Марина Суржевская - Сердце Оххарона

Откинула с лица прилипшие пряди и яростно дернула тунику, стягивая ее.

— Нельзя было позволить мне раздеться?

Он не ответил, так и стоял, расставив ноги и пожирая меня глазами. И от мужского взгляда — голодного, неистового — мне вдруг стало жарко. И вновь охватила злость. Значит, чужой запах его злит? Что ж. Смывать его я буду долго!

— Может, отвернешься?

— Нет.

Голос прозвучал почти спокойно, только вот выражение лица подводило. Что ж, тогда отвернусь я. Стянула тунику, повертела ее в руках. Но внутри круглого шара не было ничего похожего на крючок или полочку. Поэтому пришлось просто отпустить ткань. Стягивать с себя мокрую одежду, да еще стоя по пояс в воде, было не так-то просто, поэтому я шипела сквозь зубы и ругалась. И все это время ощущала на коже мужской взгляд. Он словно трогал меня, почти осязаемо, хотя Шариссар не издал ни звука, мне даже хотелось удостовериться — повернуть голову и посмотреть, стоит ли он там. Раздраженно дернула мокрую ленту, вытаскивая её из косы.

Набрала в ладони воды и плеснула в лицо почти с наслаждением. Находиться в этом горячем, затянутом паром шаре было приятно, но Шариссару я об этом говорить не стала. И лишь хотела спросить, где зола для омовения, как горячие ладони легли мне на бедра, притягивая к напряженному телу.

— Я помогу. — Его хриплый голос обжег мне висок, а ладони дернули завязки на мокрой сорочке. — Проклятая ткань.

Его пальцы дрогнули, и он снова потянул завязку, почти обрывая ее. Я попыталась отстраниться, но второй рукой Шариссар резко обхватил меня поперек живота.

— Ты сейчас порвешь мою единственную рубашку, — как можно суше бросила я.

— Да, — неожиданно согласился он. — Я хочу содрать все с твоего тела. Немедленно. И оставить тебя голой в своей кровати, навсегда.

Он вновь дернул, и ткань не выдержала, треснула.

— Запах… я все еще чувствую его.

Он потянулся, не отпуская меня, поймал плавающий цветок. Пышный, словно пион, насыщенного синего цвета. Сжал его в ладони, но лепестки не смялись, а лишь сложились, примятые сильными пальцами. Шариссар отбросил остатки сорочки и провел ладонью с цветком по моему телу. От шеи по груди и до живота. Медленно, плавно и дразняще. Обвел напряженный живот и вновь вернулся к груди.

— Знаешь, я и сама могу это делать, — не сдержалась я. Бросила сухо, потому что тело откликнулось, выгнулось от этих прикосновений.

— Проверим в другой раз. — От его голоса вода в шаре стала еще горячее. — Я должен удостовериться, что запаха… не осталось.

Он опустил руку и развязал шнурок на моих штанах. Я слегка дернулась.

— Прекрати!

— Шшшш, тихо, кошечка. — Шариссар отвел мои волосы и тронул губами мочку уха, лизнул, сжал между зубов, прикасаясь языком. И я непроизвольно издала тихий стон, проклиная Темного и не понимая, как он это делает. Как заставляет забыть обо всем? Вновь поверить ему? Только не это!

Но тело откликалось на его прикосновения, и когда Шариссар провел пальцем по моей груди, обвел навершие и сжал, я вновь чуть не застонала. Он, кажется, тоже, потому что дыхание стало еще тяжелее. Мужские ладони накрыли мою грудь, лаская, задевая затвердевшие и напряженные до боли соски. Провел по животу, обхватил бедра и с силой вдавил мои ягодицы в свой пах.

И мы одновременно застонали, не сдержавшись.

Моя голова откинулась ему на грудь, и Шариссар присосался к шее, скользя влажными клыками там, где билась венка.

— Надо… снять с тебя… остальное, — слова он не произнес — вытолкнул из охрипшей глотки.

Темный потянул вниз ткань, оголяя мне бедра. Медленно. И я почувствовала, как прижались к коже горячие губы. Шариссар провел языком, собирая с меня капли воды, от шеи к пояснице. Каждый участок моей чрезмерно чувствительной кожи. Каждую впадинку на позвоночнике. Лопатки. Выпуклость ребер. Опускаясь все ниже. Сжал ягодицы, трогая шелковым языком. И каждое прикосновение заставляло меня вздрагивать. Меня трясло, и отнюдь не от страха или неприязни. Боги! Какая неприязнь? Я хотела этого! Хотела безумно, но не могла допустить. Хотела забыть о его предательстве, обо всем забыть и отдаться этим чувственным прикосновениям, дразнящим ласкам, ему… Хотела вновь почувствовать его сильные движения, почувствовать в себе. Желала соединения наших тел — мучительного и прекрасного, порочного и ошеломляющего, такого, когда кажется, что и души — рядом… Что мы — вместе. Что мы одно целое. И от этого желания разозлилась еще сильнее.

Забыть? Ну уж нет!

— Только давай без вранья и этих… нежностей! Мне их хватило в Хандраш. Мы оба знаем, зачем я здесь, так что… Просто сделай все… быстро. Я устала и хочу спать.

Он замер. Отстранился. Поднялся. А я обернулась, чтобы увидеть его лицо — злое, с тлеющими внутри темных глаз алыми углями.

— Значит, вот как? Мои нежности тебе не нужны? Лепестков роз не хватает? — Алого во тьме стало больше, и я ощутила желание попятиться. Похоже, мне вновь удалось его разозлить. Кажется, у меня это отлично получается.

Шариссар усмехнулся:

— Как скажешь, кошечка. Сделаю быстро.

Он шагнул ко мне, и я все же не выдержала — попятилась. И пятилась, пока не уперлась в затянутую паром, вогнутую стену. Дальше отступать было некуда. Шариссар остановился в шаге, развязал свои штаны, отбросил. Я выдохнула, стараясь не опускать глаза и смотреть ему в лицо. Хотя это было сложно, его желание было слишком очевидно. Темный прижал меня к стене, так что я ощутила все то, на что старалась не смотреть. Горячая плоть прижалась к низу моего живота, и Шариссар сжал зубы.

Положил ладонь мне на бедра, приподнял и… Я не выдержала и застонала, когда он просто насадил меня на себя. Застонала, хотя и пыталась сдержаться, от наслаждения, от невероятного чувства принадлежности ему, от почти болезненного желания близости.

Мой тихий стон-выдох совпал с его — похожим на рык. Шариссар закрыл глаза и втянул с хрипом воздух. Пальцы Темного сжались на моих бедрах почти до синяков.

Несколько мгновений неподвижности и тяжелого дыхания, обжигающего сухие губы, а потом он распахнул глаза и… движение. Сильное, но плавное движение, вырвавшее из моего рта непроизвольный стон.

— Смотри на меня. — Он зарылся пальцами в мои волосы, лаская и мучая. — Не смей от меня отворачиваться… Никогда!

И вновь плавное движение внутри моего тела. Я тихо всхлипнула, желая большего. Почти умирая!

— Так… достаточно… быстро? — процедил Шариссар.

— Что ты… — Слова раздирали глотку. — Я сейчас усну, паладин.

— Дрянь! Моя… — простонал Темный и вбился в меня уже по-настоящему сильно, так, что я закричала, выгнулась в его руках, прижимаясь лопатками к влажной стене пузыря. — А так? — Его пальцы сжимали мои бедра, а я сама вцепилась в мужские плечи, откидывая голову и ловя губами капли, что падали с его волос, слизывая их, глотая, желая ощутить во рту вкус его кожи, языка, тела…