Алиса Акай - История одного ужина [СИ]

— Ого, — только и сказала я.

Евгеник благодушно улыбнулся.

— Хорошая память в моей работе — не роскошь, а суровая необходимость.

— А последний стих вы помните? Который читал Иоганес?

— Из тетради Макеллы, помнится. Это обычное дело, Макелла всегда носит с собой тетрадь со стихами, откуда мы по настроению что-нибудь читаем. Иногда попадаются достаточно забавные вещи. Такой порядок, не можешь подходяще ответить стихом — смотри наугад.

— Вы не запомнили его?

Евгеник задумался.

— Автор был мне неизвестен. Кажется… Что-то про второе древо…

— «О, как любовь моя неистощима…» — процитировала я Ланселота. — И еще что-то про дары природы…

— Да-да, что-то похожее. Простите, не припомню. Но если вам отчего-то нужен именно этот стих, думаю Макелла охотно одолжит вам свою тетрадь. Только какое отношение стихи имеют к покойнику?

Вопрос был тем более неприятен, что ответить на него толком было невозможно.

Иоганеса отравили ядом, а не стихами.

— Просто… Знаете, исследуем церебрус Ланселота. Нам надо знать, что он мог слышать в тот вечер.

— Хорошо. Если вопросов больше нет, разрешите откланяться. День сегодня хлопотный, работы невпроворот.

И, вежливо попрощавшись, Михаил Диадох покинул кабинет.

— Признаться, не понимаю, чего вы взялись за эти стихи, — с некоторой досадой сказал Марк, утомленно откинувшись на спинку кресла. — Стихи и стихи… Если серв отчасти их не помнит, лично я не вижу в этом ничего странного.

— Помнится, вы считали его убийцей.

— И сейчас считаю, — серьезно отозвался Марк. — Но только к стихам это не имеет никакого отношения. Может… Если он столь умен, как говорит Кир, если у него такое нестандартное мышление, может это какая-то форма чародейского сумасшествия, а? Серв нового поколения с принципиально новой схемой церебруса… В этом что-то есть. Сырая модель, неправильные расчеты. В конце концов серв, не выдержав собственных интеллектуальных возможностей, попросту сходит с ума. И, подобно человеку, устраняет того, кто мешал ему так долго. Частичное сумасшествие может быть причиной, отчего он страдает избирательным склерозом!

— Он выглядит разумно и говорит тоже разумно.

— Помешательство могло быть временным. В конце концов душа — потемки, и, видно, не только человеческая. Даже в наше время душевнобольного не всегда отличишь от нормального человека, а у нас тут, извольте видеть, серв…

— Значит, мы все так же стоим на месте, — вздохнула я. — Узнали только, что сослуживцы в Кредитном Товариществе в большинстве своем друг к другу теплых чувств не испытывали.

— Как банка с пауками, — подтвердил Марк.

— Каждый из них клянется в любви к покойнику, а всех остальных записывает во враги. И понятно, отчего.

— Боятся.

— Еще как.

Некоторое время молчали. Марк напевал что-то себе под нос, возлегая в кресле Христофора, я равнодушно рассматривала старую столешницу. Тишина была не обычной, а какой-то угнетающей, как полный штиль на поверхности озера. Когда не видно даже ряби на воде.

— С документами что-то ясно? — спросил Марк, на котором бездействие сказывалось тоже далеко не лучшим образом.

— Ноль. Я просмотрела все, что мы изъяли из дома Иоганеса. Документов много, но все или никчемные копии или устаревшие выписки. Никакого криминала я не нашла. Из-за такого не убивают.

— Сумасшедшие сервы, может, и убивают… Ладно, не будем. А что инструкция к нашему дорогому Ланселоту?

— У Кира. Он корпит над ней с самого утра. Может, сходим навестим?

— Вы готовы зайти в берлогу Кира до обеда? Вы смелый человек.

— Ваша школа, — я подмигнула.

Первое, что мы увидели, отворив дверь в комнату Кира — Ланселота. Механический рыцарь возвышался в самом центре, равнодушно глядя глазами-объективами на самого Кира, который по своей привычке по-турецки восседал неподалеку. Судя по обглоданным куриным костям, украсившим пол комнаты вперемешку с исчерканными листами бумаги и привычными здесь чародейскими приборами, чью природу установить было совершенно невозможно, активная фаза работы уже была пройдена. Кир не был в трансе, но по его осунувшемуся лицу и синякам под глазами было видно, что утро у него выдалось плодотворным. Увидев нас, он даже не отпустил остроты, что свидетельствовало о том, что он и в самом деле выдохся.

Зато Марк рассердился.

— Что он здесь делает? — рявкнул он, указывая на Ланселота. — Вы были тут вдвоем?

— Неподходящее время для сцены ревности, — с трудом открывая рот, пробормотал Кир. — Да и с твоим участием любой водевиль превращается в фарс… Не кричи.

— Ты сидел здесь несколько часов вместе с сервом-убийцей?

— Мне здесь удобнее работается.

— Пустая голова! Он же мог… Господи. Ты рехнулся? Не мог позвать меня?

— Ма-а-арк… Ну замолчи ты уже, а? Никакой опасности.

— Иоганес думает иначе. Точнее, имел бы возможность так думать, если бы оказался чуть умнее!

— Разумеется.

Кир был похож на сонного замерзшего воробья — такой же нахохлившийся, крошечный, взъерошенный. Марк подошел к нему, сел на корточки рядом, обнял за плечи. Я видела, как туман в глазах Кира постепенно рассеивается. Кир даже тихонько заурчал.

— Еще раз выкинешь такой номер — схвачу за шкирку и… — Марк не закончил. Ни он, ни я, ни сам Кир не были уверены, что когда-нибудь он сможет совершить что-то в этом роде. А Марк предпочитал не лгать без серьезных на то оснований.

— Какие новости? — спросила я. Сонный Кир явно не горел желанием сообщить мне что-то интересное, а Марк, оказавшись рядом с ним, как обычно тоже утратил волю. Если не растормошить — полдня так просидят, балбесы.

— Новости… Новости есть. — Кир говорил медленно, как патефон, в котором подходит к концу заряд чар. — Справочник технических характеристик… Здорово, что вы его нашли. Многое стало яснее. Кроме главного.

— Например?

— Например я нашел список всех полученных и исполненных им команд. В тот вечер. Они откладываются в его памяти, все команды, полученные от Иоганеса.

Я вздрогнула. Наверно, схоже себя чувствуют собаки, готовые укусить уже щекочущий нос кошачий хвост.

— И? Ну! Кир, проснись!

— И ничего, — выпалил он, зевнув. — Двадцать семь.

— Двадцать семь чего?

— Команд. Таис, ты прямо как комар… Двадцать семь команд получил серв от господина Иоганеса тем вечером. И среди них не было ни одной, касавшейся яда или вообще чего-нибудь такого. Зачитай, Ланселот.

Ланселот точно только этого и ждал.

— Семь часов сорок минут, — монотонно заговорил он своим обычным, совершенно нечеловеческим голосом. — Приказ разбудить хозяина. Приоритет — один. Статус — выполнен в семь часов сорок две минуты. Семь часов сорок восемь минут. Приказ подготовить одежду — халат и шлепанцы. Приоритет обычный. Статус — выполнен в семь часов сорок девять минут. Восемь часов две минуты. Приказ подать завтрак. Обжаренный бекон, два молочных тоста с сыром по-валлийски, яблочный джем…