Вальтер Моэрс - Румо, или Чудеса в темноте

Четвертый Период правления Гаунабов ознаменован так называемыми войнами с фрауками. По названию может показаться, будто речь идет о войне двух народов, однако это неверно. Фрауков нельзя считать цивилизованным народом: это существа, почти лишенные разума, они руководствуются исключительно инстинктом питания и размножения. Пришли фрауки, вероятно, из той части подземного мира, где, по слухам, имелся выход к морю, и сразу стали настоящим стихийным бедствием. О грядущем нападении чудовищ жителей Бела предупреждал сильный запах стоялой морской воды и тухлой рыбы. Это не раз спасало горожанам жизнь. Однако полчища фрауков атаковали город с такой силой и упорством, что производили впечатление организованной армии, и бесчисленные сражения остались в памяти белян как войны.

Какими бы ужасными и опустошительными ни были войны с фрауками, жителям Бела все же удалось одержать победу над захватчиками и даже приспособить тех для своих нужд. И все благодаря обонятельному гипнозу, придуманному алхимиком Хемоном Цифосом. Он укротил врага при помощи зелья с кисловатым запахом. Отныне обязанность по приручению фрауков была возложена на гильдию алхимиков, и влияние их при дворе усилилось.

Еще одним важным последствием войн с фрауками стало создание гомункулов. Идея противопоставить чудовищам армию искусственно созданных существ также принадлежала алхимикам. Смешав вещество, добытое в подземном нефтяном озере, с другими секретными ингредиентами, они получили так называемый «материнский суп», из которого создавались гомункулы.

В центре Бела установили гигантский котел из подземной руды, наполнили материнским супом, а под ним развели огромный костер. Затем в суп побросали беременных самок всевозможных подземных тварей, пойманных в пещерах под Белом: пещерных воронов, костяных раков, свиней-трубачей и хоботковых жуков, и все это несколько раз вскипятили. Клетки животных смешались с доисторической субстанцией, что содержалась в нефти, и немного погодя из бурлящего и клокочущего варева стали выходить гомункулы: существа с хоботами или клювами, с клешнями, как у раков, или лапами, как у кротов, в самых причудливых сочетаниях.

Однако создать гомункулов удалось, когда фрауки давно были побеждены и приручены. Из материнского супа вышли не только солдаты, но и огромное множество рабов. Новые гомункулы регулярно пополняли их ряды. Благодаря нескончаемому потоку гомункулов благосостояние Бела существенно возросло: бесплатная рабочая сила стала выполнять самую тяжелую и опасную работу. Наряду с коренными белянами и пришельцами из наземного мира, гомункулы стали третьей кастой Бела, имевшей куда больше обязанностей, чем прав. Численность гомункулов неуклонно росла, но жили они недолго.

Но вот разрушительные войны позади, и горожане желают получить вознаграждение за свои страдания и лишения. Гаунабу Пятьдесят Первому пришла в голову мысль построить Театр красивой смерти.

В разгар трех последних войн с фрауками Гаунаб Пятьдесят Первый наблюдал за ходом сражения с безопасного расстояния, сидя на балконе дворца. В жизни не видывал он ничего прекраснее! Когда же войны были позади, правитель впал в глубокое отчаяние, и только идея создания театра вернула ему радость жизни. Гаунаб велел архитекторам соорудить в центре города огромную восьмиугольную арену, чтобы устраивать там бои фрауков и рабов. Предполагалось, что театр будет служить для увеселения одного лишь короля, однако мудрые советники убедили его позволить всем горожанам посещать бои.

Вскоре выяснилось, что устраивать бои с фрауками — плохая идея. Если слишком уж разозлить этих тварей, гипнотическое зелье алхимиков перестает действовать, и фрауки становятся опасны для зрителей. Для состязаний использовали лишь самые мелкие экземпляры, но и те, разбушевавшись, нередко насмерть затаптывали укротителей, нападали на зрителей, а однажды едва не сожрали самого Гаунаба Пятьдесят Первого.

Итак, от боев с фрауками решили отказаться, заменив их поединками рабов и гомункулов, рабов и пришельцев или рабов и диких зверей, лучше поддававшихся дрессировке, чем фрауки. Гаунаб Пятьдесят Первый понял, что бойня без участия фрауков доставляет ему ничуть не меньше удовольствия — тогда-то и родился Театр красивой смерти, ставший с тех пор культурным центром Бела.

Тем временем нравственный и физический распад членов королевской семьи стремительно продолжался. Гаунабы делались все уродливей и меньше ростом, а язвительная ухмылка все шире. Эпилептические припадки, истерия, мании, депрессии и буйное помешательство стали отличительной чертой династии Гаунабов.

Никто не решался заявить в лицо королю о его душевном нездоровье, и придворные врачи представляли болезнь добродетелью, галлюцинации — даром пророчества, а приступы безумия возвели в культ.

Когда у короля случались припадки, врачи давали ему крепкую микстуру, чтобы еще усилить бешенство. Если правитель впадал в депрессию, окружающие делали все, чтобы только омрачить его состояние. Целые поколения придворных считали особым шиком подражать поведению монархов: разыгрывать припадки бешенства, имитировать истерический хохот. Уродство и слабость сделались всеобщим идеалом красоты, и, желая произвести благоприятное впечатление, беляне старались принимать на публике самый болезненный вид.

Этот идеал переняли и строители. Гармония исчезла из архитектуры, на смену ей пришли уродливые аляповатые формы и малопригодные для строительства материалы. Кривые углы, горбатые крыши и глубоко просевшие стены господствовали в архитектуре Бела. Фасады отделывали окаменелой чешуей доисторических рыб или панцирями подземных насекомых. Печные трубы торчали, как рога у черта, ворота зияли, будто разинутые пасти, а окна походили на пустые глазницы черепов. В дело шли кости, окаменелые щупальца осьминогов и клешни раков. Из панцирей мертвых фрауков, удалив внутренности, тоже устраивали жилища. Красок в Беле почти не знали, и со стороны подземный мир мог показаться черно-белым: по серым улицам ходили бледнолицые жители, закутанные в темные одежды.

Освещение в городе, конечно, имелось, но только самое необходимое: слабый, мерцающий свет. Улицы освещались бледно-желтыми медузами в каменных чашах с водой, в окнах мерцали факелы и свечи из темного воска, а в жаровнях пылали общественные костры. От вездесущего дыма и сажи и без того нездоровая и мрачная атмосфера Бела становилась еще тягостней.