Тереза Тур - Она написала любовь

— Мы ищем того, кто мог это сделать. Кому это было выгодно.

— Я?! Вы… меня подозреваете?

— Ну, судя по тому, что вы не заботились о своей жене, — Эрик кивнул в сторону машинки, не отрывая от собеседника глаз, — вы ее не любили. У вас любовница, и если вспомнить, что родители Агаты оставили ей приличную сумму, то…

— Нет! Нет, что вы, это не так! Я действительно потратил деньги жены, но… Я верну! Все верну! Поэтому я ушел. Писать книгу! Это огромные деньги!

— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Аделиндой фон Генгебах?

— В день, когда получил Королевскую премию. Год назад.

— Где это произошло?

— Во дворце.

— То есть? — На этот раз побледнел бывший канцлер.

— Аделинда была во дворце. На приеме.

Эрик даже головой помотал, в надежде, что ослышался. Этого… просто не может быть. Адель-Невидимка на приеме, и в ее видимости король Карл, не считая остальных более-менее значимых персон королевства. Да как она осмелилась! Как пропустила охрана? А он? Он сам? Почему он ее не заметил?! Он лично обеспечивал безопасность Карла в тот день… Немыслимо.

— Как она выглядела? — хрипло выдохнул барон.

— Прекрасно, — мечтательно сказал писатель. — Яркая. Живая. Величественная. Просто королева!

— Какого цвета был на ней наряд? Вы помните?

— Не… ннет… Не помню. Но… она была в нем обворожительна!

— О чем вы говорили?

— Говорили? Мы… Я… Нет… Не помню. Но она умна. При этом с ней так легко! Она понимала меня с полуслова…

— Начальника охраны — расстрелять, — вырвалось у канцлера в отставке.

— Что?

— Продолжайте. Ваша связь длится?

— С того самого времени. Поймите меня правильно, — неизвестно почему попытался объяснить Людвиг. — Агата, конечно, умница. И я ее, конечно, люблю. Но все, что умеет моя жена, — это править книги. А тут — такая женщина! Я писатель! Мне нужно вдохновение. Страсть.

— Зачем же вы вернулись? — Эрик сжал спинку стула с такой силой, что дерево скрипнуло.

— Книга, — со вздохом сказал Людвиг, отодвинувшись подальше от охранника.

— Простите?

— Агата! Она мне нужна, — Людвиг развел руками, — увы, я не могу без нее! Бикк просто влюблен в ее редактуру! Я перепробовал все, что мог. Аделинда не нуждается в деньгах и высоко ценит мой талант. Мы сменили трех редакторов! Последний — неоправданно дорогой, но издатель… Все ноет про то, что рукопись утратила какой-то неповторимый узнаваемый стиль, что был раньше. Он сам посоветовал мне обратиться к жене. Это унизительно! Теперь придется терпеть ее нотации.

— Вы говорили об этом Аделинде?

— Нет! Это невозможно.

— Почему?

— Аделинда… она… Мой талант — вот что подогревает страсть!

— То есть вы боитесь признаться любовнице в том, что без жены ваш успех ничто?

— Нет! Конечно, нет! Что вы несете! Вы забываетесь!

— Как вам будет угодно. — Эрик уже не слушал Лингера, он думал о другом…

— Послушайте! Как вас там…

— Эрик.

— Ну да. Эрик. Вы же понимаете, что ни я, ни Аделинда не могли этого сделать! Мы совершенно ни в чем не виноваты! Я ни в чем не виноват!

— Расследование покажет, господин Лингер. Я попрошу вас не покидать поместье. В интересах следствия. И постарайтесь не причинять беспокойства госпоже Агате.

— Но как же…

— Вы свободны.

Мобиль мчался в столицу, на лету целуясь с крупными снежинками. Как красиво падает снег! Скоро Ночь Семи Вестников. Праздник…

Доктор Фульд нервничал, недовольно поглядывая на Майнца. Да… Артефактор за управлением мобиля и обычный человек — все-таки это колоссальная разница! Но старший следователь не виноват, и врач тактично молчал, подпрыгивая на поворотах. Майнц старался изо всех сил. Видно было, как ему хочется поскорее добраться до столичных архивов.

