок и гипнотизировал всех, кто приезжал в Туман-город, медуза же спала глубоким сном. Судя по тому, как туман клубился и шелестел, то сгущаясь, то рассеиваясь, медузе снились какие-то беспокойные сны. Гигантским куполом нависла медуза над городом, и тот, кто попадал в ловушку, уже не возвращался. Алхимик, предложивший эту невероятную идею, стал личным советником короля.

И все же самым урожайным оставался первый город-ловушка, построенный по приказу Гаунаба Шестьдесят Второго. Из века в век названия его менялись: он звался то Жабоградом, то Мумингом, то Бертенвиллем — в зависимости от того, кто там поселялся. Через какое-то время жители исчезали. Однажды в тех краях очутился цамониец по имени Гот. Войдя в город, он никого в нем не обнаружил. Пахло чем-то кислым. Гот был вольпертингером, вот и назвал реку, протекавшую через город, Вольпером, а сам город — Вольпертингом и населил его себе подобными.

Многие увидели бы в короле, строившем города специально, чтобы заманить туда народ, а потом поработить или перебить, только сумасшедшего. Но для белян он был лучом света, даже когда, стоя совершенно голым на балконе дворца, пускал в подданных горящие стрелы. Гаунаб Шестьдесят Второй стал королем, прорубившим окно в наземный мир.

Все уже привыкли, что история Бела — это история расцвета и развития города, история побед и завоеваний Гаунабов, однако с началом Седьмого Периода настали тяжелые времена: ужасные эпидемии, разрушительные землетрясения, нашествия насекомых. Казалось, беды, обещанные Красным пророчеством, приходят одна за другой. Однако город к тому времени очень разросся, подобные напасти не могли уничтожить его подчистую, и, несмотря на причиненный ущерб, жизнь продолжалась. Алхимики нашли лекарство против эпидемий; на месте зданий, разрушенных землетрясениями, возвели новые, еще более величественные; насекомых истребили. Безудержному росту Бела пришел конец, начался спад, впрочем, такой медленный, что даже правители ничего не заметили. Гаунаб сменял Гаунаба, Театр красивой смерти переживал взлеты и падения, беляке регулярно собирали урожай в городах-ловушках, а больше ничего особенного не происходило. В Восьмой и Девятый Периоды застой окончательно сменился упадком, и правящие Гаунабы впали в апатию. Отныне они лишь культивировали свои болезненные причуды да присутствовали на театральных представлениях. Город разъедали пороки, и в конце концов жители, как и их король, стали ко всему равнодушны.

В Гаунабе Последнем нашли отражение все ошибки и грехи, когда-либо совершенные белянами и их правителями. Повстречать такое уродливое, сгорбленное и лживое создание, такое ограниченное и злобное, даже в Беле — дорогого стоит. Собственное уродство он искренне считал красотой, жестокость путал с искусством, ненависть с любовью, а радость — с болью. Он много чего путал: право и лево, верх и низ, хорошее и плохое, перед и зад, и даже слоги в словах.