Эндрю Найдерман - Адвокат дьявола [litres]

Днем Кевин встречался с Трейси Кейсвелл. Ротберг отправил ее в город, чтобы она сама пришла в офис. Трейси не отличалась красотой, но у нее была отличная фигурка, и ей было всего 24 года. В отеле она работала чуть больше трех лет. Она подтвердила историю Ротберга, рассказала, что он пришел к ней сразу после ссоры с женой и очень живо описал все в деталях. Она настолько точно повторила его слова, что было ясно — все заучено наизусть. Прокурору будет несложно представить ее присяжным соучастницей убийства.

Кевин задавал ей вопросы быстро и резко, приняв на себя роль прокурора. Он всячески пытался доказать, что она лжет, выгораживая любовника. Ему удалось поймать ее на двух мелких противоречиях, причем одно было связано со временем, когда Ротберг предположительно рассказал ей о ссоре. Когда он указал ей на это, она тут же поправилась.

Казалось, что Трейси искренне сожалеет о произошедшем. Она сказала, что чувствовала себя неловко, заводя роман с человеком, имевшим жену-инвалида. Она знала Максину Ротберг еще до романа со Стэнли, и Максина ей всегда нравилась. Если присяжных удастся подкупить этой частью рассказа, то Трейси может быть полезной. Впрочем, твердой уверенности в этом у Кевина не было.

Дата суда приближалась, и настроение у Кевина портилось все сильнее и сильнее. Он сохранял хорошую мину, твердил репортерам, что несомненно сможет доказать невиновность мистера Ротберга. Но в глубине души он понимал, что рассчитывать можно только на то, что присяжные запутаются и поддадутся сомнениям. Тогда Ротберга признают невиновным. И хотя окружающие по-прежнему будут убеждены, что он мог убить свою жену, дело можно будет и выиграть.

Отсутствие у Мириам интереса к его работе удивляло Кевина, но со временем он стал думать, что стоит последовать совету мистера Милтона. Партнеры и без того постоянно обсуждали дела — и на работе, и в лимузине по пути на работу и домой. Было так приятно возвращаться домой, зная, что все волнения и проблемы можно оставить за порогом.

Не реже двух раз в неделю они отправлялись куда-нибудь ужинать с Дейвом, Тедом и их женами. Пол присоединялся к ним по выходным. Он говорил, что Хелен впала в настоящую кататонию. Пол никак не решался отправить ее в психиатрическую больницу, но, несмотря на присутствие сиделки, чувствовал, что долго не выдержит.

— Она больше даже не рисует, — говорил он.

Мириам спросила, не следует ли ей с девушками навестить ее, но Пол считал это бесполезным.

— Вы лишь расстроитесь…

Кевин обратил внимание, что одного лишь довода «вы расстроитесь» оказалось достаточно, чтобы женщины тут же позабыли о своем плане. После переезда в город Мириам перестала терпеть что-то обычное и житейское. И она избегала всего, что требовало хоть малейших усилий над собой или компромиссов. Ей разонравилось даже ездить к собственным родителям.

— Зачем нам толкаться в пробках по дороге туда и обратно? — говорила она. — Пусть они сами приедут в город. Это гораздо проще.

— Для нас, возможно. Но не для них, — возразил Кевин, но она его не слушала.

Кевин заметил, что дома они практически полностью перешли на замороженные продукты. Мириам стала покупать готовые блюда, а дома лишь разогревала и сервировала их. Когда-то она очень гордилась своими кулинарными способностями. Теперь об этом и речи не было — она была слишком занята для подобного. Если Кевин спрашивал, чем же она так занята, Мириам тут же начинала перечислять: спортзал, покупки, выставки и музеи, обеды в разных ресторанах, а еще уроки вокала. Так жили все девушки, кроме, разумеется, Хелен.

Если Кевин звонил из офиса, Мириам почти всегда не было дома. Ему постоянно отвечал автоответчик. Зачем ей вообще автоответчик, удивлялся он. Она никогда не перезванивала старым подругам по Блисдейлу. Мириам перестала звонить даже родителям — и своим, и его. Они звонили сами поздно вечером и жаловались. Когда же он спрашивал у жены, почему она себя так ведет, она смеялась и отделывалась отговорками: «Я была так занята… Но скоро я стану более организованной».

На все его жалобы у нее был один ответ: «Но разве ты сам не стремился, чтобы мы жили именно так? А когда я наслаждаюсь жизнью, ты начинаешь жаловаться. Определись, чего же ты хочешь!»

Кевин начал сомневаться в себе. Иногда он приходил домой, когда Мириам еще не вернулась. Он наливал себе виски с содовой, смотрел на Гудзон и думал. Не был ли он счастливее в прежней жизни? Какой была бы их жизнь, если бы у них появились дети? Мириам уже заговаривала о том, что им стоит переехать в более просторную квартиру и нанять няню для их первого ребенка.

— Норма и Джин собираются это сделать, — сказала она. — Дети не должны мешать родителям жить полной жизнью.

— Но тебе же это никогда не нравилось, — напомнил Кевин. — Помнишь, как ты всегда осуждала Розенблаттов и их отношение к воспитанию детей? Их детям приходилось чуть ли не записываться, чтобы встретиться с собственными родителями.

— Это другое дело! Филлис Розенблатт… скучная… Она не отличила бы картину Джексона Поллока от рисунка на обоях.

Кевин ее доводов не понял, но стоило ему заговорить на эту тему, как Мириам тут же ускользала. Ее поведение тревожило его все больше. Однако за день до начала процесса Ротберга что-то изменилось.

Вернувшись домой с работы, он обнаружил, что Мириам приготовила ужин. Она сменила прическу, распустила прямые волосы — так, как он любил. Встретила она его почти ненакрашенной, в одном из старых платьев. Стол был накрыт, горели свечи.

— Я подумала, что ты немного напряжен и тебе нужно расслабиться в домашней обстановке, — сказала она.

— Отлично! Что так вкусно пахнет?

— Цыпленок в винном соусе — ты же любишь…

— По твоему рецепту?

— Именно! Я сама приготовила цыпленка и еще яблочный пирог. Собственными руками, — добавила она. — Я никуда не ходила сегодня. Просто сидела дома и рабски трудилась на тебя, как преданная маленькая жена.

Он рассмеялся, хотя почувствовал в ее словах легкую нотку сарказма. Такой сарказм был более свойственен Норме или Джин, чем Мириам.

— И я люблю тебя за это, дорогая, — сказал он и поцеловал ее.

— После ужина, — мягко оттолкнула его она. — Сначала главное. Устраивайся поудобнее.

Кевин принял душ и переоделся. Выйдя в гостиную, он обнаружил, что Мириам разожгла камин, поставила на стол коктейли и закуски. Яркий огонь, хорошая еда, виски и вино помогли ему расслабиться. Он признался Мириам, что чувствует себя, словно снова вернулся в материнское лоно.

После ужина они выпили коньяка, а Мириам сыграла на спинете их свадебную песню. Песня была старой — ее любили его родители. И Мириам она тоже понравилась сразу, стоило ей ее услышать.