— Не переживайте вы так, — в который раз повторял Фульд. — Кто ж знал, что сержанта завербовали?

— Я взялся за это дело! Я должен был все проверить. И перепроверить! А еще с такой гордостью говорил господину барону об опыте и допусках секретности!

— Поверьте мне, барон переживет, — отмахнулся патологоанатом. — Разведчица! Надо же… Немудрено, что нас переиграли. Если бы Эрик не опознал ее лично. Не узнал артефакты… Туго бы нам пришлось!

— Откуда ее знает господин барон?

— Барон — единственный, кто может связать эту даму с ее прошлым. Вы понимаете, о чем я? О ее реальной личности никто не знал. Никто, кроме канцлера Эрика фон Гейдельберга. Вы представляете уровень заданий, которые на счету этой женщины?

— И… ее оставили в живых?

— Боюсь, это было ошибкой. Очень большой ошибкой канцлера.

Какое-то время мужчины ехали молча. Майнцу казалось, что даже эти крупные снежинки и те смеются над ним! Как он мог так опозориться? Как красиво падает снег. Скоро праздник Ночь Семи Вестников…

— Аделинда фон Генгебах. Вдова. А ее муж? — повернулся следователь к Фульду.

— Скорее всего, — обронил тот, выразительно посмотрев Майнцу в глаза.

Мужчины поняли друг друга.

— Похищение «Водяной Смерти». Диверсия? Заговор?

— Вот не уверен. — Доктор потер ноющие виски. — Как правило, разведчики — патриоты. И никогда не пойдут против страны. Опасность заключается не в том, что кто-то из них способен предать свою родину.

— А в чем?

— Степень секретности. Она слишком высока. Это опасно. Плюс неустойчивое психическое состояние. После того, что им пришлось пережить… Что же касается конкретно этого случая, то…

— Что?

— Видите ли, Майнц… Я, к сожалению, тоже. Слишком много знаю. Давайте оставим этот разговор. Нас ждут архивы! Посмотрим, кто умер за эти полгода. Наша задача связать их с «Водяной Смертью».

— Но… как?

— По заключениям судмедэкспертов, конечно! Смерть готова делиться информацией. Нужно только знать ее язык…

У камина, позвякивая кристаллами на медальонах, возились Эльза и Грон. Вздыхали, фыркали, стучали когтями по паркету, с тревогой поглядывая на женщину у окна. Агата стояла к ним спиной и, обхватив себя руками, смотрела на медленно падающий снег. Красиво. Как в сказке. Как в детстве, когда ждешь ночи Семи Вестников. Надо было написать на листочке семь желаний и сжечь. В полночь выйти на улицу и подуть на ладонь, представляя, как пепел летит к самой яркой звезде! Каждый Вестник получит одно желание и обязательно исполнит его.

В государстве было мало по-настоящему религиозных людей. Все благостные жили при Башне и с обычными людьми общались редко. Ритуал вступления в брак, проводы в Последний путь и Седьмая ночь Нового года — три причины посетить Башню Благих.

Тем не менее Светлые Письмена знали все еще со школьной скамьи. В Седьмую ночь Нового года, во время звездопада, Семь Вестников спустились на Землю и принесли с собой Семь Благ: Свет Дня, Тьму Ночи, Любовь, Надежду, Раскаяние, Рождение и Смерть. С тех пор все живущие на Земле владеют этими сокровищами, отмечая Седьмую ночь Нового года как самый светлый праздник. В этот день всюду развешивают изображение Солнца и Луны, фигурки в белых одеждах с крыльями и звездами в волосах, изображающие сошедших с небес Вестников, вырезанные из алой бархатной бумаги сердца как символ любви и венки из веток рамитра и вейры. Рамитр — вечнозеленое небольшое деревце, усыпанное длинными мягкими иголками, а вейра — куст, что цветет крошечными белоснежными цветочками только три дня в году.