Сергей Сезин - Река снов. Александр

Тут я поймал себя на мысли, что я как-то отстраненно рассуждаю о себе. Это мне напомнило учителя, когда он рассказывал с затаенной усмешкой о своих желаниях в детстве. Он как бы извиинялся за свою детскую наивность. Неужели я тоже ощутил себя взрослым?

Мда, что-то я о себе много возомнил, и это еще даже до получения звания подмастерья нужного размера. Вечером ко мне в гости забежал Лео. Он достаточно навел ужаса на вампиров, поэтому они уже долго близ дома не проходят. Вот Лео и позволил себе размяться. Я его прихода ждал и у меня для него кое-что нашлось. Лео полакомился паштетом и рассказал новости семьи. Ведь до выходного еще далеко.

У Володи стали резаться еще два зуба, но пока все идет тихо. Брат вчера жаловался, что его хотят перевести в ремонтный цех заместителем начальника, а ему совсем не хочется уходить из своего цеха, пусть даже и с повышением. Ему пока дали неделю на раздумье, и он все не решится. Маша ему говорит, что пусть соглашается, а мама — напротив, на новом месте он будет нервничать и переживать, пока не привыкнет сам, и люди к нему не привыкнут. Так что мне тоже предстоит качнуть весы его сомнений в какую-то сторону.

Мама сейчас с Лео часто разговаривает про то, что она тревожится за меня — как пройдет этот поход, не случится ли чего. Лео только мурлыкает и ластится к ней, чтоб ее успокоить. Он бы рад ей что-то сказать, но нельзя.

Я поделился с ним своими переживаниями. Лео подумал и ответил, что к моему отцу внимание богов чаще приходило во сне. Несколько раз, конечно, порция Силы ему посылалась и днем, в храме. Но в основном во сне. Когда ему ниспосылалась Сила-сон был кошмарным. Правда, отец часто сетовал, что сон был не очень понятным, особенно первое время, пока он не научился лучше понимать послание к себе. А еще он говорил своему любимцу, что иногда вещие сны были такими, что сердце чуть не разрывалось. Однажды отец увидел сон, в котором он в образе птицы пролетел над маршрутом его будущего похода. Когда он прибыл в нужное место, он ощутил, что некто подстрелил птицу. Ощущения были таким, словно стрела попала в него самого, и это не птица захлебывалась кровью…

После Лео вернулся домой, а я отправился спать. Ложась, я вспомнил рассказы фамилиара и мне стало немного боязно ложиться. Вдруг во сне придет кошмар о замке Ашмаи и в нем я увижу, как меня убивают какие-нибудь зомби? Но ничего подобного не случилось.

Прошло еще несколько дней, медленно и тягуче, затем процесс сдвинулся с мертвой точки. Регистрационная палата прислала бумагу про меня в общественный комитет, чем его изрядно озадачила. Комитет не мог никак решить, что ему делать, ибо от него потребовалось что-то решать, а он был не готов на что-либо. Учитель и еще один маг, знавший меня, специально взяли паузу и не вмешивались до последнего момента. А прочие изобразили «польский сейм», как выразился потом учитель. Я спросил его, что это означает. Учитель пояснил, что в Старом мире существовала какое-то государство или территория (он точно не помнит), где в принципе власть можно было считать отсутствующей. Правитель этой земли полных прав сюзерена не имел, и оглядывался на ее парламент, называвшийся «сейм». Собственно, это аналог нашей Думы. А в сейме постоянно произносились речи и призывы, но мало что делалось по делу. Оттого часто при уже начавшейся войне сейм никак не решал вопросы о выделении денег на нее. Депутаты сейма все спорили, ругались, запивали речи алкоголем, дрались с друг другом на заседаниях, только толку от этого не было. Только пустые речи. В комитете получилось так же. Почти два часа сплошного говорения о чем угодно, только не по делу. Когда все устали, учитель выступил с кратким докладом, что означает это звание, о том, что в Статуте нет указаний о том, что полагается сдавать экзамен на него. Народ зашумел: «А что делать?» Выступил другой маг, тот что знал меня, ибо бывал в гостях у учителя, и сообщил, что я отучился довольно много, разработал две магические методики, магически убил борейна, написал статью в «Вестник» о редком существе, пообщаться с которым мне удалось. И завершил доклад тем, что поскольку это не звание мага, а звание куда ниже уровнем, то надо его присвоить и не затягивать заседание. Народ облегченно проголосовал.

Все! Оказывается, некоторых говорунов нужно утомить, а только потом они начинают заниматься делом.

Затем позвонили из торгового представительства Ребольда и сообщили, что от мужа герцогини едет уполномоченный, который вскорости прибудет в Тверь для переговоров о покупке монеты. Затем представитель, понизив голос, слезно попросил не вести переговоров о монете с медье Богорада Ромуальдом Третьим. С кем угодно, но только не с ним! Затем он повесил трубку, оставив нас с учителем в раздумье. Что это за просьба? Мы вообще пока не планировали ни с кем иным вести переговоры. Да и для чего нам владетель Богорада (медье — это его титул)? И почему только не с ним — ведь Богорад и Ребольд скорее дружат, чем враждуют. Ладно, это либо вскоре прояснится, либо навсегда останется неясным, так как никому не нужно.

А боялся заснуть я не зря. Сон пришел ко мне, хотя и попозже, и был он двуслойный — и про то, и про это.

Во сне звонили колокольчики, и куда бы я не шел во сне, там они и звонили. Я не специалист в музыке, но, кажется, каждый раз их тона различались. Сквозь этот звон я шел по сухим и пыльным коридорам, и каменные стены прямо-таки давили на душу. А двери виделись пастями неведомого чудовища, которые должны сомкнуться, когда я пройду сквозь них, и проглотить меня. Я проходил по каменным коридорам, где не было света, но там все почему-то видел, и вскоре передо мной открылись ворота в замковый двор. После ходьбы под землей и без света мне немедленно свет ударил бы по глазам, и может, они бы не выдержали этого потока света, но во сне все прошло, как во сне. Безопасно.

Я выглянул в дверной портал. Порталом ведь называется не только магическая дверь в другое место, а и главный вход в здание. Солнце явно недавно взошло в этом месте и только-только лучи его осветили верх крепостной стены.

Замок был пуст и мертв. Да, он еще не обрушился, все башни стояли, даже зубцы стен в основном оставались на местах, не будучи обломанными, как зубы во рту бедного аборигена.

Но все выглядело как оскал давно мертвого черепа. Пустые окна — как пустые глазницы, отсвет лучей нового утра на камнях стен — как белые зубы в черепе, белизна которых пережила своего владельца. И мертвенный цвет всего. Замок комы, агонии, мора. Вместилище вечной смерти. За стенами светит солнце, зеленеет трава, живут птицы и разная мелочь. Здесь тишина. Отчего-то даже в трещинах стен не заводится мох, в них не врастают кустики и деревья. Хоть и весна, а внутри замка лес не покрытых листьями деревьев. Или сад. Выглядят они как виденные мною руки и ноги у больных суставным ревматизмом. Так исковерканы, что не хочется в ту сторону и смотреть.