Эндрю Найдерман - Адвокат дьявола [litres]

Однако действительно ли он верил в это? Кевин отчаянно старался не задумываться над этим. Слишком многое оказалось на кону. Он хотел добиться успеха в Нью-Йорке и оправдать ожидания мистера Милтона. Сейчас не время задумываться над философскими вопросами и раскисать. У него есть серьезное дело, и процесс нужно выиграть.

Кроме того, Мириам с каждым днем все больше влюблялась в ту жизнь, которую они для себя выбрали. Всякий день, возвращаясь домой, он видел жену счастливой, восторженной, полной энергии. Она редко вспоминала о Блисдейле, своих старых подругах и прежней жизни. Она перестала им звонить и писать письма. Все былые сожаления исчезли без следа. Может быть, это еще медовый месяц, но с того момента, как они переехали в Нью-Йорк, между супругами не возникло ни одного конфликта.

И все же он был изумлен, услышав, как Мириам разговаривает по телефону с матерью. Она резко защищала сделанный ими выбор, называла аргументы матери глупым предубеждением. Она даже назвала мать ограниченной мещанкой! А когда в четверг ее родители приехали на ужин, она поразила их потрясающей трапезой из самых изысканных блюд (Норма поделилась с ней рецептами шефа из «Времен года»). А потом она стала рассказывать, на каких спектаклях и концертах побывала с подругами с момента переезда в город. Она без умолку болтала о походах по музеям, о замечательных ресторанах, о людях, с которыми смогла познакомиться. Мириам постоянно упоминала о Джин и Норме, а вот о Хелен Сколфилд лишь мельком.

Кевин удивился, что Мириам не стала рассказывать родителям о причинах депрессии Хелен. Она упомянула лишь о том, что бедняжка не может иметь детей.

— Вот почему мы до сих пор держим эту ужасную картину на стене. Это Кевин предложил повесить ее, чтобы не обидеть несчастную женщину. — Мириам повернулась к мужу. — Ну разве он не чудо? Такой внимательный и чуткий… И я обожаю его за это!

— Действительно, Кевин, ты такой внимательный, — сказала мать Мириам. — Но все же картина ужасна. Я смотреть на нее не могу без содрогания. У меня прямо мурашки по коже.

— Не думай об этом. — Мириам поднялась и сняла картину со стены. — Пусть стоит на полу лицом к стене, пока вы здесь. Папа, хочешь я сыграю тебе?

Она подошла к спинету и заиграла. Кевин никогда не слышал, чтобы она играла так хорошо и с таким чувством. Взглянув на родителей, он заметил, что и они тоже изумлены.

Когда родители Мириам собирались уходить, теща отозвала Кевина в сторону, пока Мириам прощалась с отцом.

— Она действительно счастлива здесь, Кевин. Когда я только узнала о ваших планах, то думала, что ей будет здесь плохо. Но, похоже, вы приняли правильное решение. Я так рада за вас обоих.

— Спасибо, мама.

— Я позвоню твоим родителям и все им расскажу, — шепнула она.

— Они собираются приехать на следующей неделе, но я уверен, что мама с нетерпением ждет ваших рассказов.

— Конечно! Еще раз поздравляю, — добавила она и расцеловала зятя.

Когда они уехали, Мириам отправилась на кухню убирать, а Кевин вернулся в гостиную. Его взгляд скользнул по картине Хелен Сколфилд, которая все еще стояла на полу. Он поднял ее и повесил на стену, а потом отошел подальше. Он долго смотрел на картину. Что-то необъяснимое притягивало его взгляд к лицу женщины. Он почти слышал ее рыдания на краю кипящего кровавого моря. Постепенно черты лица прояснялись, приобретали форму, и на мгновение ему показалось, что он смотрит в лицо Мириам. Кевина бросило в жар, потом по спине побежали мурашки. Он закрыл глаза. Когда же он снова их открыл, картина была такой же, как прежде — совершенно абстрактной. Лицо Мириам исчезло, но эта иллюзия, пусть даже мимолетная, глубоко его поразила.

Кевин отправился на кухню. Он обнял Мириам, развернул ее к себе и поцеловал, словно в последний раз.

— Кев, — удивленно спросила она, переведя дух, — что с тобой?

— Ничего… Ты приготовила замечательный ужин. Вечер удался, и я хотел, чтобы ты почувствовала, как я тебя люблю. Я готов сделать все что угодно, лишь бы ты была счастлива, Мириам.

— О, Кев, я это знаю! Посмотри, как много ты уже сделал. Я не прочь вручить свое будущее в твои руки.

Мириам поцеловала его в щеку и вернулась к посуде и приборам. Он какое-то время смотрел на нее, а потом вышел на террасу. Ноябрьский вечер выдался довольно холодным, но он все же подошел к парапету и посмотрел вниз. Окружающий мир казался нереальным. Он пытался представить, каково это — упасть с такой высоты.

Только ли трагическая смерть жены заставила Ричарда Джеффи сделать этот роковой шаг? Почему он не подумал о своем маленьком сыне, об ответственности за него?

Неожиданно терраса осветилась. Он заслонил глаза рукой и посмотрел вверх. Кевин понял, что вернулся Джон Милтон — он зажег свет на крыше и на террасе. Маленькие светильники располагались так, что их свет был направлен вниз, заливая все здание сверху донизу. И казалось, что этот свет окутывает и защищает партнеров и их жен.

Или зачаровывает, подумал Кевин. Он впервые подумал о чем-то подобном. Впрочем, он быстро приписал эти мысли своей меланхолии — терраса и самоубийство Ричарда Джеффи не располагали к веселью. Холодный ночной воздух пробрал его до костей. Он слышал, как Мириам поет на кухне. Ее голос и теплая квартира окончательно избавили его от мрачных мыслей.

— Харон принес нам наш ключ! — Мириам даже не пыталась скрыть свой восторг. — Я позвонила Норме, и она сказала, что у всех партнеров есть ключи. Гостей и всех остальных впускает охранник. — В тоне ее голоса явственно чувствовалось высокомерие.

«А раньше в нашей семье высокомерным был только я», — подумал Кевин. Он кивнул и посмотрел на золотой ключ на ладони Мириам. Ключ казался сделанным из настоящего золота. Мириам угадала его мысли.

— Это золото. Я спросила у Харона, и он подтвердил. Он чуть ли не улыбался.

Кевин взял ключ, рассмотрел его, взвесил на ладони.

— Довольно экстравагантно, тебе не кажется?

Она отобрала у него ключ.

— Ну, не знаю, не знаю…

Она пожала плечами и повернулась, чтобы еще раз полюбоваться своим отражением в зеркале. Они с Нормой и Джин только что совершили набег на магазины, чтобы купить что-то особенное. Кевин был удивлен выбором Мириам — облегающее черное трикотажное платье, которое сидело так плотно, что видны были даже ее ребра. С плеч оно, конечно, не падало, но декольте было настолько глубоким, что чуть ли не обнажало грудь. И обычного бюстгальтера Мириам не надела. Она выбрала пуш-ап — это посоветовали ей Норма и Джин. Благодаря этому ее грудь поднялась и приобрела еще более соблазнительную форму. Ложбинку подчеркивал розоватый мазок румян.

Кевину показалось, что перед ним не Мириам. Она умела одеваться сексуально и быть привлекательной, но никогда еще не выбирала столь откровенного наряда. Прежде она была более стильной, более сдержанной, стремилась к элегантности, а не к соблазнительности. И она никогда так сильно не красилась. Мириам явственно подвела глаза и выбрала слишком яркие тени, нарумянила щеки и накрасила губы алой помадой с блеском.